Вор "плюс" лесной пожар (2/2)

Каждый малыш разворачивал этот гребаный конверт и тут же буквально бился в судорогах и громких рыданиях. От детского плача Аджаю Гейлу, безжалостному убийце и душегубу, вдруг стало искренне страшно.От жуткого прохладного разряда, сцепившего всю молодую грудную клетку подпрыгнули плечи. Противный холодок бежал по всему телу, парализуя вспотевшие от страха ладони.

Когда этот ебаный кусок белой ткани коснулсяи его парты, Аджай вздрогнул. Он яростно смотрел в черные глаза белоснежной маски,отчаянно разглядывая сквозь непроглядную завесу хоть какую-то черту лица безликой тени. Странно, что он сразу и не узнал этот стройный женский силуэт…Силуэт, что принес ему такую странную вещь.

В конверте Аджай нашел сразу несколько казалось бы, таких незамысловатых вещиц…Чернаялоснящаяся ленточка, стеклянная рамка и фотография, глупая черно-белая картинка, которую Аджай никогда не сможет вырвать из своей памяти. С глянцевой блестящей бумаги на него смотрела угасающая худенькая женщина, красоту которой беспощадно пожираланеизлечимая болезнь. Аджай помнил эти хрупкие дрожащие плечи, помнил эти глубокие синяки под глазами, что на бледной коже казались чуть ли не гематомами. И помнил эти потухшие выпученные от адской боли глаза, умоляющие его когда-то вернуть свои останки на землю, прогнившую от войны….Отвернулся…Ему стыдно смотреть в эти глаза даже на какой-то мертвой фотографии..Осторожно он касался мягкой фотографии такими нежными прикосновениями, словно вновь касается маминых теплых рук. Каждый ребенок, сидящий здесь,получил фотографию своего умершего родителя. Рак отобрал у Аджая мать, и Аджайотобрал уэтих детей ихотцов…Несчастные дети не переставали лить слезы. Обезумевшие от своего громадного тяжелого горя, они по одному ставили фотографии умерших родныхв один ряд возле доски, а затем, опуская голову чуть ли не до земли,тихо выходили за порог школы.Детство, и без того вырванное лапами вечной войны, окончательно умирает в досчатых гнилых стенах…Потихоньку полуразрушенная халупа опустела, укрывая под своей дырявой крышей только Аджая Гейла и его серую высокую галлюцинацию в пугающей белоснежной маске. Галлюцинация тянет к нему руки…Импровизированный алтарь ждет единственный скорбный портрет, застрявший в сильных мужских пальцах. -Нет!- кричит Аджай изо всех своих сил, убирая фотографию умершей матери прочь от чернильных глаз маски.

Он вскочил со своего места и хотел было броситься на серую фигуру, но остановился на полпути… Фигура лишь отвернулась от него и вышла прочь из школы.

Аджай резко вскочил и побежал за ней прочь из жуткой халупы.

Локация меняется…Парню кажется, будто он прыгает в новую картину, не имеющую ничего общего с предыдущей. И на этот раз картиной стал пожар.

Несчастные деревья кричали своими трескучими голосами, что так срывались от обжигающих пламенных прикосновений. Небо спряталосьза пеленой клубящегося в громадные кольца дыма, такого же черного,как испепелившиеся ветви. Аджай видел, как онрассеялся над умирающей пышной кроной, но в нос не врезался запах гари. Как бы талантливо не написано на холсте пламя, оно не будет пахнуть огненным запахом… -Что, кроме смерти ей оставалось? - продолжались детские слезы.- И она умерла.

Теперь их тягучая завораживающая песня больше напоминала похоронную мантру. Хрупкие маленькие фигурки растворились в непроглядном дыме, превращаясь в безликие чернеющие силуэты. Они виднелись прямо за пораженными безжалостным пламенем деревьями, прижимающимися к черному стволу.

-Когда умирают от старости, говорят: ?хорошо?.

Но она истекла капля за каплей, кровью...Гейл бросился бежать…Бежать прямо на встречу в распростертые объятья клубящегося дыма. Жгучее желание оторвать очерненные небеса, найти краешек галлюциногенного мира, и сбежать прочь толкало бежать куда угодно, только бы подальше от собственной вины…чувства, что вспыхнуло в груди, как несчастный наркотический лес.

Черный дым обнимал в своей извивающейся хватке,чуть закрывая импровизированный занавес… -Сын Мохана!Детские обозленные голоса шипели на перепуганногоГейла, показывая на него пальцем, как на козла отпущения. Будто он был виновен в собственных генах… -СынМохана!Перешептывания вырастали в крики.

-Сын убийцы-убийца!...Аджай зажмурился, схватившись за голову. Так, будто пытался выгнать детский плач вон из головы. Он все еще был уверен, что все это всего лишь один большой наркотический бред.

Выдумка может быть опасной?... Детские фигуры вырастают , как маленький огонек превращается в высокое пламя,меняя своиочертания. Очертания вооруженных до зубов солдат. И вот, сквозь дымовую завесу на Гейла целится сразу несколько автоматов.Парень всхлипывает то ли от боли, то ли от страха перед близким дулом оружия.

-Ты плачешь, Аджай Гейл? – ее голос заставил задрожать. – Мохан бы не одобрил твои сопли.

-Мохан?- парень засмеялся ехидным, каким-то паническим смехом.Он вдруг ощутил ярую ненависть ко всему, что связано с этим именем.

-Да пошло оно все к черту!- зарычал Гейл, дрожа всем своим телом,- Эта страна! Эта война! Мохан Гейл.Его безумный хохот смешался со слабыми всхлипываниями. Непонятно, плачет или смеется.

-Я даже не представляю, как он выглядит,- проревел парень, глядя прямо в упор на силуэт, направленного в лоб автомата.

Кажется, любая секунда может стать последней. Становится безумно больно от осознания, что твоя собственная жизнь застряла на кончиках чужих пальцах, вцепившихся в курок. -Уходи, - Рыжий глюк прошептала это невероятно тихо, но Аджай услышал каждую нотку в ее уставшем голосе.Окружившие Гейла автоматы одновременно опускаются, как мирный жест. Жест, прогнавший прочь чужую смерть.

-Уходи, Аджай,- повторила она, но уже более громко,- И постарайся больше не попадатьсямне на глаза.