Глава 5 (1/2)

Октавий напомнил: ?Ты знал, с кем связываешься?, и Эндрю ничего не возразил. Он знал – и был бы рад предупредить всех вокруг, чтобы держались подальше от Джека Сандерса, чтобы не верили ни одному его слову и не думали о чем-то его просить.

Потому что Джек Сандерс может исполнить просьбу. Может впутать кого-то еще – например, одноглазого то ли гения, то ли душевнобольного кретина, с его ненормальной любовью к покойникам и грибам.

И получится что-то вроде трех десятков дохлых сектантов, мертвого младенца в вонючей бочке, стаи неподъемных, раздувшихся от обжорства ворон…

И Устина, который явился за разъяснениями намного раньше, чем Эндрю рассчитывал. Даже блеф перед зеркалом как следует отрепетировать не удалось – то голос срывался, то лицо застывало слишком безжизненной, фальшивой маской. То вкрадывалось откуда-то нелепое участие, в которое, понятное дело, не поверит никто.

Мудака в обычных гражданских тряпках охрана на вышках не опознала – видимо, лишь по особым случаям он залезал в свой нарядный мешок. В город вошел беспрепятственно, следом двое его человек ввели брамина, волочащего накрытую брезентом повозку. Эндрю увидел их всех, направляясь к клинике, где очнулся и созрел для серьезной беседы Намир. Мысли в голове беспорядочно роились, будто стая потревоженных мух, и все, что относилось к ?Коттонвуд-Коув?, не сразу удалось выловить среди этого месива.– Мне передали, ты хотел меня видеть, – ?поздоровался? Устин.– ?Хотел?? Слишком сильно сказано. Но у меня есть к тебе разговор.Мухи. Эндрю готов был поклясться, что снова слышит их деловитое жужжание. И что откуда-то снова тянет могильным гнильем, которое проникает под кожу, трупным ядом въедается в поры, пока он притворяется, будто ничуть не обеспокоен визитом, пока заговаривает Устину зубы и тянет время непонятно зачем. Косится по сторонам, готовый здесь, на своей территории, при малейшей угрозе хоть весь город поднять по тревоге…Но угроз вроде нет. С Устином только двое людей пришло: стоят рядом с повозкой, возле трейлера, переделанного в укрепленную охранную будку. Нормально одетые, не агрессивные, разве что нервничают слегка.

– Нам нужен доступ к реке, – сказал Эндрю. – В ?Коттонвуд-Коув? грозятся, что будут стрелять в нас, как только увидят. А нам нужна рыба, мясо озерников и вода.Лица Устина коснулась тень.– В ?Коттонвуд-Коув?? – он обернулся на повозку и здорового молодого брамина. – И давно ты с ними это обсуждал??Знает?, – промчалось в голове. Взгляд машинально скользнул по улице, нырнул в просветы между домами – нет ли там Сандерса?

– Давно. Они четко дали понять, что нам там не рады.– И с тех пор никто из вас не приближался к ним?– Трое на свой страх и риск сходили к ?Блю-Парадайз? за мясом озерников. Но это тоже было давно. У меня к тебе просьба, – произнести это было легче, чем Эндрю предполагал. – Поговори с ними. Пусть позволят нам рыбачить за мысом. К их лагерю мы близко не подойдем, я обещаю.Устин поразмыслил, нахмурившись. Задумчиво и неопределенно кивнул:– Это все?Невзирая на прохладный январский день, вспотела шея, повлажнели виски. Жужжание мух становилось все громче, отчетливее.

Эндрю покачал головой: нет, не все. Вопрос с Лиамом не решен, ноет и колет, как фурункул на заднице, а все потому, что с Лиамом что-то произошло. Что-то, помимо одиннадцати дней, проведенных в аду, разумеется. И из-за этого ?что-то? Лиам стал сам на себя не похож. При последней встрече он Эндрю почти нагрубил. Заявил, что уже не желает удалять с тела шрамы – ведь каждый из них ему теперь дорог, они сделали его сильней.– Это что за дерьмо? Мы так не договаривались.– Верно, – Устин смотрел мимо и вниз. – Мы ни при чем. Это выбор Лиама.– Выбор? Да ему, блядь, четырнадцать лет!Из-за поворота вырулил Чейз в сопровождении двух охранников. Увидел Эндрю, притормозил. Что-то шепнул своим, и один из них тут же скрылся из виду.

– Ему исполнилось пятнадцать еще в ноябре. Мое слово в силе. Он уйдет с вами, как только мои люди вернутся.– Его должен осмотреть наш врач. Сделать анализы, все проверить… Должен, – Эндрю чувствовал, как внутри закипает настоящая злость. – Этот ублюдок. Тот, которого Октавий прибил к кресту. Он же трахал все, что попадалось в его грязные лапы. Его в борделе потом нашли. А мне важно пацана живым и здоровым папаше с рук на руки передать. Потому что…– Я слышал, его сожгли. Бордель, – перебил Устин. – Владельцев повесили. Вы слишком много себе позволяете.– А ты дорожил этим борделем? Ну прости, – Эндрю фыркнул. – Надо предупреждать.Пришлось объясняться и насчет Лоры Дэвис: тот факт, что она не особо расстроена смертью родного брата, Устина отчего-то не удивил. Он терпеливо выслушал, как Эндрю расписывается в полной своей беспомощности перед лицом загадочной логистики пустошей. И кто же еще ему способен помочь, если не миссис Дэвис, в прошлом работавшая с крупными торговыми компаниями Запада? До тех пор, пока их не разорила и окончательно не добила война.

– Она мисс, насколько я знаю, – бросил Устин и больше никак услышанное не прокомментировал. Потер двумя пальцами подбородок, чуть раздраженный, бритый день или два назад. Недолго поразмышлял и в итоге выдал: – Я тут примерно прикинул путь… Разве мои люди уже не должны были вернуться?Эндрю, ожидая совсем другого, выдохнул. Легким движением, будто поправив волосы, смахнул каплю с виска.

– Не спеши поднимать волну. – Наблюдал краем глаза, как на улице ненавязчиво собирается полезный народ: охрана, ?спецназ? Октавия, сам Октавий, старательно делающий вид, что рассматривает что-то преинтересное на серой дорожной ленте. – Они могли задержаться в Вайоминге, чтобы разнюхать там все для тебя. Штат большой, от Лимана до Каспера топать почти две недели. Твое беспокойство за них понятно, но преждевременно.– Я не за них беспокоюсь, – отрезал Устин. – Но готов еще подождать. И последний вопрос.От прямого холодного взгляда заломило в затылке. Мягкое солнце, выглянув из-за облака, мазнуло лучом по непривычно серьезному, задумчивому лицу, сегодня крайне скудному на эмоции.– Ты знаешь, что случилось в ?Коттонвуд-Коув??– В смысле? – Эндрю отрепетированно приподнял брови. Сунул руки в карманы, чтобы не выдать себя нервозным движением пальцев. – А что там случилось?С дуновением ветра ноздрей снова коснулся все тот же тяжелый запах тухлятины. Крупная черная муха промелькнула возле лица, и ее крылья сверкнули под солнцем.

– У тебя есть специалисты. Врачи. Они могут определить, отчего умер человек?– Ну… предположим, могут.– Хорошо. – Устин, повернувшись к телеге, кивнул.Ни жужжание мух, ни тошнотворный гнилостный запах не были плодом воображения. Едва люди Устина стянули с повозки брезент, рой омерзительных тварей взмыл в воздух. Эндрю отмахнулся и задел пальцами одну – недостаточно мелкую, не слишком проворную. Передернулся от брезгливости, попытался вытереть следы прикосновения о штаны.– Мы его в доме нашли, – сообщил Устин, глядя на сине-желтый труп с черными пятнами на восковой роже. – Птицы до него не добрались. Позови кого-нибудь из своих врачей.Такого поворота никто не ожидал. Пока один из охранников бегал за доком, пока Чейз и Октавий, приблизившись, с кривыми лицами рассматривали мертвеца, Эндрю пытался сложить в голове хоть какую-то чертову картину дальнейших действий.

Картина не складывалась, от зловония воздух густел, тяжелел. Устин покусывал себя за губы, его люди переглядывались и старались отодвинуться от гниющего тела. Две вороны спланировали с козырька над верандой гостевого дома, заложили над улицей круг, и только тогда Эндрю спохватился:– Один парень умер? С каких пор тебя это заботит?Выслушав ответ, изумился настолько искренне, насколько смог, и ему казалось, что даже его одежда насквозь пропиталась враньем – оно вылетало из пересохшего рта, горело в глазах, зудело на кончиках пальцев. Он говорил вранье, думал вранье, перерабатывал его внутри себя и испарял через кожу вместе с липким прохладным потом.От этого – а может, от смрада и от гудения жирных мух – становилось не по себе, дурнота разливалась по телу волнами, в висках начинало постукивать. Ныло под ложечкой чувство, будто он что-то забыл. Упустил что-то критически важное. Например, сказать забравшему тело доку, чтобы он тоже врал…

– Куда ты? – ударило в спину, стоило сделать пару шагов. – Я с тобой еще не закончил. Пока я жду, проведи для меня экскурсию. Я хочу посмотреть на ваш склад.– Это еще зачем? – Эндрю сглотнул тошноту. – Ты охренел, что ли?Октавий. С доком ушел Октавий – бывший преторианец и далеко не дурак.

– Действительно, – согласился Устин. – Зачем склад? Не такие же вы идиоты. Начнем с ратуши. Проведи меня по всем комнатам и этажам.Ни словом не заикнулся ни о консуле Уаленте, ни об ограбленном караване. Даже про исчезнувший ящик с армейским оружием прямо не заявил. Разве что вскользь обмолвился: пропал некто Лоренцо, самый главный ублюдок в ?Коттонвуд-Коув?. Его тело нигде не нашли, и это чертовски странно.

Эндрю пожал плечами, вспоминая, как засыпал дохлого мерзавца землей. И как отдавил себе ноготь большого пальца, когда волок к захоронению здоровый тяжелый камень. Ноготь стал лиловым – возможно, сойдет.

Пока док возился с покойником, Устин успел сунуть нос в каждый уголок ратуши – от кабинета мэра, где для Эндрю недавно поставили кофеварку и компьютерный терминал, до подвала, в бетонный настил которого неделя за неделей въедалась кровь.Он осмотрел салун, влез на продовольственный склад. Заглянул в мастерские, в погреб под гостевым домом. Ухмыльнулся, заметив девчонку в рабском ошейнике, но ничего не спросил.– С продовольствием у вас и правда неважно, – сделал выводы, когда время уже подползало к обеду и возле столовой наблюдалась привычная суета. – Ты кормишь всех, кто есть в этом городе?– Конечно же нет. – Желудок отзывчиво буркнул. Достаточно сильно, чтобы почувствовать его шевеление, но недостаточно громко, чтобы услышал Устин. – Некоторые охотятся. Что-то пытаются вырастить. Кто-то торгует с караванами. У нас есть мастерские, кузница, разный хлам и металл. Недавно закончили распиливать испорченную цистерну. Те, кто работает, могут забирать часть сделанного себе, обменивать на еду.– А остальное? – заинтересовался Устин, неторопливо шагая вдоль улицы к своим людям.– Продаем бродячим торговцам или отправляем в другие города. Выручка уходит в городскую казну. Я сам этим не занимаюсь. У меня есть помощники. Ты удовлетворил свое любопытство? Нашел то, что искал?Он не нашел. И Эндрю был уверен, что не найдет. Крепкий ящик из легкого сплава, пережившего не один век, с еле читаемыми буквами, которые при некотором воображении складывались в ?Собственность армии США?, был спрятан в куда более надежном месте, чем Ниптон. Правда, в том месте слегка фонит, но в любом сомнительном деле присутствует своя доля риска.

Сандерс сказал, что знает, откуда люди Устина приволокли эти ящики. Знает – и никому не советует туда ходить.

Когда док опять показался на улице, за ним тянулся невидимый шлейф мертвечины, смешивался с запахом больницы и чего-то еще, что напоминало о недавно перенесенных процедурах и операциях.– У нас недостаточно средств для исследований, – док обратился напрямую к Устину. – Со стопроцентной точностью не скажу. Но это определенно болезнь. Возможно, вирусная. Быстро поразившая все внутренние органы. Печень и почки разрушены, стенки кишечника похожи…– Довольно, – Устин поднял ладонь, а позади зашептались, заволновались его приспешники. – Ты уверен, что это болезнь? Не радиация? Не отравление?

Док коротко глянул на Эндрю и, чуть поколебавшись, кивнул:– Похоже на геморрагическую лихорадку, высококонтагиозную и абсолютно смертельную.– Откуда взялась эта дрянь?Док развел руками. За все время пребывания здесь он ни разу подобного не встречал.

– Понятно, – сказал Устин. И, подумав, добавил: – Ты хорошо поработал. Gratiam ago.Эндрю знал дока. Готов был всю городскую казну поставить, что тот сквозь землю сейчас провалится со стыда за вранье.Но док не провалился – просто молча ушел. Согнув спину, опустив голову, будто что-то давило сверху. Быть может, совесть. Или тень Октавия – с его удивительным даром быстрого, эффективного убеждения – нависала над ним.

Устин тоже не стал задерживаться – он выяснил все, что планировал, и казалось, надменный ублюдок где-то растерял часть себя. Часть своей надменности, язвительности, высокомерия. Возможно, даже часть непоколебимой уверенности в себе.

Наверное, обронил на пути между ?Коттонвуд-Коув? и Ниптоном. Осознал: боги не всегда ему благоволят.

– Я слышал про Келси, – негромко ?прощался? Устин, стоя рядом с пованивающей повозкой, под звонкое цоканье беспокойных копыт. – Знаю, что ты с ним служил. Предполагаю, что ты огорчен из-за этой потери. Мы все время что-то теряем, заметил? Обычно больше, чем получаем взамен.

Проследил взглядом за девочкой, катящей по улице сломанный велосипед.– Моего сына зовут Антоний, – сообщил зачем-то. – Ему два года исполнится в феврале. Есть вероятность, что я больше никогда его не увижу. Но я все равно за него беспокоюсь. Надеюсь, с ним все будет хорошо.– Я тоже, – произнес Эндрю. – Тоже надеюсь.Эти слова дались непривычно легко.Весь день состоял из вранья. И крошечных, невесомых, едва заметных песчинок правды, которые терялись в гигантской пустыне лжи.Он врал Устину – и за это ему стыдно не было. Он врал Намиру – и за это ненавидел себя.

В искреннюю радость встречи с воскресшим другом вмешивалась неловкость и отчаянное, едва ли не паническое беспокойство – болезненное, острое и знакомое. Почти дежавю.Чувства не глушились морфиновой ломкой, и Эндрю в какой-то момент понял, что его вот-вот стошнит на пол рядом с кроватью, где Намир восстанавливал силы. Или прямо на дока, которому тоже пришлось соврать – мол, он, Эндрю Нолан, никакого отношения к вымершему ?Коттонвуд-Коув? не имеет, а таинственная болезнь в данном случае выгоднее, чем яд. Ведь тогда выше шанс, что суеверные идиоты в ужасе разбегутся.И они разбежались. Устин сказал: его люди не вернутся в ?Коттонвуд-Коув?. Вверх по реке есть места, где можно обустроить почти точно такой же лагерь. Правда, отстраиваться придется с нуля, но это не проблема, когда достаточно ресурсов и рабочей силы.

Тогда Эндрю вдруг понял, что рабочая сила у него самого тоже есть. И ресурсы найдутся, если хорошо постараться.

– Ну что? – спросил Дантон, когда Эндрю на закате приперся к приотворенным дверям ?Друзей?. – Херово дела?– Нет, – почти честно. – Могло быть и хуже.– Ты сам как?Эндрю пожал плечами:– С Намиром поговорил. На меня он не злится. Вроде бы не за что. Про Октавия ему рассказал. Он на меня посмотрел… странно так. Как будто не понял. Или не захотел понимать. Ситуацию ему в общих чертах обрисовал, а он…– Не, – Дантон тряхнул головой, поднес к губам неприкуренную сигарету. – Это понятно. А ты сам-то как? В норме? Вытягиваешь? Спорю, к такой хуйне тебя нигде не готовили.Чиркнул колесиком зажигалки – в пока еще светлых сумерках вспыхнул оранжевый огонек.

?ЧТО-ТО НАДО ДАТЬ ЧТО-ТО НАДО ДАТЬ ЧТО-ТО НАДО ДАТЬ??, – вдруг взревело в глубине салуна голосом давно мертвого Бинга Кросби так, что Дантон съежился, а Эндрю на месте подпрыгнул. И тут же стихло, зажурчало едва-едва слышно. Регулятор громкости музыкального автомата иногда барахлил, и это здорово било по расшатанным нервам.– Я в порядке, – ответил Эндрю, переведя дух. Не жаловаться же, что от вранья уже челюсти судорогой сводит.И это тоже было вранье: он ни хрена не в порядке. Потому и притащился к ?Друзьям?, отмазавшись от спарринга под каким-то бестолковым предлогом. На то, чтобы кулаками и клинками махать, под вечер не оставалось сил.

– Жаль, я не пью, – протянул Дантон и деликатно выдохнул дым в сторону. – А то посидел бы сегодня с тобой, пропустил бы пару стаканчиков. Поболтали бы о том и о сем…

– А если я разрешу?– Не… Ты же знаешь: я все равно не стану. Как-то отпустило в последние месяцы, даже не тянет уже.– А если я прикажу?Дантон застыл, из его приоткрытого рта нелепо вываливались комки плотного сигаретного дыма.

– Да ладно, – Эндрю усмехнулся. – Я пошутил. Пойдем, – качнул головой. – Просто так посидишь. С газировкой или кофе каким-нибудь. Трахаться не с кем, бить вроде некого. А мне надо хоть как-то скинуть сегодняшний стресс.В тот вечер Эндрю узнал, что врать приходится не только ему. И не сказал бы, что от этого на душе полегчало, но под воздействием алкоголя, в сопровождении тихой музыки и чужих разговоров, окутанный вязким табачным дымом, он все же расслабился. Ровно настолько, чтобы сознаться Дантону: он не умеет лгать. Есть люди, которым это дается на раз, – ложь слетает с их языков легко, как пылинка, сдутая ветром, и под сердцем ничего не сжимается, от самих себя не тошнит. При взгляде в зеркало на свои лживые рожи этим людям не хочется раскрошить их мощным ударом на сотни осколков, а потом слушать боль в разрезанном кулаке и говорить себе: ?Заслужил?.

И тогда Дантон открыл Эндрю великую тайну. ?Это потому, – сказал он, – что мы сами верим?. Когда обманул себя, становится проще обманывать и других. Всего-то надо поверить в то, что ты был рожден свободным, а значит, ничто не в силах этого изменить. Или в то, что женщина, которую ты любил беззаветно, выжила там, где выжить совсем не могла, и теперь она далеко и, наверное, счастлива…

– Она умерла, – сказал Дантон и отпил из чашки какой-то травяной чай. – Девка моя. Лиза. Я тебе про нее…– Рассказывал. Я помню. – Эндрю пододвинул к себе стакан, с остатками пойла на дне которого никак не мог справиться. Каждый глоток комом в горле вставал.– Она умерла, – повторил Дантон. – А все потому, что мою шкуру спасала. Мы тогда побежали. А ей нельзя было бежать.Эндрю знал: так бывает, когда переводят большую группу рабов. Связывают в цепочку, на некоторых цепляют ошейники со взрывчаткой – не на каждого, столько взрывных ошейников у Легиона нет. Но те, что имеются, всегда идут в дело, и Дантону в тот раз повезло.– У дамбы энкаэровцы тогда еще были. Пытались остатками сил ваших… – Откашлялся, зыркнул по сторонам. Понизил голос: – Легионеров пытались сдержать. До Форта пробиться или… да хер их знает. Нас было человек тридцать. И их, – мотнул головой, – один контуберний. Когда солдаты Республики налетели, наших сразу упало человек пять. Пальба стояла такая, что глохло в ушах. Помню, как пули впивались в асфальт, как песок на обочине взбивался фонтанами. Они не осторожничали ни хера. И себя не берегли. Понимали, что поздно, что дамба просрана, а с ней, считай, просрана и война.

Дантон рассказывал: связка из трех десятков рабов распалась – то ли взрывом, то ли осколками перебило веревки, то ли кто-то исхитрился перерезать их хозяйским клинком. Некоторые рабы, не зная, куда бежать, заметались под пулями – и, конечно, погибли. Другие бросились врассыпную. А многие замерли, упали ничком – Лиза была среди них со своим гребаным взрывным ошейником.

– Мне все кричала: ?Беги, беги?, – Дантон смотрел в полупустую чашку. – А я ей: ?Нет, ни хрена, с тобой останусь?. И эти, из Республики, нам тоже орали: ?Бегите, кретины!? А к ва… к легионерам от дамбы подмога неслась. Ну и она побежала. А я за ней. Что мне еще оставалось? Шагов пятьдесят пробежать удалось. А потом она что-то сказала… Я даже не понял тогда. Не расслышал. Резко влево свернула, к воде… чтоб от меня подальше…– А ты говорил, что ее одну увели. Куда-то на запад, – припомнил Эндрю.– Ну да, – согласился Дантон. – Я говорил. Мне сон потом еще снился, где мы вместе озеро переплываем, пытаемся вдвоем на север удрать. А ее ловят – и гонят куда-то на запад. А мне клинком по горлу херак… И я просыпаюсь. В пустыне, в Лимане, на ебаной свалке… Часто такое снилось. Черт знает зачем. И когда ты спросил, на кой хрен мне в эту Неваду… Я подумал, подумал – ну и соврал. Надеялся, про девку ты поймешь. Поведешься. Ты ж такой же влюбленный дебил был, как когда-то и я…– Извините, – женский голос заставил Эндрю оторваться от вдумчивого созерцания мутной жижи на дне стакана и собственного почерневшего ногтя.Над столиком склонилась приятная дама лет тридцати.

– Не хотела вам мешать, но многие спрашивают, – покосилась в дальний угол салуна, где сидело еще человек пять. – Правду говорят, что в ?Коттонвуд-Коув? все от какой-то болезни умерли?Эндрю, глянув на Дантона, молча кивнул.

– А правду говорят, что вы часть людей планируете отсюда туда отправить? Это не опасно?Эндрю покачал головой.

Из динамиков музыкального автомата доносилось что-то ностальгически-инструментальное. Женщина за барной стойкой курила и пускала дым в потолок – и он, огибая разноцветные гирлянды, расстилался по воздуху серо-молочным облаком, плавно колыхался слоями.– Уже не заразно, – вспомнились слова дока. – Нужно просто прибраться слегка. Завтра туда пойдут и приберутся. Проди… Про-де-зин-фи-ци-руют все. Уэсли сейчас как раз инср… структирует. А место хорошее. Там…Забыл, что хотел сказать. Надо было выбрать слова покороче, попроще. Не ожидал, что с неполного стакана местного пойла мозги в узел скрутятся и мысли поплывут киселем – как свежая порция сизого дыма под оранжевой потолочной лампочкой.

Эндрю дышал этим дымом и тоже подумывал закурить. От одной же сигареты ничего не случится, не правда ли?– Нолан, – чуть слышно окликнул Дантон, когда женщина отошла. – Ты мне вот что скажи. Только честно, идет? Уроды из ?Коттонвуд? сами подохли? Без нашей помощи?– Лично я ни при чем, – Эндрю мотнул головой и едва вбок не завалился. Локоть, скользнув по столешнице, предательски с нее соскочил. – В смысле… Они там настойку готовили. Из грибов, трав и еще какой-то херни. Пили ее по каким-то особым дням. Она типа… Типа как психо работала. Только мягче и без привыкания. И… хер знает, где они эти грибы собирали. Вроде в какой-то из пещер. Короче, на этот раз что-то не то собрали. Ну и хуй с ними. Я лично по ним плакать не буду.?Люби меня так, будто завтрашнего дня не настанет…?? – ласково уговаривал музыкальный автомат, и Дантон слушал, кивал, стучал пальцами по столу, едва попадая в такт.

***Октавий сказал: ?Выложи им все как есть?. Не настаивал, не давил, но мягко подталкивал: собрать в зале ратуши самых близких, самых надежных и верных людей. И выложить им всю правду – начиная с той битвы две тысячи двести семьдесят седьмого, заканчивая выходкой Сандерса и тем, кто этот Сандерс такой.

Эндрю не выложил. Эндрю сбежал – Лора Дэвис хотела видеть его в бизнес-парке. Хотела сказать ему, что просьба миссии выполнена: на завод рядом с Фрисайдом доставлена немалая партия сломанных в хлам стволов, которые легко разбираются на детали, и ничто не мешает сделать из пяти винтовок одну.

С загадочной улыбкой она сообщила: кое-какие боеприпасы не то чтобы потерялись, но критично задержались в пути. Маршруты пришлось пересмотреть – говорят, банды рейдеров осмелели настолько, что нападают на караваны недалеко от баз. И в суете, при пересчетах, новых сроках и новых схемах, что-то застряло на складе или где-то еще…

– Я закрою эту дыру, – обещала она, прогуливаясь вдоль стены в своей комнате-кабинете. – Но потребуется какое-то время. Зато никто точно не спросит, куда делись гильзы и свинцовый лом. По бумагам он проходит как обычный металлолом – легко меняется на любые железки. Что мне будет за это?– А что ты хочешь? – Эндрю поставил нетронутый стакан с виски на стол.Пить в этот раз не хотелось, стресс таким образом ни черта не снимался.

– Ты знаешь что. И в этот раз я хочу больше. На сто процентов.– То есть на пятьдесят.– И эти сто…– Пятьдесят.– …процентов пусть будут обычными стимуляторами.

– Хорошо, – согласился Эндрю. – Я распоряжусь.Он присел на край письменного стола, когда она подошла так близко, что снова повеяло знакомым искусственным ароматом. Тяжелым, но не приторным, с горчинкой и чем-то еще, похожим на благоухание цветущей клумбы.

– И это все? – Эндрю улыбнулся и уставился ей в глаза. Карие, в мелкую крапинку, с морщинами в уголках и молодыми, не отекшими, не опавшими веками.– Разумеется, нет, – ее пальцы подцепили одну из средних пуговиц на его рубашке, оттянули, покрутили, и пуговица выскользнула из петли. – Ты давно не заглядывал. Я успела соскучиться.Вторая пуговица, третья – и щекотные прикосновения коротко остриженных ногтей. К коже у солнечного сплетения – и выше, по разглаженным шрамам, вдоль ребер, вокруг соска.

– Через час у меня встреча, – Лора отстранилась. – Управимся?– Не знаю, – Эндрю изобразил задумчивость. – Надо проверить. Идем.Это был просто секс – действие совершенно обыденное, несложное и приятное. С таким и дурак бы справился. Всего-то раздеться – и раздеть ее, привлекательную и подтянутую, невзирая на возраст. Пройтись поцелуями по ключицам, нежно сжать пальцами грудь, покатать между ними маленький твердый сосок, перехватить стон губами.

Стараться не ерзать – слишком уж надрывно, пронзительно скрипит проклятый диван. Эндрю всерьез рассматривал письменный стол. Достаточно большой, почти свободный. Главное, случайно не снести терминал, а стакан с виски не забыть переставить на книжную полку или напольный сейф возле дальней стены…

– Энди? Что-то не так?Он улыбнулся. Все так. Навис над ней, опираясь на локоть – и внутри дивана что-то металлически взвизгнуло. Мозг царапнуло раздражением. Нетерпеливо звякнула пряжка ремня – Лора на ощупь справилась быстро и ловко, пока Эндрю стягивал с нее штаны. Его брюки скользнули вниз, вслед за ними трусы.

– Энди?..– Все нормально. Все хорошо.Ладонь легла на гладкий лобок. Дальше – нежная тонкая кожа, горячая, влажная. И еще больше жара, исходящего из глубины, – оттуда, куда Эндрю под истеричный скрежет пружин бережно проник двумя пальцами и тут же ощутил взаимное прикосновение…

– Черт, – сказала она.Его член болтался бесполезным куском дерьма. Поникшим, бессмысленным, ни на что не способным.

– Я… Я не знаю, – он выдохнул ей в шею и, осторожно вытащив пальцы, незаметно вытер их об диван. – Прости. Я не знаю, что за херня.– Ты, наверное, просто устал.В ее голосе не было осуждения или упрека.