Глава 10 (1/2)

– Это личное. Нет, правда. Я рассказывал, что был в плену? В семьдесят седьмом меня куском Боулдер-Сити пришибло. Думал, сдохну, но, как видишь, не сдох. Меня такие же точно уроды в развалинах откопали. Решили, что сойду за дохера дорогой трофей. К своим отвели, и я три сраных месяца…– Нолан. Я вообще-то пожрать пришел. У меня времени свободного полчаса от силы.– Ну так жри. Я разве мешаю жрать? Выглядит, кстати, неплохо, – склонившись над уличным столом, Эндрю глянул в чужую миску. В круглых капельках жира горели крошечные солнечные диски, серо-зеленые кольца халапеньо плавали среди бесформенных сгустков крупы. – Это похлебка? Из чего? Сам готовил? Вкусная?– Нормальная. Там еще есть, – Дантон зачерпнул ложкой густое варево, но под пристальным взглядом Эндрю вылил его обратно, не донеся до рта. – Тебе притащить?– Я не калека. Захочу – сам возьму, – Эндрю кашлянул, маскируя хриплое недовольство. – Так вот, я это к чему. Меня занесло? Допустим. Я все равно считаю, что если и перегнул, то только слегка. Но я не чувствую этого, въезжаешь? Перестал чувствовать, когда перегибаю. Просто валюсь в какую-то бездну. И это скверная… довольно опасная херня.– Я… Блядь, ты можешь в рот мне не пялиться?Эндрю, который пялился вовсе не в рот, а на почти зажившую – предательски заметную – ранку возле нижней губы, кивнул, опустил взгляд. Поверх облезшей краски на досках кто-то недавно выцарапал ?Легион сосет?, проиллюстрировал свою мысль схематичным изображением хера с яйцами-ромбиками. И не подписался, трусливый сукин сын.– Я с такими, как эти, – не отрываясь от царапин, Эндрю кивнул в никуда, – близко знаком. Ближе, чем мне хотелось бы. И ты об этом, конечно, никому не расскажешь. О том, что я был у банды в плену. Дерьма там хлебнул от души. Так, что до сих пор привкус во рту стоит, будто дерьмо это на всю жизнь между зубов застряло…– Блядь! Нолан. Я ем. – Ложка Дантона плюхнулась в остатки похлебки, жирные капли упали на стол. – Чего ты от меня хочешь? Говори уже прямо.– Прямо… – Эндрю проводил взглядом Джона Ракету, кивнул Аде, которая только-только выбралась на обед. – Вчера точно был перебор?Дантон усмехнулся:– Ага. Немного, – и опять тронул ложку, провернул ее по краю миски, как стрелку по циферблату.– А если вообще? Я с этим ИУ херни напорол?Дантон моргнул выгоревшими ресницами, уставился внимательно и в упор. Смотрел секунду, две, три – сдался первым:– Между нами? Тогда слушай. Тебе надо было грохнуть их там. По-тихому. Сюда не тащить. Ошейники на них не вешать. И никому, блядь, о случившемся не говорить.Вот так – сразу, всем весом, по нагретой макушке.

– Грохнуть? Даже мелкого?– А тебе что, в первый раз? – Помолчал, тоскливо и голодно покосился в тарелку. – Ладно, короче… В морду ты ему правильно дал. И я понимаю… и даже док понимает, что правильно. Проблема не в том, что ты сделал, а в том, как ты это сделал. Врубаешься, о чем я говорю? Нолан?Эндрю отвлекся – приметил Патрика, которого не видел уже давно. Младший Сандерс торчал возле крайнего в ряду стола под открытым небом, щурился от лучей, бьющих в лицо. К кастрюлям не подходил, в очередь за свежими лепешками не пристраивался. Переводил взгляд с одного поселенца на другого. Заметив, что Эндрю смотрит, уставился себе под ноги, сунул руки в карманы штанов.

– Я дал понять, что не потерплю дерьма, – Эндрю вернулся к насущному.– Ты дал понять, что ты сам – угроза. Думаешь, всем этим, – Дантон повел взглядом, – мало было угроз? Ты их напугал. Многие в штаны наложили. Уже семеро от нас свалили.– Семеро? С утра же трое было.– С утра было трое, – согласился Дантон. – А теперь уже семь.

– И как мне все это исправить?– Откуда я знаю? Попробуй больше не пороть херни. Вспомни… Ты вспомни, зачем мы сюда приперлись. Зачем ты сам сюда приперся. Подумай об этом. И дай мне уже пожрать.Эндрю пытался вспомнить. Пытался поймать отголоски того стремления, которое побудило его внести свое имя в список миссионеров. Которое подгоняло его на долгом пути из Вайоминга в Неваду, заставляло беспокоиться и сопереживать. Где, в какой момент все это увязло в зыбучих топях понимания, что ничего не изменится? Несколько десятков – пусть сотен – спасенных даже не поколеблют чашу весов.Быть может, все дело в этом – в ощущении тотальной, необратимой незавершенности. В злом разочаровании, что рождается вместе с мыслью о жертвах, принесенных зря. В непозволительных рисках. Во времени, потраченном вхолостую, обнажившем тщетность попыток и жалкую, обреченную наивность намерений, потому что снова… Снова, мать их, чужие несостоявшиеся мечты, которые он сделал своими, в которые поверил искренне и страстно – но вот надолго ли?

И, конечно, чувство вины – что там Микки говорил про дурные привычки? Привычка быть во всем виноватым. Привычка верить, что глобальное начинается с частного и что одним неловким движением, одним неосторожным поступком или словом, пусть даже лишенным конечной цели, можно случайно угробить все.

– Привет. Ты голоден? Пришел пообедать?Патрик поднял безразличный взгляд. Странные у него глаза. Чертовски странные для мальчишки – тусклые и холодные, как окна в давно опустевшем здании.– Твой отец где?– На охоте.– А брат?– Вместе с ним.Они примерно одного возраста с Лиамом. Только тот – вездесущий, говорливый, подвижный. А этот чисто безжизненный манекен.

Впрочем, для манекена у него слишком уж отчетливо урчит желудок. И взгляд, липнущий к корзине с лепешками, тяжелеет, наполняясь печальным вопросом.– Твоего отца уже сколько нет? Третий день? Долго для обычной охоты.– Поблизости толстороги больше не водятся. Отец пошел туда, где они теперь пасутся. Чтобы другим охотникам показать.Легкий порыв ветра всколыхнул светлую копну на его голове. Патрик четким, механическим движением приструнил непослушные волосы.Он не двигается. Когда говорит, то стоит и не двигается. Обычно люди хоть что-то делают – жестикулируют, вертятся, трогают себя за одежду, лицо. А этот почти не шевелится – как же так?– Он тебе что, еды не оставил?– Оставил.– И она, конечно, закончилась. Ты тоже часть этой общины. Можешь прийти сюда и нормально поесть. Или в любое время подойти ко мне… или к Дантону…– Я знаю, – Патрик одновременно и серьезно, и по-детски закусил губу. – Я хочу взять одну лепешку. Можно?Эндрю оглянулся: стол, за которым они с Дантоном сидели, опустел.

– Пошли, – хотел тронуть мальчишку за плечо, но не стал. – Покажу тебе, как это делается. И лепешку возьмешь, и фрукты. И похлебку тебе налью.– Октавий идет, – произнес Патрик в ту секунду, когда Эндрю и сам заметил. Очевидно, занятый вопросами новых охранных вышек, тот тоже опоздал на обед.

– Хорошо. Значит, вместе и поедим. Ты не против его компании?Короткое замешательство сделало присыпанное веснушками лицо живым.Он был не против. Эндрю перемешал еле теплое варево в огромной кастрюле с дочерна обгоревшим дном. Зачерпнул со дна побольше крупы, овощей и кусочков какого-то мяса с белесыми жировыми прожилками. Разлил по глубоким жестяным мискам – себе, Октавию, Патрику. Набрал лепешек, накидал в плоскую тарелку подвядших фруктов – их, экономя, резали на кусочки, чтобы хватило всем.

Скоро опять придется решать вопрос продовольствия. Из-за засухи в окрестностях ничего не успело вырасти, а свое миссионеры сажать не стали – никто не думал, что придется здесь надолго застрять. И было бы, конечно, здорово добраться до выстланного речной галькой побережья, выйти на шаткие деревянные причалы, сесть в просмоленные лодки, взять удочки или расставить сети и наловить в них юрких серебристых рыбешек. Но близость Коттонвуд-Коув исключала такую возможность, а если уйти подальше – доставить улов не успеют: рыба стухнет в пути.– Начали строительство на северо-востоке, – сообщил Октавий, когда все трое уселись за стол. – Трейлеры поставим завтра или послезавтра. На ранчо сейчас разбирают постройки. Используем доски и шифер для вышек. Нам нужны какие-то отличительные знаки. Нашивки, повязки – что-то такое. Чтобы все знали, кто относится к миссии, а кто – нет. Сегодня один спросил, почему я там распоряжаюсь. Чейз ему…– Кто это сделал? – мальчишеский голос вбился гвоздем в монолог.Патрик, насупившись, пялился вниз – на обидную надпись. Октавий присмотрелся и усмехнулся. Эндрю пожал плечами:– Какой-то шутник. Тебе что, сильно мешает? Ешь давай, пока совсем не остыло.Патрик подвинул миску, закрыл ею буквы и коряво нацарапанный член.

***Сюрпризы на то и сюрпризы, что их никогда не ждешь.

Есть такие, как возвращение друга из мира мертвых, – бьют тяжелым ботинком под дых и кувалдой по голове. И пока, оглушенный, хватаешь ртом воздух, выбираясь из бурлящей мути противоречивых эмоций, сто раз возблагодаришь морфиновую ломку. В ней, как капли жира в горячем супе, растворяются смятение, стыд и страх.

И бывают другие – вроде семи человек, которые явились издалека и потребовали Эндрю Нолана. Сказали: он обещал им работу и даже грозился оплатой, вот только подробностей не уточнял.

– Охренеть просто, – Эндрю яростно скреб в макушке, стимулировал извилины сквозь кожу и кость. – Я, если честно, вас тут не ждал.– Нам сказали, – вперед выступил высокий худощавый мужчина, – что работать придется на электростанции. И мы знаем, что на той станции целое подразделение Легиона и командир. Поэтому сначала пришли сюда. Нам точно ничто не угрожает?– Я…?…без понятия…?– …немного растерян. Не знаю, что вам сейчас ответить. Уверен, центурион будет рад. А вот оплата… – Эндрю беспомощно озирался, но из ближайшего окружения никто на помощь ему не спешил, хотя Чейз стоял недалеко и с интересом слушал. – Я с ним об этом не разговаривал. Не думал, что действительно найдутся специалисты, готовые там работать.– Так что? – спросила немолодая женщина в грязно-сером рабочем комбинезоне. – Ничего не будет? Нам уходить?– А вы точно с работой справитесь? Это ведь солнечная электростанция. Там панели, фотоэлементы, еще какие-то штуки… и вот это все…– Да все знают, что такое ?Гелиос?, – усмехнулся мужчина. – Я раньше на подстанции недалеко от Фрисайда работал. Мне НКР платила. Из-за этого у меня не будет проблем?– Ты не служил? Значит, проблем не будет.– А я по дороге глянул, – вклинился еще один, пухлый и приземистый. – Ваш городок от ?Гелиоса? питается. Линия местами держится на соплях. Я могу починить, опыт есть. Нужны только материалы и инструменты.

– Я контролер, – представилась женщина, когда взгляд Эндрю остановился на ней. – Мое дело в будке сидеть и на лампочки пялиться. И кнопку тревожную жать, если вдруг. Правда, я не мужик. Не знаю, сгожусь ли для такой серьезной работы.– Я… Вообще, я не по этому делу, – щуплый парень лет двадцати нервно облизнулся, улыбнулся растерянно. – Я за водоочистной станцией последние года два присматривал. Пока совсем все не полетело. Там у нас старший был, ну а я вроде помощника. Просто подумал, вдруг и мои умения пригодятся? Хотя, наверное, нет…– Ты подожди, – Эндрю переглянулся с Чейзом. – Не знаю, что насчет станции, но у нас здесь как раз барахлит очиститель, наш местный ремонтник… Он молодец, – быстро осмотрелся, Дантона поблизости не увидел. – Но не все механизмы ему легко даются. Если ты можешь помочь, помоги.

– Лично я компьютерные системы на подстанции обслуживала, – сообщила некрасивая плоскогрудая девушка с увесистой блекло-зеленой сумкой через плечо. – Умею направлять, перераспределять… Но если кто-то ко мне в штаны вдруг полезет…– А что насчет ремонта? Просто ремонта. Там половина панелей к чертям сломана.– И ладно, – первый мужчина обвел всех уверенным взглядом. – Уж все вместе как-нибудь справимся. ?Гелиос? солидное сооружение, наверняка там есть модули на замену. Нужно просто найти – и заменить. Ну так что? – уставился прямо. – Наши услуги нужны? Или нам назад возвращаться?Эндрю вскинулся:– Нет уж. Никакого ?назад?. Но вы точно понимаете, что вас ждет? Это военная база. Солдаты там живут, тренируются, спят и едят… Там много рабов. И есть вещи, на которые кому-то будет неприятно смотреть.– Да на что мы только ни насмотрелись, – усмехнулась женщина-контролер. – Главное, чтобы платили. И чтоб в ошейники заковать не пытались.– Думаю, об этом я с центурионом договорюсь.

Пока внезапные гости отдыхали с дороги, состоялось короткое, но бурное обсуждение. Решили: вести работников на станцию и договариваться с центурионом придется не Эндрю, а Чейзу. Пусть он Келси в глаза не видел, но в порядках уже разобрался неплохо, о чем болтать не следует – намертво уяснил. Даже на латыни выучил пару несложных, но жизненно важных слов. И вроде не идиот, по ситуации на месте сориентироваться сумеет, а что до Эндрю – ему лучше остаться здесь. Он и так слишком часто отсутствует, иногда возвращается с простреленным животом. Без него нет уверенности в действиях и решениях, да и за новоиспеченной рабочей силой кому приглядывать, как не ему?

И тот аргумент, что он лично и давно знаком с центурионом, что пребывает с ним едва ли не в приятельских отношениях… озвучен не был. Эндрю вовремя прикусил его на языке. Отчаянно надеялся, что Келси помнит о статусе бывшего сослуживца среди миссионеров, поэтому не сболтнет лишнего и не похерит все.– Я напишу письмо, – сквозь сдержанно-тревожные споры добрались до компромисса. – Передашь его центуриону. Скажешь, что от меня. Там я разъясню ситуацию, напишу про оплату. Все-таки он договаривался о рабочих со мной. Если что-то не склеится, ты просто вежливо попрощайся – и вали оттуда так быстро, как только сможешь. И через Новак ни в коем случае не иди.

На карте местности Эндрю обозначил маршрут: через пустоши, мимо свистящего ветром ущелья, ведущего к бывшему убежищу банды ?Гадюк?, и дальше на север – в обход полигона до станции ?Гелиос?. Не самый комфортный, но зато быстрый и сравнительно безопасный путь. Возможно, диких гулей возле полигона пострелять доведется, однако их там меньше, чем в Новаке, и они не доставят больших проблем.– Насчет проблем, – плоскогрудая девица поймала его в стороне, когда группа уже планировала выдвигаться. – Ты должен знать: с Томми, – кивнула на парня, который решил задержаться и глянуть на очиститель, – может не все гладко пойти.

Эндрю скосился: парень общался с Дантоном, теребил светлую челку, растягивал рот в улыбке и не казался источником неприятностей.– Я с ним давно знакома. Даже не столько с ним. Знала ребят, которые знали его…– Он что, вор? Наркоман? Беглый генерал НКР?..Девица усмехнулась, показав крупные зубы:– Если бы. Слух ходил. Говорили, что он не особо интересуется девушками. Если ты понимаешь, о чем я.

– О… Вот как, – Эндрю повернул голову, уставился пристально, и Томми, заметив, ему помахал. – Ну и… дальше что?– Да так, – под тонкой бретелькой майки дернулось костлявое плечо. – У вас на пустыре возле города кучка легионеров торчит. И что бы там про них ни болтали… Есть сведения, что педиков они вешают на крестах. И тех, кто сочувствует педикам, тоже, наверное, особо не жалуют. Так что решай, – девица подхватила с земли свою сумку, расправила широкий ремень, – надо оно тебе или нет… Томми! – крикнула. – Пока, дружок! Мы ушли!Сюрприз оказался с подвохом – будто хоть раз случалось иначе. Сюрприз, блядь, в сюрпризе – как печенье с начинкой из состриженных грязных ногтей. Но Эндрю, посовещавшись с самим собой, рассудил: педик о себе на каждом углу голосить не станет. Если не полный дебил, не слепой – легионеров у города ведь не только девчонка заметила, – ни словом, ни намеком проболтаться не рискнет. Да и все, что от него требуется, – это починить очиститель, лишний раз не отсвечивая. Потом пусть берет свои деньги и проваливает на все четыре стороны…