Глава 6 (1/2)
– Это были не все. Они же рейдеры. Уходят в рейды. И возвращаются. Еще четверо вернулись к рассвету. Дай мне воды.Взяв у Келси бутылку, Эндрю вялыми пальцами кое-как скрутил крышку, сделал глоток, размазал языком влагу по пересохшим губам. В напряженном желудке дернулось, тошнота шевельнулась – и утихла.
Он хлебнул еще. Прислонился спиной к стене – сидел на полу, касаясь затылком бетона. Надеялся, что сможет подняться без посторонней помощи и что не отключится прямо здесь.– В общем, сейчас там чисто. То есть… Там трупов полно. И свежих, и нет. Но это уже пусть твои убирают. Я задание выполнил. Как договаривались. Где мой приз?– Ты ведь не один там был. Один бы не справился. С кем?– С другом.– То есть вдвоем? Вы вдвоем полсотни рейдеров прикончили?Эндрю качнул головой:– Меньше. Тридцать… кажется. Было полсотни. Твои воины раньше грохнули часть. Мы утром видели трупы. Рядом, чуть западнее. Целая куча. И твои там же. Над ними вороны до сих пор кружат.– Вы вдвоем прикончили тридцать рейдеров? Ты шутишь со мной?В этот раз ни бодрящего напитка, ни свежих лепешек – только жесткое напряжение, чудовищная усталость и все та же мигающая лампа под потолком. Келси, озадаченно хмурясь, расхаживал от стены до стены.
– Что за друг? Кто он?– Не… – Эндрю зевнул. – Не скажу. Не могу сказать. Извини.– Не можешь? Или не хочешь?Губы снова коснулись пластикового горлышка. Маленькая порция чистой воды скользнула по языку, стекла в желудок, который страшно было тревожить. Страшно, но еще утром Эндрю предупредили: если не пить – умрешь.– Реджи, дружище, – Келси остановился рядом, присел, заглянул в покрытое испариной лицо. – Ну что еще за секреты? Мне ведь надо знать, с кем ты туда ходил. Положение, сам понимаешь, обязывает.– А если я не стану рассказывать… Вот просто не стану. Чисто теоретически… что делать будешь?Келси недолго пялился в стену, затем поморщился:– С тобой, брат? С тобой – ничего.Поднялся, прошелся по комнате, и воздух застыл в ожидании чего-то решительно-угрожающего. Чего-то вроде ?тогда я выколю Октавию глаза и отрежу член?.
– Там еще кто-то был? – спросил Келси. – Кто-то живой, кроме рейдеров?Эндрю зевнул и ответил:– Нет. Никого. Зато я видел ящики. Наверное, ваши припасы. Я отвоевал твои вещи. И всю локацию. Взамен мне нужен… мой приз, – усмехнулся и задержал дыхание: под ребрами снова скрутило и обожгло. – Он хоть живой еще? Я ведь выиграл… Выиграл. Как в тире на ярмарке. Это был тот еще блядский тир. Так где же мой…– Приз? Да живой он. Я его со двора убрал. Внизу в какой-то кладовке запер. Даже подлечили его слегка. Выглядит он получше, чем ты. У тебя вон… вся рожа серая. Или синяя, черт ее разберет. Сильно ранили? – Келси подошел и снова опустился на корточки. – Могу чем-то помочь?Эндрю отмахнулся: сущая ерунда. Кусок свинца впился в плоть под углом, царапнул желудок, увяз в селезенке. Часть крови наружу вытекла, часть – осталась внутри, выкачать не смогли. Пулю достали – долго с ней провозились. Пока возились, Эндрю два раза в себя приходил, орал – и отключался снова, потому что такую боль терпеть никто бы не смог. Закончив, его обкололи – вот тот самый друг обколол – стимуляторами, присыпали для надежности целебным порошком. Но все равно до конца не зажило, не отпустило. Под ребрами вздулось и затвердело, вокруг все болит и печет. Крови в нем осталось сильно меньше положенного, поэтому и пить постоянно хочется, и голову ведет, и тошнит. Потряхивает, как конченого наркомана в ломке…
Хотя, конечно, откуда ему знать, как тех наркоманов потряхивает.– Мне нужно переливание. И антибиотики. И вообще… чтобы настоящий врач посмотрел. У тебя здесь ничего этого нет. Мне нужно в Ниптон. Как можно скорее. Отдай Октавия, и мы пойдем.– Отдать, – Келси снова поднялся. По протоптанному маршруту прошагал от угла до угла, от стены до стены. Сверкал стальными поножами, ловил панцирем дерганый электрический свет. – Вот так просто взять и отдать.
– Мы договаривались.– Договаривались. Мы с тобой, брат, договаривались. А что я солдатам скажу? Хоть… не знаю… выпороть его для порядка? Сотню раз хорошенько кнутом приложить…– Не надо, – Эндрю кашлянул, мокрота отдавала железом. – Не переживет. А если переживет – идти не сможет. Взгляни на меня. Как я его потащу? Отпусти. Просто. А солдатам, если хочешь… Если надо, скажи… Скажи: политическое решение. Твое политическое решение. Центуриона, – устав говорить, он опять зевнул в воротник.Келси замер рядом с оружейной полкой.– Они ж не поймут, брат, – невесело усмехнулся. – Какая тут, к черту, политика?– Они и не должны понимать. Слушай, – Эндрю задумался, выбирая слова, но в тяжелую, сонную голову не шло ничего умного. От постоянной зевоты уже челюсти начинало сводить. – Ты хочешь, чтобы я прямо тут у тебя умер? От меня и так воняет. Только уже не гулем. Тухлой кровью несет. А умру – вонять еще сильнее буду. И призраком по ночам к тебе приходить…– Да ладно, ладно, – Келси чуть не засмеялся, но быстро нацепил обратно серьезное лицо. – Verum est?, был уговор. Был. Политическое, мать его так, решение… Вставай и… шагай отсюда, – махнул рукой. – Спускайся к выходу. К главному. Приз твой туда приведут. Знаешь, брат, – наблюдал, как Эндрю осторожно, по стенке, встает и пытается удержать вертикальное положение. – Пока тебя не было, я ведь с ним все-таки поговорил.– Что? – холодом в сердце. – Опять?..– Да нет, – Келси мотнул головой. – Нормально поговорил. Словами. Он мужик, оказалось, такой… интересный, – в голос скользнули новые интонации. – Непростой, скажу прямо, мужик. И ты бы подумал… Ты подумай, точно ли тебе надо такого рядом с собой иметь.– А что с ним не так? – Эндрю на свинцовых ногах брел к выходу. Одной рукой давил на раздутое, горячее подреберье, второй – опирался на стену. Старался не пялиться по сторонам, чтобы не повело.– Да вроде все так. Вот только странный он. Как будто не верит сам ни во что. Не служит, не подчиняется. Ни за что в этом мире не держится. Как будто он сам по себе. А ты ж понимаешь, брат, – когда Эндрю оказался у двери, Келси коснулся его плеча. – Ты же знаешь. Такой штуке самой по себе быть не положено.– А он не сам по себе, – Эндрю выстоял под прямым взглядом. – Он со мной.Жизнь. Спасенная жизнь. Выцарапанная, выдранная с мясом и кровью, выкупленная немалой ценой. Были мертвые, были раненые. Была боль, от которой мутился рассудок и полыхал каждый нерв. Но все-таки, жарясь снаружи на послеобеденном солнце и дожидаясь Октавия, Эндрю наконец-то почувствовал это: он сам, своими руками, кого-то по-настоящему спас.
Когда железная дверь поднялась и Октавия вытолкнули наружу, Эндрю обрадовался: идет на своих двоих. Без поддержки, почти не шатаясь, лишь заметно прихрамывая на правую ногу. Щурится целыми глазами, морщит черное от побоев лицо. Остановившись, Октавий скользнул по Эндрю пустым, слегка растерянным взглядом – и тут же направил его в никуда.
– Что за обноски? – рассматривая красную ?Х? на груди Октавия, Эндрю и сам скривился. – Ничего, кроме рабского тряпья, не нашлось? А как же обувь?..– Реджи, – Келси проникновенно понизил голос. – Не зарывайся. Спасибо скажи, что не голым его отдаю. Все, – хлопнул в ладоши, оглянулся на своих воинов. – Политическое решение. Принято и… приведено в исполнение. Катитесь к чертовой матери. Чтобы я вас больше не видел. Хотя ты, – ткнул пальцем, – еще обязательно приходи. Ну или я к вам с визитом… С дипломатическим этим визитом наведаюсь…– Центурион Келси, – Эндрю через боль улыбнулся. – Вас понял. Gratias ago. Vale.Уходя по дороге, огибающей скалы к востоку, Эндрю чувствовал лопатками взгляды. Радовался, что Келси никого не навязал в сопровождение. Жаль провианта, как в прошлый раз, не выдал, но в нынешней ситуации его можно понять.
– Скверно выглядишь, – первые слова, произнесенные Октавием. Почти шепотом, хрипло, будто он тяжело простужен или глотку сорвал.– На себя посмотри, – Эндрю огрызнулся беззлобно, держался поближе к скалам, пытался укрыться в тени. – Да оба… Плетемся, как два сраных калеки. Нас сейчас завалит даже какой-нибудь… десятилетний сопляк…Впереди, подсвеченный густыми бронзовыми лучами, поблескивал знакомый сетчатый забор. Чуть дальше темнели нагромождения ржавых автомобилей, желтыми пятнами выделялись контейнеры для отходов. И виднелась коробка из каменных блоков – одноэтажное здание. Эндрю, вдохнув осторожно, взял курс на него.
– А куда мы плетемся? – прохрипел Октавий. – До Ниптона не дойдем. В Новак нельзя. Там же гули.– Я… не могу. Нет сил говорить. Помолчи.– Ты ранен? Болен? Что с тобой?Эндрю выдавил:– Ранен. Пулю брюхом поймал. Лечили… через задницу. В смысле, не до конца. Ты сам как? Кости целы? Внутри не отбито, не кровоточит?– Не знаю, – ответил Октавий. – Я же не врач.К моменту, когда они добрались до здания, прилегающего к брошенной свалке автомобилей, солнце скрылось за скалами и подул северный ветерок. Путь длиной в полмили выжал из Эндрю все, что оставалось, – и силы, и радость победы, и даже желание жить. Вскарабкавшись на низенькое крыльцо, он прислонился к стене возле ржавых гаражных ворот, шепнул:– Постучи. Два и два. Четыре раза.Октавий одной рукой оперся, второй – постучал. Несколько секунд было тихо – и в нечеткое сознание воровато шмыгнула мысль: а вдруг никто не откроет? Вдруг внутри пусто? Если никто не откроет, им обоим конец. Разве только к Келси на станцию возвращаться, но на станции нет нормальных врачей…
Что-то глухо стукнуло. Скрипнуло. Железное полотно затряслось и поехало вверх.
– Наконец-то! Я уже ждать замучился. Тут же как в жопе, даже электричества нет… О, новые лица. Верно понимаю – Октавий? Я Микки, раньше в рыцарях ?Братства Стали? ходил. Скажи, здо?рово, да?Он что-то еще говорил, но Эндрю едва его слышал. С трудом перетащив непослушное тело через порог, он вскользь отметил: Микки слегка прибрался. Когда они заглядывали сюда перед тем, как Эндрю отправился на станцию, чуть ли не у порога валялся распахнутый холодильник в окружении сломанных стульев и еще какого-то хлама, еле видного в темноте. Теперь же холодильник стоял в углу, центр комнаты был расчищен, а возле прохода, ведущего в смежное помещение, Микки заботливо положил невесть где раздобытый грязный матрас. И два фонаря зажег – один обычный, на ядерной батарее. Второй – на силовой броне, которую поставил в углу.
– Пару часов еще надо бы выждать, – сказал Микки, пока Эндрю, пристроившись на матрасе рядом с Октавием, боролся с неприличным желанием уронить свинцовую голову на чужое плечо.Лучше не трогать это плечо. Под рабской туникой не видно, но Эндрю помнил: там целой кожи почти не осталось. Что не содрали полосками, то солнце сожгло. Потому и сидел Октавий съежившись, ничего не касаясь. В полумраке рассматривал свои пальцы с черной бугристой коркой вместо ногтей.– Это ничего, – шепнул Эндрю. – У меня так было, помнишь? Ноготь – это же кость. Регенерирует так же. Несколько стимуляторов – и все отрастет.
– Выдвинемся по темноте, – продолжал Микки, чью фигуру торжественно подсвечивал самый яркий фонарь. – Легче идти будет, чем при солнце. Новак я немного почистил. Через него пройдем, а потом на дорогу чуть западнее спустимся. Путь до Ниптона там короче, я и тем, – качнул головой, – все это подробненько объяснил. Я вас там чуть-чуть проведу. А дальше… Простите, парни, дальше вы сами. Мне бы убраться отсюда поскорее, а то хрен его знает. Кругом Легион этот ваш, патрули возле объекта шляются. Надеюсь, вас вовремя встретят. Дороги не перепутают.– А если не встретят? – Эндрю не удержал очередной зевок. – Ты уверен, что они куда надо пошли?– Уверен. Им больше некуда. Если не совсем идиоты, то сделают все, как я им сказал. Вы тут… Вы пока отдохните, что ли. А я… Пойду в стену какую-нибудь посмотрю. Энди, как твое брюхо? Если совсем вдруг хреново станет…– Не станет. Нормально. Я продержусь.Он и правда планировал продержаться – не собирался ни ложиться, ни тем более засыпать. Но в какой-то момент свет в комнате потускнел, боль в животе утихла. Микки, бесцельно шатающийся перед глазами, куда-то исчез. Замельтешили, заплясали картинки – дикие гули, хрипящие совсем как Октавий, отблеск металла, джакузи с бурлящей кровью и плотная тьма, вспоротая лучами прожекторов.
Растолкали его в тот момент, когда он душил какого-то рейдера, с чьей небритой рожи соскальзывали сломанные – совсем как у мистера Кита – очки. Потрясли за плечо, похлопали по щеке, усадили. Сунули что-то в лицо, велели: ?Пей?.
От глотка воды Эндрю закашлялся – и в животе полыхнуло, перед глазами заплясали красные огоньки. Короткий стон прозвучал, потому что на крик не хватило воздуха в легких.
– Ладно, – Микки шикнул с досадой, отодвинул бутылку, зачем-то полез в карман. – Понял. Хреново. Тогда вот что скажи. Ты мне вообще как, доверяешь? Подумай: мы же вместе через нешуточное дерьмо прошли.Эндрю думал так долго, что очнулся от легкого тычка в грудь.
– Ну… да, – онемевший язык еле ворочался. – Доверяю… пожалуй…
– Тогда вот. Проглоти и запей. Давай, – что-то маленькое, твердое ткнулось в стиснутые зубы. – И не ссы. Даже наши ребята не ссали. Нас за химию крепко гоняли, но в боях… В боях эта дрянь много жизней спасла. И никто еще не подсел с одной дозы… Ну! Давай, – еще один тычок в зубы. Пальцы Микки сдавили челюсти крепко, до хруста, попытались разжать. – Это лучше, чем сдохнуть, поверь.– Стой. А где…Эндрю опрометчиво открыл рот, чтобы спросить, куда делся Октавий, и Микки даром времени не терял. Одним движением втолкнул таблетку едва ли не в самое горло, следом щедро плеснул воды.– Глотай, блядь!Рявкнул так, что Эндрю вздрогнул – и рефлекторно сглотнул.– Что… Что это, мать твою, было? – прокашлял сквозь обжигающие спазмы. Дыхание оборвалось, сердце болезненно заколотилось, невидимым ремнем захлестнуло лоб и сдавило виски.
– Сейчас сам почувствуешь, – Микки отстранился на пару шагов. – Это крутая вещь. Боль не уймет, но мотору в груди не позволит заглохнуть. И сил нехреново придаст. Друг твой снаружи. Воздухом дышит. Еще на станции, говорит, задолбался в каком-то душном сортире сидеть. Таблетка подействует, ты встанешь – и двинемся…Позади него слабо стукнуло в металлические ворота. Сначала два раза. Потом еще два.
– Что за дерьмо ты мне скормил?Эндрю нахмурился и ощутил: тело слушается. Во всяком случае, язык и мышцы лица. Шевельнул затекшей ногой, поднял руки – посмотрел на них с удивлением. Они будто стали легче, чем раньше, и не дрожали, как пару часов назад.
Микки молча шагнул к настенному пульту, питавшемуся от ядерной батареи. Ткнул в здоровенную кнопку. Металлическое полотно надрывно скрипнуло и поползло вверх.
– Так что это за…– Баффаут. Еще вопросы?В широкую щель между полом и створкой неуверенно пролез Октавий, одетый в рубашку без половины пуговиц и коротковатые штаны. По прежнему без ботинок, осунувшийся и мрачный. С черными, как сажа, кругами возле тусклых запавших глаз.– Ты же мне доверяешь, – напомнил Микки, наблюдая, как Эндрю поднимается без какой-либо помощи. Как он, придерживаясь за живот, делает несколько робких шагов. – Вот и продолжай доверять. Ну как тебе? Лучше? – улыбнулся в первый раз за весь вечер. – Хоть идти теперь сможешь. Ну, какое-то время. Надо выдвигаться по-быстрому, пока у тебя силы есть.Рюкзак – почти невесомый – он сам нацепил Эндрю на плечи. Внутрь сунул воду, пару мешочков целебного порошка, несколько коробок с боеприпасами. Октавию протянул пистолет с заполненным магазином. Эндрю отдал тот самый, брошенный в администрации ИУ, пистолет-пулемет.
– Патронов хватает, – поставил в известность. – И мне ни хрена не совестно было из ИУ часть упереть. Я еще пару сувениров на память себе прихватил. Все равно ж на рейдеров все подумают. Жаль, с лекарствами там было негусто, но Легион он и есть Легион.Когда Эндрю шагнул за порог, в лицо дыхнуло из темноты непривычной, почти забытой свежестью. Коснулось ноздрей смутно знакомым запахом – будто химия, но не совсем.
Он остановился, глянул вверх и нахмурился: что-то с небом не так. Оно серое. Не подернутое пеленой из-за сбоящего зрения, не обесцвеченное из-за ярких уличных фонарей. Просто давящее монотонной, тяжелой серостью. Ни луны в нем, ни мерцающих россыпей звезд.***Осень напомнила о себе, выбрав самый дерьмовый, самый неподходящий момент. Набухшее серое небо вспыхнуло, пошло трещинами, пустоши содрогнулись в ночи. Над головами вспучилось, надорвалось – и потоки воды с такой яростью рухнули на иссушенную землю, словно Марс или даже сам верховный Юпитер решил обратить Мохаве в бушующий океан.
Долгожданный ливень хлынул, когда он был нахрен не нужен. Эндрю успел сказать ?блядь?. А затем добавил: ?Ну наконец-то? – и в следующий миг все слова смыло, смахнуло с лица. Вбило в землю – в растрескавшийся асфальт, похожий на дорогу грешника в преисподнюю, по которой они с Октавием и так еле-еле тащились впотьмах.Одежда и рюкзак моментально промокли. Вода, заливаясь в уши, глушила громовые раскаты, а с ними и все звуки вокруг. Небо взрывалось электрическими разрядами – изломанными, ослепительно яркими. Беспощадно хлестало плетями-струями по лицу, голове и плечам.– Эй! – Эндрю понял, что Октавий уже не хромает рядом. Едва слышал себя, оглохнув от грохота ливня и пробок в ушах. – Ты где?!Глотнул воды со вкусом меди и пепла. Обернулся, прикрывая лицо рукой. В свете молнии увидел белеющую согнутую фигуру – а затем все опять погрузилось в водянистую тьму.Он нашел Октавия почти на ощупь. Вцепился в рубашку, случайно заехал по подбородку. Попытался встряхнуть, разогнуть, утянуть за собой.
– Ты охренел?! – едва не захлебнулся. – Не вздумай! Не выдыхайся! Дерьма ты кусок! Пожалуйста!Пальцы Октавия вцепились ему в запястье, но тут же сорвались вниз.Силы еще оставались – баффаут действовал. Сердце исправно стучало, гоняло по венам остатки крови, отзывалось тупой и горячей пульсацией в животе. Эндрю смог поднырнуть Октавию под руку, смог перекинуть ее через свое плечо – было чертовски больно, но совершенно не тяжело.
Он протащил обмякшее, неустойчивое тело шагов сто или двести – до того места, где над разбитым шоссе тянулись друг к другу, пытаясь сомкнуться, высокие скалы, влажно сверкающие от вспышек. Сполз с дороги, прошлепал немного по скользкой грязи. Нашел место – ни черта не безопасное, не сухое, но вода, натыкаясь на скалы, не лупила острыми струями – лилась потоками. Да и молнией под огромный камень прицельно не долбанет.
Там они и уселись – под нависшей скалой, похожей на изогнутый коготь, прямо на раскисшей, хлюпающей земле. Эндрю уселся – а Октавий свалился мешком, тяжело и беззвучно. Если бы он вскрикнул, если хотя бы захрипел или застонал…– Не вздумай умирать. Нельзя. Тебе ясно? Я же так, блядь, старался… Я пулю в живот словил…Эндрю выдохнул и наконец-то устал. Под мокрой одеждой все мышцы одновременно расслабились, превратились в желе. Дернуло, как от тика, сначала в одном месте, потом в другом – и прокатилось от затылка до пяток. Вернулся озноб – заставил лязгнуть зубы, мощной дрожью сотряс тело. Резко похолодало, ноги и руки стремительно налились свинцом.– Оба сдохнем, – Эндрю почувствовал, как в плечо бессильно ткнулась голова Октавия. – Утонем нахрен. В пустыне. Как два дебила. А потом… на том свете… я найду тебя и еще раз убью. Одним больше уже… одним меньше… без разницы…