Глава 25. Хотелось бы мне никогда не приближаться так близко. (2/2)
Гейл замолчал, видимо, обдумывая услышанное. На его лице отразилась куча эмоций: удивление, злость и ещё что-то, не знакомое Иззи ранее. Такая напряжённая молчаливая ситуация давила на них самым неприятным образом. Изабель постоянно косилась на часы. Она не могла больше ждать, руки не находили себе места. Девушка то постукивала пальцами по столу, то нервно оглядывалась по сторонам, то ёрзала на стуле. Наконец, Иззи не выдержала гнетущей тишины и зашептала: — Мы очутились по разные стороны баррикад, — она протянула руку и, накрыв его ладонь своей ладонью, крепко сжала её. Аджай вымученно посмотрел на девушку и почувствовал, как поднимается к горлу горький комок. — Я не могу оставаться здесь – это слишком рискованно. Более того, я не хочу подставлять тебя, — Изабель, сделав паузу, продолжила с мольбой в голосе, — пожалуйста, Аджай, отвези меня во дворец. Пока не стало слишком поздно. Гейл провёл ладонью по липкому горячему лицу, тяжело вздохнул и обречённо кивнул головой.*** Солнце ещё не взошло, но небо пылало, словно кто-то плеснул на него бурлящей крови. Тёмными сгустками казались облака, и мрачный красный свет падал на Северный Кират. На грязную землю, лениво кружась, падали редкие снежинки. Открыть эту дверь было сложно.
Глубоко вдохнув, Иззи долго стояла так с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Так прошло неизвестно сколько времени, может минута, может две, а может вообще час. Время исчезало. Растворялось, становясь зыбким, призрачным понятием. Наконец Изабель почувствовала, как её сознание словно покрывается липкой патокой. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Разноцветные круги в темноте – это красиво. Девушка, тяжело выдохнув, убрала намокшие волосы со лба, открыла глаза и несколько секунд молча, приходила в себя. Иззи подошла к двери, опустила дрожащей рукой ручку двери вниз и плавно открыла её. Она остановилась, едва переступив порог кабинета, и растерянно уставилась на Пэйгана, который поднялся из-за стола и уже шёл ей навстречу. Она подчёркнуто аккуратно затворила за собой дверь и медленно двинулась к Мину. Пять коротеньких женских шагов по мягкому, красно-золотому паласу, совершенно не слышных, и Изабель хватает лацканы пиджака, притягивая Пэйгана к себе, утыкаясь лбом в его грудь. Изабель ощутила тепло мужского тела и дразнящий запах одеколона. Она испугалась, что король услышит, как громко бьется её сердце. Но он как всегда был неизменно непроницаем. Пэйган положил ладонь ей на голову, погладил по волосам, а затем стянул резинку с волос, руками помогая им рассыпаться у неё по плечам. Ухватив Иззи за подбородок, он приподнял её лицо и состроил недовольную гримасу. — Ну и что это такое? — он медленно отвёл прядь чёрных волос от её лица и заправил за ухо. — Мне не нравится. Изабель потянулась к нему и прижалась щекой к его ладони. Он не отвёл руку, наслаждаясь шелковистой нежностью её кожи. Мужчина не отстранился, лишь слегка удивился, когда она схватила его руку и прижала её к своей голове, желая, чтобы он её погладил. Она жаждала его прикосновений. Он провёл ладонью по её волосам, и она едва не замурлыкала от удовольствия. Пэйган не мог припомнить, когда в последний раз был так… нежен? Ласков с женщиной спустя долгое время. Внутри что-то ухнуло и непривычно скрутилось небольшим узлом. Тот баланс, который он создавал внутри себя достаточно долгое время, постепенно начинал рушиться. Изабель отдыхала в его руках блаженные мгновения. Она пыталась запечатлеть в своей памяти всё: запах, прикосновения, тепло, слегка грубоватую кожу рук. Она прекрасно понимала, как глупо выглядит со стороны, но поделать с собой ничего не могла. Ей хотелось больше тепла, больше уюта, который Мин передавал ей через абсолютно простые касания. Иззи осознавала и в то же время не хотела принимать то, что Мин не хочет связывать себя отношениями, даже дружбой ни с одной женщиной. Пэйган привык подавлять в себе любые эмоции, которые хоть немного похожи на любовь и привязанность. Женщины всего лишь сексуальные объекты, о которых он забывал, как только физическое влечение было удовлетворено. — Я… я убила человека, — каким-то загробным голосом произнесла Иззи, вырывая себя и Пэйгана из липкого омута раздумий.
Воспоминания резкими рваными кусками, стали пестрить на подкорках. Они пытались вырваться, вылететь, прорваться душераздирающим криком в воздух, разлиться адреналином в вены, а затем исчезнуть, как будто бы их и не было. Эта ситуация – одна из худших, что только с ней происходили; с ощущением щекочущих на кончиках пальцев кошмаров, беззубо смеющихся и затачивающих когти об её беспомощность. Дыхание спёрло, а на мгновение она почувствовала могильный запах. По всему телу пробежало такое ощущение, будто девушка упала в болото, полное склизких мерзких пиявок. Ей показалось, что вместо слюны она проглотила кусок плохо собранной взрывчатки, который за каких-то пять секунд взорвал её тело, дворец, весь королевский двор. Голова, руки, ноги – всё оторвалось и полетело куда-то к чёрту, далеко за пределы пространства. Пэйган положил ладонь ей на спину, прижал к себе и тихо, но удовлетворённо хмыкнул, прекрасно понимая, что она сейчас испытывает.
Убить человека трудно. Пойти на первое убийство может не каждый. Простой закон психологии: прежде чем убить человека, нужно убедить самого себя, что человек перед тобой – вовсе не человек, а враг. Убедить себя, что он – чужак, недостойный жить. А первый шаг в цепочке разделения свой или чужой – всегда был самым сложным.
Изабель уткнулась лицом в плечо Мина, сдавливая в кулаках края мужской рубашки, всё ещё пытаясь унять своё дыхание и бешеный пульс, который был где-то в горле. Иззи жалась к королю, как к спасательному плоту, всхлипывала и хваталась за него руками. В голове не укладывалось, что она уже за той чертой, откуда не возвращаются. Слезы душили её, но никак не желали пролиться и облегчить страдания сердца. Иззи пряталась в руках короля, желая, чтобы её поглотила тьма, а с ней пришло забытье. ?Я схожу с ума... Я уже сошла с ума?, — эта мысль не просто билась и металась в воспалённом сознании, она заполнила собой всю черепную коробку, грозясь расколоть её, как глиняный горшок.
— Как скоро мне ждать свинец в черепушке за то, что испачкала Ваш дорогой костюм? — хрипло пробубнила Изабель куда-то ему в шею. Пэйган в ответ на её слова ехидно рассмеялся и, отстранившись от Иззи, опустился на диван, откинув голову к спинке. Широко, по-хозяйски расставил ноги, обутые в туфли из крокодиловой кожи. Затем Мин извлёк из пачки сигарету, зажал её между губами, побил по своим карманам и достал зажигалку. Щёлкнув пару раз, он закурил. Первая затяжка была удушливо-омерзительна, словно сигарета была набита не табаком, а пластмассовыми опилками. Пэйган снова подумал о том, что пора бы вновь перейти на самокрутки; невесть что пихают в состав этих отнюдь не дешёвых Киратских сигарет.
Потом подоспела головокружительная, тошнотворная лёгкость. Ещё раз, набрав полные лёгкие дыма, король выпустил его струйками в ноздри. Изабель знала, в такие моменты важно не прерывать его, поэтому она стойко ждала, когда этот маленький ритуал завершится. Пэйган зажал сигарету двумя пальцами и отвёл руку в сторону.
— Садись, — промолвил он, закидывая ногу на ногу.
Иззи осторожно присела рядом с ним на краешек дивана, чувствуя, как возрастает напряжение. Они столько раз сидели рядом и говорили... но в этот раз было особенно волнительное ощущение. Последние события жгли её калёным железом, ей необходимо было выговориться прямо сейчас, пока чувства ещё не успели её поглотить. — Первое убийство всегда даётся нелегко, — неожиданно сказал Мин, будто поняв, о чём она думает. — Это был солдат, немногим старше меня. Наверняка его где-то ждёт семья, любимая жена, может быть даже ребенок. Он жил, а затем просто исчез. И, что самое страшное… это было легко.
Пэйган молчал некоторое время, затем произнёс: — Для меня это обыденные вещи в жизни, я рос среди криминала. Я не был мальчиком с улиц, воровавшим на рынке еду, нет. Мой отец являлся в своё время известным мафиози и наркодиллером, — он слегка усмехнулся, прикрыв глаза. — У меня есть своеобразная репутация, которую я нарабатывал долгие годы. Я привык убивать, привык к силе, власти, к подчинению мне других людей. — Дважды затянувшись, Мин автоматически стряхнул пепел в ажурную пепельницу на столе и снова затянулся. От его бархатистого голоса, по всему телу пошли мурашки, но Иззи не обернулась. — Я точно не вспомню, кем была моя первая жертва, — Пэйган задумчиво поджал губы, будто бы вспоминая какие-то детали. — Наш бой длился не больше пары-тройки минут. Я убил двоих. Они так же, как и я выполняли свою работу, а затем оказались на грязном асфальте в луже собственной крови. Точно и не скажешь, кто упал первым, да и вряд ли сейчас это уже имеет значение, — он провёл ладонью по своему колену, стряхивая невидимые пылинки. Иззи поняла, что у неё в груди скопилось слишком много воздуха за время их разговора, который выдохнула разом. Пэйган издал тихий смешок и продолжил:
— Забирать чью-то жизнь тяжело, потом привыкаешь, и жить становится легче. Однажды почувствовав кровь врага на своих руках, уже не можешь остановиться, — Мин равнодушно пожал плечами. Девушка зажмурилась и судорожно сглотнула ставшую вязкой слюну. Мозг тотчас воспользовался моментом, чтобы вытащить из закоулков сознания самые жуткие её воспоминания: предсмертный вскрик, солоновато-сладкий запах, брызги горячей крови и мёртвое лицо со стеклянными глазами. Изабель передёрнуло. Мужчина положил на её плечо большую тёплую ладонь.
— Ты не сделала ничего плохого, ты просто защищалась. Она ещё долго перебирала свои мысли и различные образы, роившиеся в голове, пока не всплыли лица Сабала, Амиты и Аджая. Они ведь тоже убивают. Безжалостно. Ни о чём подобном Изабель раньше не задумывалась. А стоило бы… Тем временем Пэйган неторопливо затушил сигарету в пепельнице и встал на ноги. Девушка подняла на него измученный взгляд.
— Иди, помойся и ложись спать. Я дам приказ не тревожить тебя. — Благодарю, — произнесла она уже на выходе из кабинета. После душа Изабель спала спокойным, крепким сном. Ничего не слышала, не просыпалась. Как она и хотела. Забыться и не ломать голову над тем, что с ней происходит. Иззи даже не понимала сама себя в последнее время. Чувствовала себя другой. А реальность причудливо искажалась перед мысленным взором, точно отражение в мокром зеркале, где нет почти ничего важного и правильного. Состояние её было ужасно мучительным и, вероятно, походило на состояние человека, приговорённого к смертной казни без надежды на помилование. Человека, который медленно бредёт в оковах к гильотине, путаясь в своих же ногах.