Глава 1: ?Предыстория? (2/2)

Прошло некоторое время, и вот на дворе уже октябрь 2014 года. Диана Принс живет в просторной квартире в Нью-Йорке, работает в главном местном музее, являясь первоклассным специалистом в области культурной антропологии и археологии, а также в области древних и мертвых языков.

За то время, что она провела среди людей, она успела выучить все те сказки, что придумали люди о своем прошлом и назвали историей. Она поминала, что пытаться рассказать людям их истинную историю и происхождение бессмысленно, открыть им глаза у Дианы в одиночку все равно бы не получилось, так как правящие структуры людей создали такую систему за эти столетия, что Амазонок не было рядом, что обычные люди воспринимают все то, чему их учат с самого детства, как кристальную истину и просто не готовы осознать правду и открыть глаза. Однако, это не значит, что они не достойны спасения, защиты, как считает Ипполита, и шанса на светлое будущие, который дает им Диана, ведь в каждом человеке, даже самом алчном и жадном чиновнике или президенте, есть свет и добро. В середине осени 2014 года, спустя почти столетие после отбытия с родного острова, Диана решила навестить дом, повидаться с матерью и сестрами, которых она так давно не видела и по которым успела соскучиться. Для этого она взяла отпуск на работе в музее на целых 3,5 месяца, которые у нее накопились на несколько лет добросовестной работы без выходных. Ее босс – директор музея Альфред Мауриц, с которым у нее сложились достаточно теплые, дружеские отношения – без каких-либо колебаний и упреков отпустил своего лучшего работника в отпуск и искренне пожелал хорошего отдыха. Диана собрала среднюю по размеру, водонепроницаемую (на всякий случай) сумку с вещами и документами, которые могли ей понадобиться в дороге, приобрела личную лодку, что была не слишком маленькой, но и не яхтой, бензина в баке которой хватило бы на дорогу до острова и обратно по океану (благо Диана успела накопить достаточное количество денег за прошедшие годы, чтобы без каких-либо затруднений оплатить всю эту сумму сразу) и отправилась в свое путешествие.

От Нью-Йоркского порта она отплывала в нормальной для обычных людей одежде – белой, свободной блузке, темно-синих брюках, такой же темно-синей кожаной куртке-косухе и элегантных, черных полуботинках-полукросовках, однако, подплывая ближе к защитному барьеру острова, она быстро переоделась в свою красно-синюю, Амазонскую броню с лассо Гестии на поясе, мечом Афины в ножнах и щитом за спиной, браслеты Гефеста, соответствующие броне металлические ?ботинки-ботфорты? и тиару Антиопы, являющуюся знаком сильнейшего воина среди Амазонок. Да, она могла остаться в привычной, людской одежде, но воительницы Темискиры бы не поняли этого, тем более боевая экипировка Амазонки для Дианы всегда была гораздо более удобной и привычной, чем одежда. А человеческую одежду из Нью-Йорка она убрала в свою сумку к остальным вещам, которую решила по прибытию на берег оставить внутри небольшой каюты лодки, чтобы не вызывать лишних вопросов от сестер. Увидев остров во всем его великолепии после окончательного преодоления барьера, на лице Дианы появилась искренняя, широкая улыбка, а на душе стало так тепло, легко и спокойно, как бывает только там, где твой настоящий, родной дом. На вершине обрыва около пляжа с небольшим, деревянным пирсом, к которому направлялась Диана, находилась одна амазонка – караульная (после последней истории с неожиданным вторжением немцев и Стива Тревора Ипполита велела поставить около каждого берега острова по одному караульному на случай нового вторжения, чтобы иметь возможность как можно быстрее предупредить Ипполиту и Антиопу об опасности в случае повторения той истории, так как в тот раз им просто повезло, что они в тот момент обе находились неподалеку и вовремя среагировали). Как только караульная увидела приближающуюся лодку, то сразу же побежала к царице, чтобы сообщить об этом. Она не смогла детально рассмотреть человека, что находился внутри за стеклом в той небольшой каюте лодки, из-за слепящего солнца и довольно-таки немаленького расстояния, однако, она поняла, что пассажир один и что за ним нет никакого преследования, о чем и доложила Ипполите, которая сразу же направилась на тот берег одна, так как догадывалась, кто это может быть, а в случае ошибки в догадках она могла мы легко справиться и без подмоги всего с одним незваным гостем, если он будет представлять опасность. Пока Ипполита скакала на лошади в направлении того самого берега, Диана уже успела пришвартовать лодку к тому причалу и привязать к нему канат для фиксации своего средства передвижения у берега.

Ипполита прискакала на пляж, ловко соскочила с лошади и быстрым шагом направилась к дочери со слезами на глазах: - Диана! Ты вернулась! Я думала, что уже никогда тебя не увижу. – крепко обнимая дочь, радостно произнесла Ипполита. - Мама! – с такой же искренней радостью ответила Диана, обнимая Царицу в ответ. - Я решила навестить дом, но это не навсегда – я нужна людям.

- И все же они не достойны тебя, Диана … Почему же ты не прибыли раньше? – глядя в глаза дочери спокойно ответила Ипполита с искренней улыбкой на лице.

- Нужно было время, чтобы все обдумать … - с нескрываемыми нотками грусти на лице ответила Диана и, сделав небольшую паузу, дополнила. - … и отпустить. Сейчас Ипполита чувствовала гордость за свою дочь, ведь раньше, до ее отбытия с Темискиры, Диана была чересчур импульсивной и наивной, тогда она в душе все еще оставалась наивным ребенком даже несмотря на несколько прожитых столетий на этом свете. Однако, сейчас Ипполита отчетливо видела мудрость прожитых лет в глазах дочери, прекрасно видела и понимала, что Диана очень повзрослела за это время, что ее не было рядом … но помимо появившейся мудрости в глазах и во взгляде, Ипполита замечала такую знакомую ей тоску разбитого сердца, ведь она сама когда-то видела ту же тоску в своем собственном отражении, когда поняла, что Зевса больше нет … Ей самой понадобилось больше 100 лет, чтобы эта рана на ее собственном сердце зарубцевалась, поэтому сейчас она догадывалась, что имела ввиду Диана под этим с грустью произнесенным словом - ?… и отпустить?, но не хотела ранить дочь расспросами об этом. Да, Ипполита не показывала своих истинных чувств абсолютно никому кроме лишь одной Антиопы – единственной, кому она может доверять как самой себе – старалась оставаться непоколебимой и практически безэмоциональной, но стоило ей остаться наедине с самой собой, как рана на сердце давала о себе знать. Она очень долгое время отрицала свои чувства к своему создателю, ей было очень трудно признаться в этом даже самой себе, не говоря же о самом Зевсе. Только лишь одна Антиопа будто видела ее насквозь и все понимала с самого начала, но не настаивала и не наседала с этим на свою сестру, а лишь поддержала и помогала. Но стоило Ипполите пересилить себя и признаться в своих чувствах, как началась первая война с Аресом, события закрутились и им с Зевсом было уже далеко не до отношений. После окончания первой войны на плечи Ипполиты, как на Царицу порабощенных людьми Амазонок, упало немало забот и времени на романтику тоже было не особо много, хотя после того, как все более или менее пришло в норму и устаканилось, они с Зевсом все же периодически находили свободные минуты, чтобы побыть наедине в тайне абсолютно ото всех.

Спустя какое-то время началась и вторая война, Арес снова напал, и в этот раз он был сильнее, чем прежде. Снова война и смерть … и снова отношения и чувства отошли на второй или даже на десятый план, все мысли и чувства были как в тумане. В последний раз, в последнюю встречу Ипполиты с Зевсом, они зачали Диану, о чем сама Ипполита долгое время и не догадывалась (в то время как две другие амазонки – Астерия и Антиопа, две единственные, избранные души во всей вселенной – узнали эту тайну из личных уст Зевса сразу после того, как он в последний раз попрощался с Ипполитой). В конце этой последней встречи Зевс передал Ипполите 2 письма, написанных им лично от руки, в двух разных, небольших, невероятно искусно вырезанных из натурального мрамора цилиндрах, каждый из которых был по длине равен раскрытой ладони, каждый из которых был запечатан особым образом, что открыть их может лишь кто-то один и лишь в нужное, заложенное лично Зевсом время и лишь в нужных, также заложенных лично им, обстоятельствах. Тот мраморный цилиндр с письмом, что был адресован Ипполите, был ?запрограммирован? так, чтобы открыть его могла лишь сама Ипполита и только тогда, когда она будет на 3-м месяце беременности Дианой – так оно и случилось … Именно из этого письма она узнала, что беременна, о том, кем будет этот ребенок и как она ее назовет, о том, что Зевс предчувствует свой уход из этого мира и о сотворении им острова Темискира, защитном куполе и уцелевших артефактах, что отныне будут находится на этом острове под присмотром Амазонок, а также о том, что ей необходимо скрывать тайну об истинном появлении Дианы на свет ото всех и ради всеобщего блага до тех пор, пока не будет точно ясно, что Арес побежден, ведь попади Диана в руки этого тирана, и может произойти непоправимое. Также в этом письме было указано и то, что если он – Зевс – умрет, то Ипполита будет первой, кто об этом узнает, так как это самое письмо обратиться в пепел и прах, как только она вновь коснется бумаги после его кончины. Спустя месяц после этого все Амазонки, кроме пожертвовавшей собой Астерии, прибыли на остров Темискира, и Ипполита вплоть до самых родов, не показывалась на людях, чтобы никто не узнал правды, как и завещал Зевс. Все то время, пока Ипполита была в тени, ее функции Царицы Амазонок выполняла Антиопа, которая находила время на то, чтобы заботиться о сестре и скрывать ее. Сами роды также принимала Антиопа. Когда Ипполита более или менее пришла в себя после родов, она снова вышла к своим подданным Амазонкам и поведала им выдуманную ею сказку о том, что она скрывалась от них по той причине, что якобы лепила свою дочь Диану из глины острова и вымаливала ей жизнь у Зевса, который выполнил ее просьбу, что стала последней в его жизни. Как же ей было трудно в тот момент правдоподобно врать им, ведь в их обществе ценилась правда и открытость, и ей, по сути, приходилось переступать через свои устоявшиеся принципы, но все же труднее всего ей было говорить о смерти Зевса, не выдавая свою внутреннюю боль и бурю эмоций от разрывающегося на части сердца …:Насколько мы знаем из сериала, Король Николаус был окончательно и бесповоротно убит совместной магией Джоанны, Венди, Фреи и Ингрит, в результате чего к Ингрит вернулась ее магия, поэтому теперь отныне их отец и дед никогда не сможет угрожать семье Бошам. Кто бы мог подумать, что нерушимое проклятие, что Король наложил когда-то на своих дочерей и внучек, в некотором смысле частью которого отчасти и являются те самые скрытые дары (Ключ – Ингрит, Клинок – Джоанна, Путница – Фрея и Мост – Венди), в конце концов и станет его погибелью? Накладывая свои проклятья, Николаус хотел наказать их, ослабить и заставить страдать, однако, в тот момент, когда он их накладывал, его разум был затуманен из-за влияния змеи, поэтому он ошибся в своих расчетах, и его же проклятья стали тем, что придало его потомкам дополнительную силу для борьбы против него, так как проклятья по сути усилили эти скрытые дары, что были заложены в Джоанне, Венди, Фреи и Ингрит с самого начала, с самого их появления на свет еще в Азгарде. Венди пожертвовала своей последней жизнью и воскресила Томми, пожертвовав собой ради любимого. Для Джоанны это был сильный удар, она не могла смириться с потерей сестры и ?заморозила? ее тело заклятьем, чтобы оно оставалась в первозданном, неизменном виде до тех пор, пока она не сможет найти способ вернуть ее к жизни. Да, она знала, что невозможно вернуть кого-то с того света без последствий, но она продолжала цепляться за надежду на то, что есть еще способы сделать это. То, что сделал Киллиан, чуть было не покончив с собой, сняло проклятье с его души, которое раньше заставляло в каждой его жизни быть по сути чем-то вроде ?тригера? к смерти Фреи – из-за этого проклятья его душа не могла двигаться дальше, не могла развиваться из жизни в жизнь, как это обычно происходит с душами других людей; вместо этого он должен был каждый раз встречаться с Фреей практически по одному и тому же сценарию и, так и не воссоединившись с ней, погибать вслед за ней. Однако теперь, когда на нем больше нет этого проклятья, его душа, начиная со следующей жизни, наконец-то будет свободна от этого порочного круга. Но в то же время это никак не повлияло на проклятье Фреи, так как не одна даже самая могущественная магия любого из миров не способна разрушить проклятье Короля Николауса, оно просто нерушимо, как бы ведьмы Бошам не старались его преодолеть. Деш, которого вот-вот должны посадить за решётку за убийство, обманным путем поменялся телами с пришедшим его проведать Килианом, о чем никто кроме самих братьев не знает. Сразу после этого Деш в теле Киллиана вместе с Фреей отправились в Феир-Хевен и обнаружили в гостиной особняка на полу тело мертвого Фредерика с устрашающей надписью его же кровью ?Смерть ведьмам?. Они оба были в полнейшем шоке, особенно Фрея. Она упала на колени рядом с телом мертвого брата и плакала, впав в ступор, смешанный с болью. Единственное, что она смогла сейчас сделать, это набрать дрожащими руками номер Джоанны и слегка хриплым, надрывающимся, тихим голосом произнести: ?Фредерик мертв … в Феир-Хевене? … Джоанна тут же прибежала в особняк. Сейчас она не скрывала своей боли и слез. Они просто сидели на полу в обнимку с Фреей и плакали над телом Фредерика в то время, как Деш-Киллиан сидел недалеко от них в кресле в полном шоке. Когда Джоанна положила руку на тело сына, то почувствовала, что у него в кармане лежит какой-то твердый, круглый и неровный предмет. Через секунду она вынула из кармана какой-то странный камень. Через 2 секунды после того, как этот камень оказался в руках Джоанны, и сам камень и тело Фредерика мигом рассыпалось в прах, смешанный с мелким, черным песком. Когда она попыталась докоснуться до этого праха, лежащего на полу в форме человеческого силуэта, он в тот же миг обратился в мелкодисперсную, черную пыль и бесследно растворился в воздухе.

Ингрит после всего случившего заперлась на 3 дня у себя (в той съемной квартире, куда она решила перебраться, пытаясь начать самостоятельную, взрослую жизнь) и использовала тест на беременность, который показал положительный результат. Она была в полном недоумении, что ей делать с этим, ведь она не знает, кто является отцом этого ребенка – мандрагора или Дэш. Собрав свои мысли в кулак, она незаметно взяла гримуар матери и сфотографировала на свой телефон нужные ей страницы, после этого она вернула книгу на место и также незаметно ушла. Купив все необходимо, она провела один из ритуалов, найденных в семейной книге заклинаний, который должен был показать ей отца ребенка. Заклятье показало, что этот ребенок от той мандрагоры, которую она кормила. Теперь то было ясно, почему ее дед пощадил ее, сославшись на беременность, и не убил сразу после изъятия из нее магии – мандрагоры были его слугами, и он бы не упустил возможности обзавестись еще одним сильным и могущественным слугой за место того, который был убит Фредериком. Эта новость была настоящим ударом для Ингрит, который в сочетании со смертью брата и тети окончательно ее добил и довел до эмоционального срыва.

К счастью, она догадалась сфотографировать еще пару полезных рецептов из книги. Взяв свои эмоции под контроль, насколько это было возможным, она воспользовалась ими и приготовила 2 зелья, одно из которых должно было практически моментально избавить ее от плода без каких-либо последствий для ее организма, однако, у него было одно крайне неприятное побочное действие – это невероятно сильная, режущая боль, но сейчас она находилась в отчаянии, поэтому не раздумывая пошла на этот шаг, так как не хотела давать жизнь еще одному такому монстру, от которого они с трудом избавились в прошлый раз. Она все еще чувствовала стыд и свою вину за все то, что произошло тогда во всей этой истории с мандрагорой, поэтому не могла признаться в таком матери и сестре, для нее было гораздо проще избавиться от этого монстра, что зарождался в ее чреве. Приготовив зелье, Ингрит несколько раз перепроверила рецепт, чтобы не дай бог ничего не перепутать, и залпом выпила всю порцию зелья до дна. Сразу после испития зелья ее живот скрутило ужасной болью, и она побежала в туалет, где из нее уже через 30 секунд вышел небольшой, окровавленный комок-зародыш синеватого цвета. Уже через 2 минуты все закончилось, Ингрит привела себя в порядок и снова пошла на кухню. Когда все улики и доказательства использования магии и зелий в этой квартире были уничтожены, включая удаление фотографий гримуара с телефона, она выпила второе зелье – зелье памяти, которое было ее личным изобретением, основанным на некоторых аспектах записей в книге заклинаний, и которое стерло все ее воспоминания о беременности, не затронув при этом остальную память и психику. Это, пожалуй, было первое полноценное изобретенное ею зелье, полностью сработавшее так, как она хотела, без побочных последствий и подвохов, действие которого было к тому же необратимым и бесповоротным. Рецепт своего изобретения она решила не сохранять и не записывать, чтобы после стирания памяти не мучиться вопросом, что же она забыла (рецепт этого зелья был связан с воспоминаниями о беременности, так как именно для этого и изобретался, поэтому оно стерло и его из ее воспоминаний). Поэтому отныне жизнь будет продолжаться так, будто этого никогда и не было.

Спустя эти 3 дня Ингрит присоединилась к Джоанне и Фрее, решившись наконец открыться и дать волю эмоциям и скорби. Благодаря поддержке девочек Джоанна не пыталась покончить жизнь самоубийством, как когда она думала, что снова потеряла своих дочерей, но ее сердце и душу разрывала ужасная боль от потери Венди и Фредерика. Джоанна категорически не хотела мириться с этим и упрямо пыталась найти способ вернуть сестру к жизни, ведь ее тело все еще цело и невредимо, а значит ее есть куда возвращать в отличие от сына, тело которого в буквальном смысле слова каким-то непостижимым образом было развеяно по ветру. Фрея и Ингрит чувствовали абсолютно тоже самое и присоединились к попыткам матери, хоть и понимали, что это бесполезно.

Когда Ингрит только-только пришла в дом матери и присоединилась к скорби, Джоанна, которая специально ждала момента, когда обе дочери будут рядом, дала каждой из них кое-что важное: - Фрея, Ингрит, вот, прошу оденьте их и ни за что не снимайте. – произнесла ровным, но грустным голосом Джо, присаживаясь около них на диван перед горящим камином, и протянула дочерям по перстню в то время, как у нее на указательном пальце левой руки красовался точно такой же.

Все три перстня были полностью металлическими, выкованными из какого-то явно очень редкого и прочного сплава, невероятно искусной работы с мельчайшими деталями, завитками и узорами и отличались друг от друга лишь цветом тонкой линии-окантовки сверху – у Фреи эта линия была красного цвета, а у Ингрит – серого, а у Джоанны – голубого.

- Какие красивые. – подметила Фрея, рассматривая свой перстень, уже одетый на безымянный палец правой руки.

- А что это? – поинтересовалась Ингрит. - Их называют ?Spatium Auxilium?. Они были выкованы тысячи лет назад из чрезвычайно редкого, так называемого ?разумного? металла обраутиса, который встречается только на Азгарде. Они сами выбирают себе хозяина и остаются верными ему до самой его смерти. Уничтожить их может лишь тот, кого они считают своим хозяином, а использовать – лишь сам хозяин и те, кому он лично их доверил. Они связаны между собой нерушимой энергетической и магической связью и по сути являются единым целым.Изначально их было всего 6, но незадолго до нашего побега из Азгарда их прежний хозяин – ваш дед – уничтожил три перстня, мне удалось чудом спасти оставшиеся три, что сейчас у нас. Я понимала, что не смогу их использовать, пока Король жив, но все же надеялась, что, попав в другой мир, они потеряют связь с Королем, поэтому в тайне ото всех я утащила их практически из-под его носа перед самым побегом, о чем не знала даже Венди. Оказалось, что связь с хозяином невозможно разрушить никаким другим способом кроме смерти, поэтому они просто лежали в одном из моих тайников все эти 400 лет. Но сейчас, когда ваш дед наконец-то отправлен на тот свет, они выбрали своим новым хозяином меня. – объяснила Джоанна. - Ого, а для чего их используют? Судя по названию, это что-то связанное с пространством. – с любопытством спросила Ингрит. - Они способны предчувствовать и распознавать опасность для жизни. Если носителю одного из колец угрожает смертельная опасность, оно телепортирует его к другому носителю, около которого наиболее безопасно, не давая этой угрозе поразить тебя, даже если ты сам ее не заметил. Они не могут свободно перемещать тебя по твоему желанию куда ты захочешь, так как эти перстни в первую очередь являются чем-то вроде запасного черного хода для экстренной ?эвакуации?. Они работают только в пределах того мира, в котором находятся. Для того, чтобы они смогли спасти вас, они должны находиться не более, чем в радиусе 5 метров от той ведьмы, к которой они привязаны хозяином. Я привязала все 3 перстня ко всем нам троим на всякий случай. Тот, что с красной окантовкой будешь носить ты, Фрея, тот что с серой, ты, Ингрит, а этот, с голубой – я. Помимо этого у них есть еще 2 вспомогательные возможности: если вы произнесете ?Evanescunt? (перевод автора с латыни: Исчезни), то для всех, кроме нас троих, ваш перстень станет невидимым, а если произнести ?locus …? (перевод автора с латыни: Метоположение/расположение)и добавить после этого имя носителя перстня, то на несколько мгновений он покажет вам то, что видит названный вами человек, однако, чем дальше друг от друга расположены перстни, тем короче это видение. – ответила Джоанна и после небольшой паузы добавила. – Вы видели послание, что оставили нам около тела Фредерика – кто-то явно открыл на нас охоту и просто так он от не отстанет. Я не хочу снова потеря вас, вы – все что у меня осталось, поэтому прошу, не снимайте эти перстни ни под каким предлогом и не говорите о них ни слова абсолютно никому, даже Киллиану, Фрея. Даже если вы отдадите кому-то перстень, то в любом случае в чужих руках он бесполезен, никто кроме нас троих не сможет ими воспользоваться. О их существовании абсолютно никто кроме нас троих не знает, и будет лучше для нас самих, если это и дальше будет так.

Девушки внимательно выслушали все объяснения матери и пообещали ей следовать ее указаниям, потому что как никто понимали всю серьезность ситуации. Когда разговор о перстнях был окончен, Ингрит сообщила о своем решении переехать обратно в свою комнату и снова жить вместе с семьей под одной крышей, чему Джоанна была несказанно рада. Ингрит приняла это решение не спонтанно, она уже несколько недель обдумывала это, а когда не стало ни Виктора, ни Венди, ни Фредерика, а также появилась новая, пока что не до конца известная им угроза, она окончательно поняла, что допустила большую ошибку, уезжая из родного дома, ведь оставшимся ведьмам Бошам необходимо держаться как можно ближе друг к другу, чтобы не потерять остатки семьи.

После этого разговора Ингрит отправилась в свою съемную квартиру собирать вещи, а Фрея и Джоанна весь оставшийся вечер перебирали все знаковые им заклинания и гипотетические способы возвращения Венди, но так и не найдя подходящего решения, отправились спать.

Уже на следующее утро Ингрит привезла все свои вещи в свою старую комнату.

За завтраком Джоанна, Фрея и Ингрит пришли к общему решению о том, что им стоит изобрести новое заклинание для возвращения Венди, ведь среди известных им не существует того, что могло бы им помочь.

Через какое-то время все приготовления были окончены. Ингрит начертила на полу в гостиной пентаграмму внутри круга мелом, Фрея расставила нужные ингредиенты на 4 луча звезды, после чего Джоанна встала в центр рисунка, положила прядь волос Венди и ее фотографию на пятый луч и приготовилась произносить придуманное ими заклинание: - Мам, ты уверена, что нам стоит это делать? Вдруг мы что-то не так сделаем и случится что-то непоправимое. – беспокоилась Фрея - Мы не можем потерять Венди, я сделаю все возможное, чтобы вернуть сестру. Я готова идти на риск. Тем более если я окажусь в опасности, перстень перенесет меня к вам. – с наворачивающимися на глаза слезами отчаяния ответила Джо, закрыла глаза, слегка расставила руки ладонями вниз и, сконцентрировавшись, произнесла слова заклятья на латыни три раза. - Tolle me, ubi responsa sunt. Tolle me ad locum, in quo est modo, ut soror retro. (перевод автора с латыни: Перенеси меня туда, где есть ответы. Перенеси меня туда, где есть способ вернуть сестру.) Когда заклинание было произнесено, Джоанну окутал густой, белый туман и она бесследно исчезла …