Глава 7 (1/2)
Он не удержался. Невозможно было удержаться. Пара лишних часов ничего не решит, зато он здесь – у подножья башни. За воротами, от которых ни черта, кроме ржавых обрывков металла, не осталось. Стоит и пялится вверх, как кретин, ничего с собой не может поделать. Он никогда раньше не видел настолько высоких, завораживающих строений, похожих…
Да ни на что она не похожа. Башня ?Лаки-38? существует сама по себе. К ее широким, наглухо запертым дверям ведет веер низких ступенек, усыпанных цементным крошевом, ржавыми гильзами и битым стеклом.
Башня неприступна и монументальна. А несколько лет назад была еще и невероятно красива: под пошлую музыку приговоренного Цезарем Запада она беззаботно мерцала, переливалась всеми цветами неоновой радуги. Притягивала и манила к себе.
Тогда легионера Реджи никто не пустил бы на Стрип. Да и сам он никому не признался бы, что хочет туда попасть: за подобные слова ему могли разбить нос, свернуть челюсть, сунуть нож под сломанное ребро.
Теперь же – пожалуйста. Спокойно проходи через зияющую дыру, ощерившуюся обломками бетона и ржавыми щупальцами арматуры. Рассматривай надписи на побитых пулями стенах. ?Слава Цезарю?, ?Слава Республике?, ?Римляне, валите домой?.
Серое. Все вокруг – серое. И коричневое. Мертвое. Будто стоило погаснуть неоновым вывескам – и со Стрипа вообще исчезли все яркие краски. А может, это просто солнце до сих пор не взошло, не насытило цветом мир.?Мы будем гореть в аду? – доверительно сообщают серые плиты тротуара. Стрелка указывает на другую сторону широкой и ровной дороги. Там, на другой стороне, еще одно всеми покинутое здание. Вход в него надежно перекрыл – охраняет – завалившийся вбок кусок черного пластика в форме огромной голой девицы. Усевшись на низкий бордюр уличной клумбы – маленькая пальма там тоже давно мертва, – какие-то бродяги прямо на бетоне пытаются развести костер.Почти на каждом фонарном столбе горизонтальная перекладина. Доска, труба или кусок металла. Эндрю живо представлял, как в гаснущем неоновом зареве, под мягким светом уличных фонарей, рыдают от боли, хрипят, корчатся в судорогах распятые шлюхи, игроки и местные мафиозные заправилы. Как Ланий – не просто триумфатор, но истинный враг всей мерзости и пошлости гнилого Запада – торжественно вышагивает в своей жуткой маске, как его кожа бликует разноцветными переливами. Как он небрежно помахивает гигантским мечом, вырезанным, выточенным из долбаной вертолетной лопасти.Эндрю такой и поднять бы не смог.
Он представил, как на одну из лавчонок, чудом переживших вторжение Легиона на Стрип, присаживается безликий тип в кожаном плаще-безрукавке. Как он сцепляет в замок пальцы, пялится на марширующих мимо него воинов, рекрутов, ветеранов. Улыбается своим мутным и мертвым, как грязное озеро, мыслям. Наверняка именно таковы его мысли, когда он спокоен и безмятежен. Когда в ярости – они резкие, острые и жгучие, как раскаленный клинок.
Рядом с его армейскими сапогами, по желобам возле тротуаров, бежит бодрыми ручейками кровь, смешанная с пеплом и дождевой водой.
Не фантазия. Воспоминание. И в этом воспоминании только-только отгремела гроза.– Слышь, приятель!Его позвали с другой стороны дороги. Эндрю знал, что позовут: сквозь рассветные сумерки ощущал взгляды, липнущие к затылку.
– Ты тут впервые, что ли? Мы, если что, чужаков не жалуем.Обернулся:– Я не чужак. Я из Легиона.Лица бродяг вытянулись, застыли на пару мгновений. Затем один из них, что был повыше и помоложе, хохотнул:– Ну да. А я чертов рыцарь ?Братства Стали?.Второй улыбнулся, но как-то странно: уголки рта опустились, а не наоборот.
– Но это правда. Когда-то я был частью всего этого, – Эндрю обвел взглядом Стрип, похожий на избитого, изувеченного и брошенного раба. – А теперь у меня совершенно другая миссия.– Ну и шел бы ты отсюда, – буркнул ?рыцарь?, усаживаясь обратно. – Хренов миссионер.Покидая Стрип через кривую дыру на месте некогда неприступных ворот, Эндрю искренне сожалел, что у миссии в распоряжении всего пара месяцев. Этого катастрофически мало, за пару месяцев ничего не исправить.
– Эй, мистер.Он брел по знакомым – и почти неузнаваемым – улицам Фрисайда. Рассматривал фасад здания: все стекла выбиты аж до третьего этажа. Под стенами и сквозь плиты тротуара проросла трава. Вместо дверей – пустой проем и вывороченные петли. Вместо ярко-розовой вывески ?Короли? над входом – пустой силуэт гигантской гитары и какие-то трубки-обломки: то ли пластик, то ли стекло.
– Мистер, – девчонка лет шестнадцати позвала его с другой стороны перекрестка. Стояла на углу ?Атомного ковбоя?, а чуть дальше по улице из распахнутых целых дверей пытался то ли выйти, то ли вывалиться какой-то пьянчуга. Неразборчиво ругался, покашливал и мычал. Железная погнутая створка, на которую он опирался, натужно скрипела: звук резкий, противный, особенно в утренней тишине.– Надо же, какой чистенький, – девчонка смотрела, как Эндрю шагает через пустой перекресток. – И что ты тут делаешь? Запачкаться не боишься?Развернулась к нему полубоком, вскинула брови, улыбнулась, стрельнула томным взглядом из-под тяжелых век, разукрашенных сеткой набухших сосудов.
?Шлюха?, – вздохнул про себя Эндрю. Вслух ответил:– Нет, не боюсь.Опустив взгляд, уставился на острые ободранные коленки – голые и совсем не сексуальные. Почему они у нее ободраны? Разве шлюхи не стараются держать свое тело в порядке?– Может, ты затем сюда и пришел?Зубы у нее желтоватые, неровные, некрасивые. А вот губы наоборот – ухоженные и пухлые, четко очерченные. И носик ничего. И тоненькие ключицы над вырезом майки, и небольшая высокая грудь.
– Может, за этим. Может, и нет.Эндрю огляделся. Бросил взгляд в переулок: пьянчуга так и не вышел на улицу, его затянуло обратно молчаливое нутро бывшего ?Атомного ковбоя?.
– А что, эта забегаловка все еще работает? Я про ?Ковбоя?, – он кивнул.
– Все еще? Смеешься? – девчонка вскинула маленький скошенный подбородок. С подбородком ей, как и с зубами, не повезло. – Откуда ты вообще знаешь, что тут… А, – она кивнула. – Наверное, раньше бывал в этих краях, да? Ну так все изменилось. Я сама на этих улицах, – тряхнула жидким хвостиком на макушке, – выросла. Видела, как менялось. ?Ковбой? закрылся еще до того, как Легион к нам подобрался. Видно, близняшкам Гарретам кто-то на ухо о чем-то шепнул. Они исчезли в один день. Все побросали. А ?Серебряная лихорадка?, – махнула рукой вдаль, – еще раньше закрылась. Тут весь Фрисайд радовался – грабь не хочу. Король целый праздник закатил, столько бухла осталось ничейного… Ну а потом пришли, – девчонка многозначительно понизила голос, – эти. И всем стало не до праздников. Не до бухла. Закурить будет?Угостив ее сигаретой, Эндрю отвлекся на блик: утреннее солнце, рыская между домами, нашло зазор, стрельнуло лучом, который отразился от уцелевших стекол бывшего отеля и казино. Почему-то именно в это время, когда солнце всходит и мир пробуждается, тому, кто бодрствовал ночью, сильнее всего хочется упасть и уснуть.
– Ладно, – Эндрю зевнул и махнул рукой. – Я пойду. Не обижайся, но мне правда пора. И спасибо за информацию… А еще вопрос, – не обращая внимания на разочарованную гримасу, он подошел ближе, заговорил тише. – Насчет бухла я понял. А если что-то поинтереснее? Скажем, мед-икс тут где-то можно достать?На кой черт спросил – сам не понял, но лицо девчонки переменилось. Расслабленно-игривое выражение с него исчезло, губы сжались, взгляд потемнел. Рука с сигаретой опустилась – будто упала.
– Чего? – голос охрип, стал ниже. – Ты совсем, что ли? Ты бы еще спросил… Так, – она подобралась, отступила на шаг. – Я не знаю, кто ты вообще, но… Химии тут нет. Никакой наркоты уже много лет…– Да слушай, я не…– Если я нагрубила тебе, извини. Извини, ладно? – она уже не смахивала на шлюху, казалась обычной перепуганной девчонкой. – И иди. Иди по своим делам, хорошо? Химии тут нет. Даже стимуляторы хрен достанешь. А если вдруг кто и приторговывает… Я не в курсе. Вообще не в курсе и…– Я не из Легиона, – Эндрю сориентировался слишком поздно. – Честное слово!– Не знаю, кто ты, – она так мотала головой, что потрепанный хвостик бил ее по вискам. – Но я уже сказала: никакой химии. Водка есть, виски есть, пиво… Но это ведь можно, да? Можно. А наркоты тут уже много лет не видели. Уходи, ладно? Пожалуйста, – ее красивые губы дрогнули. – Просто уходи.Эндрю сказал: ?Ну ладно?, – и даже сделал несколько шагов в направлении разрушенного Мормонского форта.
– А что? – остановился резко. – Часто вот так приходят? Ну… в гражданском. Прикидываясь своими.– Нечасто, – буркнула девчонка. От образа шлюхи в ней остался разве что слегка непрактичный наряд. – Но и одного раза тут всем хватило. С тех пор никакой химии тут нет. Клянусь.Эндрю усмехнулся: ?Черт? – и с досадой покачал головой.
На территорию Мормонского форта он заходить не стал. И так ясно: все разрушено и разграблено, от прежней базы ?Последователей? и следа не осталось. Ни рядов палаток, где лечили больных, ни поста охраны напротив входа. Голая, вытоптанная земля и обломки обгоревших досок. Навес, сделанный из кусков какой-то вывески. Пара костров, группа людей вокруг них.Обычных людей – вроде тех, которые заявляли права на чужие лекарства днем ранее. Когда Эндрю притормозил, задержался напротив входа, никто даже головы в его сторону не повернул.
За тем, что осталось от северных воротам Фрисайда, распростерлись пустоши. Почти пустоши – кирпичные руины, разросшиеся деревья, сухие кусты и лента шоссе, мимо высокой стены ведущая прямо к Вестсайду. Рядом с Вестсайдом миссия проходила раньше: ни собранная из хлама стена, ни баррикады из ржавых автомобилей не остановили Легион. Наверняка даже не задержали.Если Фрисайд выглядел пустым и окончательно обнищавшим, то Вестсайд не выглядел никак. Его просто больше не существовало – лишь коробки домов со следами пожарища, развороченные взрывами стены и пустые улицы, усыпанные ржаво-оранжевыми осколками кирпичей.Несколько деревянных стоек флагштоков. Пыльные коричневые тряпки с едва различимыми очертаниями быка. Шагая мимо, Эндрю шепнул: ?Новый Рим? – и поморщился, недовольный откликом изнутри.
Есть ли название у этого состояния? Когда тоскуешь по тому, чего никогда не видел? Когда тебе остро не хватает того, чего у тебя и не было никогда?Здесь мог бы стоять город. Мирный развитый город, охраняемый сильнейшей армией на всем Западном побережье… А то и на всем материке! Из домов доносилась бы музыка, по чистым улицам гуляли бы хорошо одетые мужчины и женщины, а дети рисовали бы кусками кирпичей всякую ерунду на асфальте. Стены убрали бы насовсем, а руины вокруг поселений превратились бы в процветающие ранчо с плодородными рощами.
Нью-Вегасу крепко досталось: четырех полных лет не хватило, чтобы оправиться от войны. Возможно, как и Серчлайт, этот город не просто изранен, опустошен и частично разрушен. Возможно, он необратимо мертв – и ни время, ни чужое вмешательство уже не сможет его воскресить. А те, кто тут до сих пор живет, – это просто падальщики, доедающие труп.
– Извините! – Эндрю окликнул двух совсем юных парней. Даже, скорее, подростков, куда-то неторопливо идущих в столь ранний час. – Эй, можно спросить?Мельком отметил: возраст, идеально подходящий для рекрутирования. Им как-то удалось уберечь себя от службы новому Цезарю.– Тут раньше банда была, – обвел взглядом окрестности. – ?Чертями? себя называли. На Вестсайд нападали нередко, да и вообще… Вели себя как полные отморозки.