Глава 7 (1/2)

Эндрю был бы рад сказать правду. Каждому из них, прямо в лицо. Ухватить за грудки Джимми Уорда и проорать: ?Ты уверен, что тебе придется сдохнуть из-за каприза калеки?! Ты правда думаешь, что из-за этого я повел вас на смерть??Начертить схему, нарисовать карточки, объяснить им на пальцах, что они неправы. Что за этой суицидальной экспедицией стоит нечто большее, чем десять процентов на исцеление для какого-то там Эндрю Нолана.Каждому объяснить, кроме Сандерса. Сандерсу не до правды сейчас. У него иные заботы – он будто никак не может решить, какая же роль, чья маска подходит их нынешнему приключению. Кто он – прожженный вояка, невозмутимый элитный спецназовец, чьим опытом и авторитетом можно усмирить ураган? Внимательный строгий отец, чья удушливая забота уничтожает дитя? Опытный экскурсовод, нанятый руководством самой преисподней для развлечения посетителей? Просто зритель, которому было скучно, и он решил, что спектакль уже не испортить участием посторонних?..Или это не маски.Пока над Разломом тлел поздний рассвет, сшивая новый день из клочьев света в болезненно-буром небе, Эндрю сидел на ступеньке прицепа и думал, что у каждого из живущих просто целый ворох ролей. Их непросто играть, они требуют изменчивости и умения подстроиться под обстоятельства. И поэтому запросто может случиться так, что все роли, сыгранные искусно или паршиво, в совокупности и представляют его – Джека Сандерса, который, мать его, и есть от и до настоящий.Эндрю Нолан точно так же соткан из целой кучи ролей. И сейчас его роль – роль лжеца.Что ж, за последние годы он поднаторел в этом искусстве.– Мистер Нолан, – позади раздался голос техника. – Я сделал все, что мог. Не скажу, что броня как новая, зато внутренние системы в порядке и фильтры я заменил. Внешние повреждения не вышло полностью устранить, но, к счастью, основные элементы защиты практически не пострадали.Вот уж действительно танк. Сколько выстрелов она выдержала? Сколько взрывов смогла пережить?– Спасибо, – сказал Эндрю.Хотел добавить ?Тебя как зовут??, но не успел, техник скрылся в глубинах прицепа.Ничего страшного. Когда его жизнь поглотит Разлом, имя озвучит меланхоличный Джимми Уорд – а Эндрю запомнит.Боб Коннор.

Мэтт Дженкинс.

Стюарт Прайс.Джек Сандерс?..?Мечтай?, – отозвался внутренний голос.Эндрю вздохнул. Быть бездушным, лишенным совести биороботом не получалось.– Ну что? – будто вызванный силой мысли, Сандерс материализовался за спиной. – Готов продолжить путь?Уже экипированный под завязку, уселся рядом, свесив ноги с уступа. Закрытый двумя грузовиками с одной стороны и обвалившейся частью какой-то надстройки с другой, прицеп, в котором заночевал отряд, был неплохо укрыт от ветра. Даже получилось позавтракать почти без скрипящего на зубах песка.Здесь их было много – таких грузовых прицепов вместе с кабинами. Видимо, часть той колонны так и не въехала в адский туннель.– Как долго еще идти?– До Эштона? Час-полтора.– С учетом проблем?– Разумеется. Ночью я прогулялся вперед. Помню, когда-то давно эта дорога отчего-то полюбилась когтям. Наверное, из-за великолепного вида. Но в этот раз я их не видел.– Так ночь же была. Ночью они, наверное, спят.– Может быть, – согласился Сандерс. – Пип-бой не показал ничего. Будем надеяться, что когти переселились или мертвы.?Потому что их сожрали туннельщики?.На хайвей твари, живущие под землей, выбираться не любят. Им некомфорно передвигаться там, где невозможно прорыть нору.?А чего это? Пусть попробуют!? – вечером натужно зубоскалили солдаты, представляя, как туннельщики, процарапав асфальт, с удивлением валятся в пропасть – на останки многоэтажек и кирпичных домов.Эндрю думал, что семь этажей – высоко. Но когда пришел в себя и осмотрелся – заметил над головами опоры других хайвеев. И целые дорожные ленты, устроившиеся на них.Истинные масштабы бывшего военно-промышленного центра начинали проступать сквозь песчаное полотно. Развалины домов в десятки этажей – таких громад Эндрю никогда в своей жизни не видел, за исключением ?Лаки?. Монументальная система воздушных дорог. Бункеры, ракетные шахты, руины военных баз…И где в этом развороченном мегаполисе искать крошечный имплантат?– Слушай, – Эндрю оглянулся. Бойцы занимались своими делами. – Я вот что хотел спросить. Тот запуск, который ты… Как это называется? Осуществил? В восемьдесят первом. Это было откуда?– Отсюда.– А конкретнее? Оттуда, где мы уже были? Нет? Нет, ты говорил, там всей системе нужен ремонт. Значит, Эштон?– В ШПУ Эштона, – помедлив, произнес Сандерс, – есть уцелевшее оборудование, но я не знал и не знаю кодов. Запуск я осуществил… Это место отсюда далеко. Еще минимум сутки. Путь туда лежит через радиоактивную, погребенную под рухнувшими небоскребами бездну, которая и есть настоящий Разлом.?Бездна – это то, что надо, приятель. Это как раз то, что ты ищешь здесь?.– А сколько здесь еще есть ракет?– Я точно знаю о еще пяти уцелевших. Но есть основания предполагать, что их больше. Например, дюжина.– И все они хранятся тут двести лет? С ними ничего не случилось за это время?Сандерс задумчиво посмотрел вдаль – на перевернутый набок трейлер с пробитым боком.– Роботизированная система техобслуживания, – сказал. – Роботы типа ?дюралевый робоглаз?. Практически вечные, пока есть энергия и материал для ремонта. Они чистили сопла, латали корпуса, ремонтировали или заменяли то, что вышло из строя. Все двести лет, – улыбнулся. – Ждали меня. А почему тебя это интересует?– Да так, просто, – Эндрю пожал плечами. – Ты поможешь мне встать? До брони я уже сам дойду.Сандерс сказал:

– Конечно.Эндрю скрипнул зубами. Какой же он сильный, гад. Легко принял вес без нормального, устойчивого упора. Будто девочку десятилетнюю поднял – лишь проступили под слоем брони очертания мышц, когда он тянул Эндрю за руку.

Сандерс и десятилетняя девочка.Эндрю мысленно сплюнул. Пришлось даже моргнуть несколько раз, чтобы разогнать неприятно яркие образы, без спросу проникшие в голову. Заодно избавиться от ассоциации с ?Коттонвуд-Коув?, где Анита уже наверняка в курсе, в какую задницу опять полез едва вставший на ноги – и то не свои – Эндрю Нолан.Интересно, что она скажет? Что подумает? Будет ли беспокоиться за него??Разумеется, будет. Ты еще сомневаешься??А если он не вернется – что случится тогда? Она же его не простит. Никто не простит – и его посмертное небытие будет пропитано горечью вины, злости и разочарования.?Хватит думать о посмертии, – строго велел внутренний голос. – Смотри-ка лучше под ноги и вокруг?.

Вечером накануне Эндрю был слишком вымотан, чувствовал себя откровенно хреново, видел сквозь пятна и пелену. Мечтал поскорее добраться до безопасного привала и головой по сторонам не вертел – кружилась.Теперь же сквозь мутный рассветный сумрак он наконец разглядел, что хайвей сохранился отнюдь не так хорошо, как хотелось бы. Местами зияли провалы в съехавшем с опор полотне. Удерживаемые гнутыми балками и решетками арматуры, свисали в проломы трейлеры и грузовики. Куски ограждения казались выгрызенными чьими-то огромными зубами вместе с дорогой – и в целом весь этот путь не внушал ни капли доверия.Хорошо хоть ветер слегка утих, что было необъяснимо – ведь здесь, на высоте, ему бы бушевать в полную силу, срывать с путников шлемы, очки и скальпы…Но нет. Видимо, сокрушительная аномалия Разлома не подчинялась универсальным погодным законам. Оно и к лучшему. Хайвей и без того не радовал глаз, не хватало еще, чтобы ветром кого-нибудь сдуло в одну из гигантских дырищ, прогрызенных зубами войны и подземных ядерных взрывов.– Опа, а вот и когти, – сообщил кто-то, кто внимательно смотрел на радар и проверял все подозрительное в бинокль.Когти? Ха! Да это абсолютная ерунда, по сравнению с бешеной стаей в туннеле!Эндрю даже неслышно фыркнул и усмехнулся. Когтями его теперь не напугать. К тому же они далеко – снайпер, взобравшись на крышу бесколесого трейлера, долго всматривался в прицел, после чего хмыкнул:– Одного точно могу достать.– А сколько их там? – Эндрю умело сосчитал целых два маркера на радаре, но на всякий случай решил уточнить.– Вижу двух, – подтвердил его подозрения снайпер. – Но там дальше обвал, что за ним – разглядеть не могу. Пип-бои вроде должны добивать. На радаре только две штуки. Ну что? Башку одному отстрелить?Все-таки в бое на дальней дистанции есть несомненные плюсы. И чем длиннее дистанция до когтей, тем спокойнее на душе – невзирая на отсутствие привычного страха перед этими тварями.Снайперу кто-то передал металлический ящик, найденный в завале недалеко от трейлера. На крышку ящика удобно лег длинный ствол. Несколько секунд – и над хайвеем разнесся грохот. Окрестные скалы откликнулись эхом.– Ну вот, – довольно произнес снайпер. – Одного пристрелил. А второй забеспокоился. К нам идет. Сейчас я его поймаю…Прошло секунд десять, разбавленных шумом ветра и треском дозиметра, – и снайперская винтовка громогласно изрыгнула еще один кусочек свинца.– Поймал, – снайпер явно улыбался под балаклавой. – Теперь чисто. Можем двигаться дальше.И никаких сражений. Никаких располосованных гигантскими когтями тел. Ни кишок, размазанных по пыльному дорожному полотну, ни новых имен в списке выбывших.

Замечательно.– А эти развалины, – спросил техник, когда отряд двинулся дальше, – это вообще что? Тут явно был огромный город. Я такие домища только в Чикаго видел. И выглядели они не лучше, чем здесь.– Ты был в Чикаго? – удивился Джим Уорд.– Я там вырос рядом. Эти громады было видно издалека. Нас, пацанов, родители к ним не пускали. Говорили: опасно. А потом ?Братство Стали? и вовсе оцепление выставило, базу свою разбило…– Это Эштон, – сказал Сандерс, и болтовня утихла. – Одна из его частей. Можно сказать, окраина.– Не так я представлял себе окраины… – протянул снайпер.– Так мы что, – притормозил Эндрю, – получается, уже дошли?Осторожно переступая угрожающие трещины в асфальте, подошел к ограждению, посмотрел вниз.Все так же высоко – аж дух захватывает. Внизу, у подножья скелетированных небоскребов, – жалкие огрызки кирпичных домов, какие-то скомканные вывески, краску с которых нещадно ободрал ветер.– Помнишь, что говорила мисс Дэвис? – подошел Сандерс. – Она упоминала бункеры под землей. Здесь, – он тоже склонился над пропастью, – мы ничего не найдем. Тут все засыпано песком и разрушено.– А если и склады засыпаны и разрушены? – Эндрю непросто было вытолкнуть из себя эти слова.Наверное, он ждал от Сандерса чего-нибудь ободряющего. Болван.– Не исключено, – сказал тот. – Тогда будем считать, что ты по крайней мере прогулялся. Развеялся. Здесь куда интереснее, чем в номере ?Лаки?, где ты прячешься ото всех.Древние небоскребы возвышались по обе стороны хайвея подобно гигантским надгробным плитам. Сотни оконных проемов, внутри которых лишь тьма и песок. Иссеченные ветром простенки, сорванные карнизы, обвалившиеся крыши…Эндрю вздохнул и прикрыл глаза. Попытался представить себе этот город живым – чтобы окна были целыми и в них горел свет, чтобы играла музыка, а по воздушным дорогам сновали разноцветные автомобили, обгоняя величественную колонну грузовиков.– Виновата не катастрофа, – негромко сообщил Сандерс.Солдаты, воспользовавшись заминкой, задрали балаклавы и закурили. Сквозь новый фильтр пробился сигаретный дым. Джон Паркер терся недалеко от них – подальше от Курьера, поближе к эмблемам Альянса. Много не болтал, держался неплохо, почти раскованно.– Так было и раньше, – сказал Сандерс после непродолжительного молчания. – Этот город уничтожила ядерная война. Как и тысячи других городов. Катастрофа в Разломе лишь добавила несколько свежих мазков к старой картине.– Сколько здесь людей жило?– До войны? Не знаю. Пара миллионов. Или больше. Плотность застройки весьма высока, и я бы сказал, что точно не меньше двух миллионов.Два миллиона.Снова какое-то абстрактное, не поддающееся осмыслению число. Наверное, сейчас на всем континенте столько людей не наберется.– Мне Анита недавно рассказывала… – глядя в безжизенные окна мертвого небоскреба, Эндрю снял шлем: ветер все равно дует в спину. – Она говорила, что сейчас рождается намного меньше людей, чем умирает. Называла это отрицательным… Не помню.– Отрицательный естественный прирост.– Да, – Эндрю кивнул. – Клиника в Вегасе работает почти год. И за это время там родилось тринадцать детей. Всего тринадцать. В Ниптоне – шестеро. Я не знаю, как в других городах. Но умерло ведь намного, намного больше. Мы вымираем. Человечество вымирает, и я без понятия, как это остановить. Мне кажется, для начала нужно перестать убивать друг друга.– Ничего себе, – даже сквозь балаклаву Сандерс умудрился присвистнуть. – Какая свежая мысль. Я не насмехаюсь, – обрубил до того, как Эндрю успел обидеться и возмутиться. – Для тебя, твоего сознания эта мысль действительно очень свежа. И что ты собираешься делать? Как ты собираешься заставить их перестать?– Пока не знаю.– Иногда после разрушительных катаклизмов природа берет сохранение популяции в свои руки. В людях оживает и начинает говорить древний, как сама жизнь, инстинкт. Они начинают рожать детей так, словно от этого зависит будущее всего человечества. И это правда. Ты что-нибудь слышал о Второй мировой войне?– Только то, что после нее была третья. И лишь чудом нас всех не прикончила.– Верно, – согласился Сандерс. – Но это не чудо. Это сложный эволюционный процесс. Выжили те, кто смог измениться и адаптироваться. Самые сильные, самые выносливые, чьи гены оказались способны перестроиться без летальных мутаций… Да, мой мальчик, генетически мы уже совсем не такие, какими были они, наши предки. Мы стали более устойчивыми к радиации, вирусам и токсинам, в наш геном встроены измененные ДНК. Естественные репродуктивные механизмы поколение за поколением отсекали потомство с летальными аллелями, и выживали лишь самые здоровые, самые сильные. То есть мы. Великая война совершила то, на что ни у кого из политических лидеров Старого мира не хватило духу. Она провела самый радикальный, самый эффективный отбор и сделала своих избранников еще выносливее и сильнее. Сколько шансов на полное выздоровление тебе дают?Поскрипев зубами, Эндрю сознался, сколько.

– Мало, – Сандерс повел плечом. – Я знаю твои пределы. Я ведь лично их проверял. Дал бы тебе процентов… двадцать. Без имплантата. С ним – сорок или все пятьдесят. Проблема этих врачей в том, что они изучают биологию и медицину по старым учебникам. Все эти книги давно пора переписать – с учетом физиологии тех, кто прошел эволюционный отбор.– Кажется, он до сих пор продолжается. – Эндрю, все же дождавшись от Сандерса слов ободрения, чувствовал, как ветер лохматит волосы на затылке, вбивая в них пыль и песок.– Возможно. Потребовались миллиарды лет абиогенеза и миллионы лет эволюции, чтобы из хаотичного набора молекул получилось жизнеспособное разумное существо. Будь терпелив, дай ей еще немного времени на совершенствование своего творения.– У нас нет этого времени.– А ты куда-то спешишь?Эндрю вспомнил, что он в самом деле спешит. Нужно уложиться в промежуток от позднего рассвета до раннего заката – осмотреть доступную местность, убедиться, что под руинами не скрывается склад, и двигать дальше.На поиски бункера, о котором говорила чертова Лора Дэвис, могут уйти часы, если не дни.– Глупости, – отмахнулся Сандерс. – Я знаю, где он. До него где-то час пути. Без учета проблем. А проблемы, я думаю, будут.Эндрю считал: за последние восемнадцать часов никто не погиб. Но это не значит, что при первой же удобной возможности Разлом не возьмет свое. Он ждет. Сукин сын затаился и выжидает, присматривая себе очередную жертву.Красные метки появились, когда отряд миновал двух дохлых когтей и приблизился к опасной развилке. Хайвей упирался в глухой горный обвал, из которого торчал изуродованный хвост грузового прицепа. Шагов за пятьдесят до обвала дорога разделялась на две, ее левая ветка взбиралась по горному склону и терялась за поворотом.Чтобы свернуть с тупикового пути, пришлось перепрыгивать здоровую, шириной футов в десять, дыру. Эндрю настоял на том, чтобы прыгать первым: у брони неслабая сила толчка, а ее конструкция позволит без напряга удержать вес здорового мужика, который свалится вниз и повиснет на альпинистском тросе.Эндрю был уверен: Разлом не упустит такой великолепный шанс. Всякий раз, как через пропасть перепрыгивал очередной солдат, пальцы в перчатках, сжимающие трос, ныли от напряжения.Кто-то непременно оступится и сорвется. Не рассчитает, не сможет допрыгнуть. Лопнет трос, сломается карабин. Целый кусок асфальта обрушится под ногам и увлечет с собой в бездну кого-нибудь – или всех. Смотря насколько жаден Разлом, насколько голоден до чужих жизней…Нет. На этот раз повезло. Обошлось. Опасность скрывалась дальше – за поворотом дороги, которая, к счастью, пролегала по твердой земле. Пляски над пропастью кончились, но предстоял еще и обратный путь. И через туннель этот ебаный тоже.– Восемь, – объявил какой-то математик. – Надеюсь, не когти.– А я надеюсь, что когти, – ответил снайпер. – Они хотя бы не отстреливаются и гранатами не кидаются.– Народ, – подал голос Джон Паркер, отмалчивающийся большую часть пути. – А можно мне тоже какой-нибудь ствол?– А твой где?– А мой где-то в том туннеле остался. И вещмешок там же. С химией и едой.Он топтался рядом с черным валуном, скреб покрасневшую, раздраженную пыльным ветром щеку. С виду – ни хрена не боец, но надо быть абсолютным идиотом, чтобы лезть в эту жопу без какой-либо сносной боевой подготовки.– Возьми, – огнеметчик протянул ему пистолет. – Магазин полный, запас не дам.Паркер радостно схватился за ствол, проверил магазин, передернул затвор. Кивнул:– Спасибо.?Этот подохнет первым?, – спрогнозировал внутренний голос.Эндрю согласился с ним. И был, в общем-то, не против такого расклада. Лучше пусть сдохнет никому не известный хрен, чем кто-либо из отряда.На кой черт Октавий вообще собрал этот отряд? Сандерс ходил тут один! Один, черт подери, ходил этой гребаной дорогой смерти. Он знает маршруты, разбирается в медицине, взрывчатке и технике… Нет ничего, в чем этот мудак не разбирается. Он умеет быть невидимым и неслышным и вслепую вести точный снайперский огонь. Наверное, и готовит недурно – на случай, если закончится провиант и придется перебиваться стейками из туннельщиков.Они справились бы и вдвоем: Сандерс и закованный в силовую броню Эндрю Нолан. Но нет, надо было непременно с собой тащить десять человек, виновных лишь в верности и преданности новоявленному лидеру Вегаса.– Внимательно, – велел Сандерс. – Это меченые.?Не когти, – вздохнул внутренний голос. – А жаль?.С момента последнего сражения с мечеными прошли почти сутки. Отдохнувшие, разозленные на Разлом и его тварей бойцы с энтузиазмом взялись за дело. Застали противника за какой-то подозрительной трапезой – уютно устроились, гады безкожие, вокруг крупного полыхающего костра. Все вместе: и в броне Легиона, и в броне НКР, слившиеся воедино, безликие, перемешанные.Чертов гребаный синтез.Что они там собирались жрать – Эндрю не разглядел. Первым вылетел из-за полуобрушенной бетонной стены, прикрыл своих, пока те рассредотачивались по площади.

Граната Эндрю угодила в костер. Громыхнуло так, что земля задрожала. Всполохи плазмы сплелись с языками огня, взмыли в небо красно-зелеными вихрями, распустились подобно смертоносным цветам. В стороны брызнуло горящими головешками и объятыми пламенем книгами, а с двух сторон уже доносилась бодрая пальба.Солдаты, смекнув, что силовой броне плевать на свинец, вели мощный небрежный огонь. Пули скользили, отскакивали, бессильно опадали на землю, сталкнувшись со сверхпрочной сталью. Эндрю разве что ПП от выстрелов прикрывал, двигаясь в неосевшем дыму, следуя за метками на радаре. Стрелял коротко, точно, чтобы патроны напрасно не переводить.Оторопел лишь на миг, когда на него вылетел враг, чье лицо скрадывалось под грубой железной маской. Эндрю вскинул ПП – и остолбенел, пораженный абсурдной мыслью: ?Это же Ланий!?Огромный сверкающий меч рассек дым. Тусклое небо Разлома сверкнуло на гранях лезвия – и неповоротливую броню сотрясло от сокрушительного удара. Эндрю три раза мог успеть увернуться, если бы был без нее.Меченый – Ланий? Да нет, бред какой-то! – вскрикнул и замахнулся снова. Легко, будто впечатляющее оружие было сделано из бумаги.ПП в руках Эндрю ожил. Длинная очередь в грудь – в металлический панцирь. И еще одна, короткая, – в жуткую маску. В ход пошел последний забитый патронами магазин. Эндрю не пожалел боеприпасов на непонятную тварь, явившуюся в облике Великого Зверя Востока.

?А если это и правда Ланий, приятель? Вдруг ты только что своими руками Цезаря завалил???Нет, я просто рехнулся и галлюцинирую без веществ?.На то, чтобы терять рассудок, времени не было. Дым рассеялся – Эндрю увидел, как один из врагов мчится под пулями туда, где засели огнеметчик и этот нелепый Джон Паркер.Бросился меченому наперерез, но сбить с ног его не успел. Прицелившись между лопаток, нажал на спуск.Два выстрела – и патроны вышли.А враг застыл. Обернулся. Его лицо было спрятано под платком. Глаза – за мотоциклетными очками. В груди зияло несколько свежих дыр, на одном из наплечников выделялась заплатка из какой-то таблички с цифрами.– Б-боль… – прохрипел меченый. – Ничего…И упал.Эндрю потрясенно опустил ствол.В развалинах многоэтажного здания за спиной громыхнуло, кто-то крикнул: ?Да сдохни ты!? – и зазвучали одиночные выстрелы.?Не стоит?, – предостерег внутренний голос, но Эндрю не слушал. Он подобрался к поверженному врагу. Поколебавшись, стянул платок – все та же безносая и безкожая рожа, разве что черные омертвевшие лоскутки сохранились местами.Под очками – совсем человеческие глаза. Не мутные, как у большинства гулей, а почти ясные, почти чистые. Голубые. Эндрю завороженно пялился в них, пока вокруг затихали звуки сражения.Может, он и правда сходит с ума? Сначала ему мерещится Ланий – здесь, в этой дыре, полной монстров. Разве такое возможно? А теперь – членораздельная речь. Из уст твари, которая давно утратила все человеческое.?Кроме глаз. Ты только взгляни в эти глаза?.Небеса Разлома, отражаясь и смешиваясь с цветом радужки, оживали, обретали голубизну. Будто этот бедняга…?Рекрут. Совсем мальчишка. Ты посмотри внимательно?.

…где-то в лучшем мире смотрит в безмятежное летнее небо и радуется ему.– Тут было несколько контуберниев, – раздалось за спиной. – Два-три фрументария. Точное их число я не знаю. Разумеется, кое-кто из офицеров.– А это?.. – Эндрю заставил себя оторваться от созерцания потусторонних небес. Указал стволом туда, где валялось изрешеченное тело ?Лания?.– О… Это интересно, я должен сказать. Любопытный феномен. Разлом постарался на славу, стирая их идентичность. Положил конец многолетней вражде. Но стремление сохранить хотя бы кусочек себя, очевидно, осталось в их подсознании. Ланий был почти так же жесток и кровожаден, как сам Разлом. Они пытались скопировать его облик. Быть может, чтобы выступить наравне с Разломом? Или даже утративший разум человеческий мозг жаждет пресмыкания и поклонения? Я не знаю. Трудно сказать, что творится в пораженной безумием голове.?Значит, это не Ланий. И я не сошел с ума?, – Эндрю выдохнул.– Наши целы? – с опаской спросил.– Трое ранены. Погибших нет.Только сейчас Эндрю увидел, что броня Сандерса продырявлена справа, в районе ребер. Свежая кровь блестела вокруг пробоины, но уже не текла. Судя по форме, не пулевое.