Глава 2 (1/1)

– Значит, тактик и наблюдатель?Тон был скорее напряженным, чем заинтересованным. Рука уже минут десять тискала начатую сигаретную пачку, но курить при Октавии Эндрю отчего-то стеснялся.– Не похож?Ответ уклончивый. Да и не ответ это ни хрена.– Я думал, ты представишься вексилларием. Бывшим, конечно.– Считаешь, надо было?Эндрю, скрипнув зубами, смял пачку. И тут же расслабил хватку. Сигареты штука ценная, их надо беречь.Заметив в рассеянной утренней дымке здания Серчлайта издалека, они с Октавием не сговариваясь повернули, чтобы обойти городок с востока и не хватануть чересчур высокую дозу. Достаточно было и того, что ветер дул от города в их направлении.К тому, что хоть какую-то дозу хватануть все равно придется, они были готовы. Два пакета антирадина взяли с собой на всякий случай. А еще стволы, стимуляторы и четыре полных запасных магазина.– Почему ты молчишь? – Октавий сбавил шаг, что-то аккуратно переступил в поникшей траве.– Я…?Я думаю, ты нам врешь?.– Я думаю. – Эндрю помолчал недолго. – Что-то не так с твоей историей. Что-то не сходится.– Не сходится? Хочешь о чем-то со мной поговорить?Эндрю хотел с ним о чем-то поговорить. В этом и был весь смысл. Отнюдь не в том, чтобы после короткого и насыщенного обсуждения отправиться на поиски чьих-то помощников под защитой бывшего вексиллария. Не в том, чтобы в очередной раз позлить Дантона, который, кажется, тоже хотел ?о чем-то? поговорить – потому и настойчиво просился с Эндрю.Просился, пока Октавий не сказал: ?Я пойду?.Еще затемно, до рассвета, решили: кому-то нужно отправиться в Ниптон и рассказать о миссии местному консулу. Должность, о которой Эндрю раньше лишь краем уха слышал и не представлял, чем эти консулы вообще занимаются. Они явно не командовали войсками, не участвовали в сражениях, а значит, особо и не были для Легиона важны.И кто-то должен был помочь Рубену. С решением, принятым караульными ночью, под утро безоговорочно согласились все.

Эндрю хотел в Ниптон – считал, что там от него будет больше пользы. Хотел посмотреть на живого консула. Хотел увидеть, как здесь, в окрестностях Вегаса, выглядит Легион.Миссис Аддерли заявила: в этот раз она сама будет вести переговоры. Прятаться за чьей-то спиной лишь потому, что ты женщина, – это не просто унизительно, но и небезопасно. Обман рано или поздно раскроется, а Легион, судя по всему, не терпит обманов.Чтобы увильнуть от уборки хижины и осмотра скучной территории ранчо, заторможенный, невыспавшийся Эндрю настоял на том, что просьбу Рубена выполнит он. И еще кто-нибудь, не шляться же в одиночку по незнакомой местности.?Давай я с тобой пойду. Ну правда. Давай. Я все-таки вроде бы твой помощник. Да и спал скрючившись, как болотник, размяться не помеша…??Я пойду?, – негромко произнес Октавий, и Эндрю, не глядя на Дантона, молча кивнул.Час спустя они шагали через пустоши на восток, чтобы обогнуть радиоактивный Серчлайт, не зацепив невзначай тот драный Шлейф. Нужно было добраться до длинного сетчатого забора, а затем вдоль него топать до сорванных с петель ворот. Там, как объяснил Рубен, обрушившийся туннель нельзя не заметить. Главное быть внимательными – на ночь парнишка, живущий под бетонной аркой, иногда расставляет ловушки против хищников и ?дикарей?.?А почему он вообще там живет? – удивлялись миссионеры. – Это же опасно?.?Да кто ж его знает, – отвечал Рубен. – Но думаете, почему я сам не поселился на ранчо Вулфхорна? Почему я возился с разрушенной фермой? Все из-за него, понимаете? Он до фермы моей сам может дойти, если ему приспичит. А вот до ранчо уже не дойдет?.?Он калека? Ему трудно двигаться??Рубен качал головой: ?Он просто странный. Я уже говорил?.– Кто такой консул? – Эндрю спросил, зная, что у них еще есть время на разговоры, ферма Рубена только-только осталась позади. – Я о них очень мало знаю.– Консул? Они занимаются тем, что не связано с войском. Политика, дипломатия. Какие-то… общественные дела.– Ты знаешь какого-нибудь консула? Например, местного?– Нет. Но я видел их на аудиенции в…– В Форте?Тишина. Только трава под ногами шуршит.– В претории. – Октавий смотрел вниз, не на Эндрю. – На аудиенциях. На собраниях. Просто так.И снова пауза – продолжительная, шагов в двести, а то и больше. Позволившая кучу всего перебрать в уме и вернуться к тому, о чем еще несколько дней назад заикнулся Дантон. Суетливый, хамоватый Дантон, одиннадцать лет впритык наблюдавший за Легионом и знающий о нем не меньше, чем какой-нибудь преданный легионер.– Ты преторианец?Показалось, что вдалеке в утренней тишине кто-то вскрикнул. Эндрю сбавил темп, насторожился – но тут же с неба раздался пронзительный птичий вопль. Наверное, это просто разбуженные солнцем пернатые устраивают перекличку.– Я служил в гвардии великого Цезаря. Недолго.– Какого? – Эндрю кашлянул, резко выдохнул. – Которого Цезаря?– Великий Цезарь был только один.Несчастную пачку Эндрю сжал с такой силой, что, наверное, превратил сигареты в табачное крошево. Сунул в карман со второй попытки, остановился, развернулся.– Но какого… Почему? Почему не сказал раньше? А я ведь… Я сразу подумал. Я сразу решил, что… Слишком ты крут для вексиллария…– Или это ты слишком слаб.Октавий смотрел прямо, молчал, будто ждал ответа. Не дождался.– Я был вексилларием. С лета восемьдесят второго. Когда Ланий распустил личную гвардию. Командир Луций не считал это хорошей идеей.– И тебя разжаловали до вексиллария?Октавий кивнул:– Всех разжаловали. Почти всех.– Почему ты не рассказал сразу?– Я стоял в пяти шагах от великого Цезаря. Был личным гвардейцем того, кого вы вините во всех ваших бедах. Я не хотел говорить. Они и так уверены, что я опасен. Незачем усугублять. Я сказал правду. Часть правды. Я был вексилларием, а потом…– Но такие вещи нельзя скрывать. Это плохо, понимаешь? Сейчас, в такой ситуации… Нужно просто сказать все как есть! Если ты хочешь, чтобы эти люди тебе доверяли, ты не должен им лгать. И скрывать правду не должен. Они тебе помогли и заслужили честного отношения…– Да что ты говоришь. Неужели?Идиотское ?это совсем другое!? Эндрю прикусил на кончике языка. Тронулся с места медленными, неуверенным шагами.В полном молчании они добрались до восточных окраин Серчлайта. Озаренные восходящим солнцем, тускло поблескивающие осколками в оконных проемах, издалека дома казались разрисованными фанерными декорациями. Как в крошечном театре на сельской ярмарке Грейнджера, которую Эндрю с Анитой посещали раза три до того, как уйти жить в Нью-Лиман.– А что… Что с фрументариями? – Эндрю заговорил первым после очередной очень долгой и мрачной паузы.Раздраженно поморщился. Ботинки цеплялись за траву, под подошвами перекатывались мелкие камни, глаза пощипывало от недосыпа. Невыносимо хотелось курить, но рядом шагал Октавий.– Их службу расформировали на пару недель раньше. Ланий сказал, что нуждается в отважных воинах, а не в трусливых шпионах.Они взобрались на невысокий холм, с него разглядели на юге узкую полоску забора, а сразу за ним – желтовато-коричневые здания у подножья высокой башни аэропорта ?Серчлайт?.

– Он приказал Вульпесу Инкульте призвать всех действующих фрументариев.Спустившись с холма, обогнули колонию ферокактусов, среди которых валялся, раскинув руки, чей-то истлевший до костей труп с остатками сгнивших тряпок.– Явилось двадцать два. Я сомневаюсь, что это были все.Эндрю притормозил, чтобы сделать пару глотков воды. Протянул бутылку Октавию – тот взял ее, тоже отхлебнул, вытер капли, стекшие по подбородку.– Их построили у стены Маккаррана, – произнес, возвращая бутылку. – И тогда мы получили приказ. Нет никого опаснее фрументариев. Ланий решил действовать наверняка. Агенты не согласились с его решением.Эндрю тихо, сквозь зубы, выдохнул: ?Твою мать?.– Нас было тридцать. Численное преимущество. Мы казнили семнадцать агентов. Пятерым удалось уйти, их не преследовали. Девять наших погибло. Еще шесть были серьезно ранены. Трое из них умерло в тот же день. Еще один через сутки.– А ты сам? Сколько фрументариев ты убил?– Одного. Ты спрашивал, жив ли Вульпес Инкульта. Его тогда не было. Его с того дня вообще больше никто не видел. Если Ланий не убил его лично, я думаю, он все еще жив.До ржавого сетчатого забора Эндрю брел на ватных ногах. С ощущением, будто глотка забита камнями, а вокруг сердца плещется черный кисель. Он все-таки закурил – старался держаться так, чтобы дым не попадал на Октавия. Спросил через силу: ?Ты не против?? Тот безмолвно качнул головой.– Если кто-то из выживших фрументариев тебя встретит?..– Он может меня узнать. Может убить. Но я не думаю, что они остались в Вегасе. Хотя… Возможно, остались. С ними никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Если хочешь, – он задержался у засохшей юкки, дожидаясь, пока Эндрю с дымящейся сигаретой его нагонит, – расскажи обо всем остальным. Но тогда напряжение возрастет. Ваш мистер Кит говорил со мной. Сказал, что мне нужно больше наблюдать за другими людьми. Не просто повторять то, что они делают, но пытаться понять, почему они делают именно это. Пойму – напряжения станет меньше. Я хочу, чтобы его стало меньше.Эндрю усмехнулся:– Ну да. Отлично тебя понимаю.Октавий показал зубы – левый клык был обломан на треть.Преторианец.Эндрю искоса наблюдал за Октавием, когда они шли от забора к разбитому в хлам асфальтному полотну. К вздыбленным, присыпанным землей и заросшим травой осколкам, что возвышались над полукруглой бетонной аркой.Проклятый преторианец.Это почти как фрументарий, но только воин, а не шпион. Боец, а не изворотливый дипломат. Личное оружие Цезаря, а не сложный инструмент с кучей функций, с которым даже его хозяин порой совладать не в силах.Эндрю подумал, что близкое знакомство с представителями элитных подразделений еще ни разу не обернулось для него ничем хорошим.– Спасти тебе жизнь было верным решением, – Октавий опять на него не смотрел, говорил будто сам с собой. – Рад, что нам удалось поладить.Эндрю наигранно улыбнулся. Конечно. Фрументарий Пирс тоже когда-то спас его чертову жизнь.

***Парень, о котором говорил Рубен, действительно был странным – это стало понятно еще на подходах к его убежищу. Ну какой нормальный человек поселится на куске разбитого асфальтного полотна под ненадежным бетонным сводом? Того и гляди рухнет кусок на голову, проткнет арматурой, раздавит, погребет под собой.В нескольких милях к юго-западу раскинулся ядерный полигон, заполоненный дикими гулями. ?Дикари? забредают сюда крайне редко, но ?крайне редко? – не то же самое, что ?никогда?.Пока Эндрю с Октавием предусмотрительно огибали Серчлайт, видели движение между изгибами холмов вдалеке: серо-черная, лоснящаяся махина – гигантский радскорпион.Рубен бормотал что-то про рейдеров: вроде как возле старых золотых шахт замечали подозрительную активность, натыкались в тех краях на разграбленные караваны и мертвых торговцев, раздетых чуть ли не догола. А бывший лагерь Легиона Коттонвуд-Коув – превосходное место с целыми строениями, надежным зданием под штаб и чистой рекой под боком – и вовсе заселен какими-то непонятными личностями. Ходят в красно-белых одеждах, чужаков не жалуют, тренируются, будто в армии, вооружены до зубов.И это не говоря про огромную фонящую дыру под самым боком. Ветер дует, носит туда-сюда радиоактивную пыль. Воды под Серчлайтом и те отравлены.А какой-то парень тут просто живет. В двух шагах от Серчлайта, в нескольких милях от ядерного полигона, золотых шахт и странных людей в красно-белом. Понастроил баррикад – перекрыл входы в туннель с обеих сторон. Растянул колючую проволоку, понатыкал знаков ?Стоп?, ?Убирайтесь?, ?Берегись мин?.– Думаешь, он это всерьез? Про мины, – в голосе Октавия зазвучала обеспокоенность. Шаг замедлился, стал осторожным, пружинистым. Взгляд неотрывно что-то выискивал в редковатой траве.– Рубен про ловушки предупреждал.– Говорил, что ловушки этот парень тут на ночь ставит.– А сейчас утро. – Эндрю и сам с травы глаз не сводил, торопился поскорее выбраться на асфальт. – Хорошо, если он успел проснуться и все убрать.Исподлобья глянул на собранного, озабоченного Октавия. Минам плевать, будь ты хоть сто раз вексилларий, преторианец или даже сам Цезарь. Рванет, разметает ошметки мяса и осколки костей. Внутри-то все одинаковые.

Утреннее солнце, взобравшееся повыше, окончательно разогнало рассветную дымку, начало уверенно припекать. Минут через десять у Эндрю от этого жара разболелась голова, и так тяжелая после почти бессонной ночи.– И где же тут, нахрен, вход? – Он, перебравшись по насыпи через развалины, вышел на разбитую трассу. Встал напротив баррикады из разного мусора: сгнивших кусков фанеры, деревянных столешниц, фрагментов настила, содранного с какой-то крыши, и ржавых металлических листов… Даже что-то похожее на офисные перегородки в дело пошло: из кучи мусора торчали узнаваемые крепления.– Может, крикнуть что-нибудь? – предложил Октавий.– Ага. ?Открывай, Легион у ворот?.Шутка была тупой, натянутой и неуклюжей. Из тех, за которые стыдно перед самим собой. Эндрю с шумом втянул воздух – скривился. Сладковато-прогорклый запах мертвечины. Слабый, но отчетливый.– А вы еще кто? Повернитесь. Только медленно.На голос из-за спины среагировал первым Октавий. Развернулся настолько стремительно, что поток воздуха щекотнул Эндрю лицо.– Я же сказал ?медленно?! – с возмущением и расстройством. – Я сказал, а вы не слушаетесь. И что мне делать теперь? Стрелять?– Нет-нет, не стреляй, – попросил Эндрю невысокого паренька. Тот замер шагах в пятнадцати от них, вполне уверенно удерживал у плеча охотничью винтовку и не сводил с чужаков взгляда единственного целого глаза. Вместо второго, левого, – кусочек черного плотного материала. Тонкая лента-перевязь шла через лоб и терялась в растрепанных волосах, тоже черных. – Мы от Рубена пришли. Он попросил узнать, не…– На местных вы не похожи. Я вас тут раньше не видел. Вы случайно не из Вайоминга?– Откуда ты знаешь? – спросил Октавий, который, конечно, был не из Вайоминга, но парнишке с винтовкой такие подробности сейчас ни к чему.– А мне Дора и Ник о вас еще вчера вечером рассказали. Из Серчлайта. Я к ним вещи свои постирать ношу. Вечером приношу, с утра забираю.Ствол винтовки смотрел уже не в грудь Эндрю, а в живот Октавия.– Так это Рубен, говорите, вас ко мне прислал?– Да, – заверил Эндрю. – Его помощники вчера пропали. Он просил заглянуть к тебе и узнать о них хоть что-нибудь.– Ну ладно, – ствол опустился. Парнишка сделал несколько шагов вперед, протянул не очень чистую ладонь. – Вы вроде нормальные с виду. Будем знакомиться. Нейтан Брукс.При рукопожатии в глаза бросились неправильно сросшиеся кости тонкого жилистого запястья.На первый взгляд парнишке можно было бы дать лет пятнадцать, но мелкая щетина и глупые неровные усики намекали на то, что он все-таки старше. Вряд ли намного. Он явился со стороны Серчлайта с полным кожаным вещмешком за спиной, винтовкой и в грязных ботинках, которые снял, не доходя футов тридцать до своих баррикад. Из-за сваленных в кучу досок у самой обочины извлек другую обувь, кое-как в нее влез.– Всегда переобуваюсь, когда из города прихожу, – сообщил и, вытащив из кармана широких штанов, что-то закинул в рот.– Из города? – нахмурился Эндрю. – Ты что, в Серчлайт ходишь?– Ну да, – подтвердил Нейтан. Поскреб грязным ногтями высокую скулу, тряхнул рукой, снова полез в карман. Тяжелую винтовку кинул у ног на землю. За баррикады пробираться не торопился и гостей в свой обжитой туннель не приглашал. – Церковь видите? – обернулся, указал на ободранный деревянный шпиль. – Там подвал огромный. У меня в нем грибы растут. Не все, но такие, которым радиация только впрок. Amanita acerba. Это я сам придумал. Их еще пещерными называют, но мои не совсем пещерные. Они немного другие. Лучше.– А ты как… Ты сам… Ты без защиты туда ходишь?– Так вот же, – он вытащил из кармана руку, разжал ладонь, демонстрируя какой-то темный непривлекательный комочек, похожий на жеваную картонку. – Я их сушу и ем все время. А если реально плохо становится, к Рубену иду. Он где-то раз в месяц меня прокапывает. Капельницы с антирадом мне не нравятся, меня от них тошнить начинает. Сильней, чем от лучевой. Но делать нечего, да? Лучше так, чем подохнуть. Так что там у Рубена случилось?Он закинул в рот очередной кусочек гриба. Внимательно выслушал короткий рассказ Эндрю и Октавия. Похмурился, поскреб в макушке, что-то выковырял из-под ногтей.– Ну, приходили они вчера, – выдал с сомнением. – Днем еще приходили. Я им все как договаривались отдал, забрал у них консервы и воду. Они посидели у меня немного, отдохнули. Ну и назад пошли. А еще говорили, что какие-то палатки видели у крестов на холме. Каких-то чужих людей. Там, – он указал куда-то – По пути к Кот… Коттондву…– Коттонвуд-Коув, – помог Октавий.– Да, – кивнул Нейтан. – Они иногда сворачивали к Котвуд… Да на хер. К тому поселению возле реки. Просто смотрели издалека, как там идут дела. А в этот раз не пошли. Сказали, что чужаки с палатками им не понравились.– Когда они от тебя ушли?Нейтан пожал плечами:– У меня тут часов нет. Но я как раз обедать тогда собирался. Слушайте! – его будто бы осенило. – А у вас есть с собой что-нибудь вкусное? Может, у вас есть что-то такое… Не консервы и не грибы? Задолбали консервы. И грибы… – вытащив из кармана очередной кусочек, уставился на него, сморщив нос. – Если честно, грибы задолбали тоже.Отправил и этот сморщенный комочек в рот. Задумчиво его разжевал. Эндрю почувствовал, как губы разъезжаются в невольной улыбке.– Есть у нас кое-что, – признался. – Довоенные сухпайки. Внутри мясо, соус. Еще галеты какие-то. И вроде даже сладкий десерт. Не знаю, насколько это все вкусно… Но такого ты здесь точно еще не ел. Давай махнемся? Ты нам каких-нибудь интересных грибов подгонишь, а мы тебе – интересной еды?– А я и сам хотел предложить! – просиял Нейтан. – Тогда… Договорились? Вы потом, когда Трейси и Боба найдете, приходите сюда. Ну или у Рубена пересечемся. А можно как-нибудь через кого-нибудь передать.– Разберемся, – обрубил Октавий. – Сейчас главное – найти тех двоих. Мы пойдем. Посмотрим на эти палатки. Ты сам пока в ту сторону не ходи.– Спасибо, – Эндрю попрощался со странным парнем. Второй раз пожал его грязноватую, влажноватую, но довольно крепкую руку. – Ты очень помог. Будем рады видеть тебя на ранчо Вулфхорна.– На ранчо? Ой, нет… – Нейтан вмиг потемнел лицом. – Это далеко. Так далеко я не могу идти. Пока еще не могу. Может, когда-нибудь позже…– Хорошего тебе дня, Нейтан, – с нажимом произнес Октавий, и они с Эндрю, развернувшись, зашагали прочь.Где расположен лагерь Коттонвуд-Коув, Эндрю в общих чертах догадывался, а Октавий весьма точно знал. Сам в нем ни разу не был, но бывшая стратегически важная для Легиона точка отмечена на всех картах, о ней знают все офицеры. И бывшие преторианцы Цезаря, конечно, тоже. Некто Аврелий из Феникса здесь командовал – вроде как Цезарь лично ему покровительствовал, имя этого центуриона у многих было тогда на слуху.Где Аврелий сейчас, Октавий не представлял. Лагерь после победы потерял свое важное стратегическое значение, и войско его оставило. Если там и поселился кто-то – ничего удивительного. Место отличное, разве что из-за реки сыровато.– А этот Нейтан забавный парень, – топая на восток уже знакомым маршрутом, заметил Эндрю. – И правда странный, но… вроде бы безобидный.– Он выбрал для жизни плохое место.Эндрю хмыкнул:– А где тут сейчас хорошее? Надо будет с ним поближе познакомиться. Пещерные грибы – штука чертовски ценная.Эту неоспоримую и каждому легионеру известную истину Октавий комментировать не стал.К тому времени, как они оставили позади территорию аэропорта и взяли курс на Коттонвуд-Коув, солнце уже взобралось достаточно высоко. К счастью, с севера набежали плотные кучки облаков. Их огромные тени медленно двигались с легким ветром, спасали от зноя и злых горячих лучей. Если бы не облака, из-за слепящего света силуэты трех крестов на холме и треугольники двух палаток у подножья не удалось бы различить с расстояния. Было бы меньше шансов приблизиться незаметно.– Предлагаю подняться на холм с другой стороны, – оценив обстановку, Октавий поправил нож на поясе, дотронулся до кобуры и взялся за ненавязчивое планирование. – Сверху обзор будет лучше. И позиция выгодная.Эндрю, который минувшей ночью поспал от силы часа четыре, в этот момент зевал, поэтому не ответил. Кивнул.Они посмотрят. Всего лишь посмотрят – и, если там ничего опасного с виду, спустятся к незнакомцам, представятся, расспросят о пропавших. Возможно, Трейси и Боба видели здесь. А если нет, то отсюда до Коттонвуд-Коув уже рукой подать. Можно подойти туда осторожно, побродить вокруг, разведать обстановку, приглядеться…Не хотелось возвращаться к взволнованному Рубену ни с чем.Им потребовалась еще с четверть часа, чтобы, стараясь не приближаться к загадочной стоянке и не попадаться на глаза ее обитателям, подобраться к холму с востока. Вблизи разглядели: на одном кресте кто-то висит. Еще не исклеван воронами, не истлел до костей, но, конечно же, давно не шевелится. Беспокоиться о нем смысла нет.Склон холма оказался довольно крутым – пришлось подниматься медленно, чуть ли не на карачках. Следить за тем, чтобы камни и земля не осыпались со стуком и шелестом, чтобы ноги не скользили, чтобы ничем не привлечь внимания. Уже ближе к вершине стали слышны звуки: стеклянный звон, кашель и голоса. Двое мужчин. Две женщины.– Слышишь? – пробираясь между крестами почти ползком, Октавий вдруг замер. Задрал голову, взглянул на труп. Велел: – Посмотри.Эндрю слышал – низкое, монотонное ?ж-ж-ж-ж?. Чувствовал запах – определенно чьи-то испражнения. Глянув туда, куда смотрел Октавий, понял: тело на кресте висит не так уж давно. Какой-то бедняга с фиолетовым, до неузнаваемости распухшим лицом еще даже гнить не начал. И коричневые пятна на просторных штанах не выглядели засохшими – видимо, от них и несло. Землю вокруг опор креста перекопали, взрыхлили, виднелись следы обуви: мужские ботинки.Кто-то основательно постарался, чтобы подвесить этого несчастного в обосранных штанах на крест. Эндрю шепнул:– Надеюсь, это не Боб.Не сказать чтобы сверху открывался великолепный вид, однако лагерь внизу удалось рассмотреть в подробностях. Две палатки – одна закрытая, вторая покосилась, и никто ее поправлять не спешил. Костер горел вяло и почти не дымил. На растопку пошло мертвое дерево Джошуа, от которого остался лишь кривой расщепленный пенек с торчащими во все стороны пучками волокон.Четверо мужчин: один – совсем старик, сидящий у костерка. Женщин действительно две. Одеты в гражданское, вещей немного, но среди разбросанного возле палаток хлама выделяются металлические наплечники с острыми шипами. Броню с такими наплечниками таскают рейдеры или наемники, но ни на тех, ни на других эти шестеро не похожи.И вроде бы ничего подозрительного, не считая свежего трупа, воняющего дерьмом.– Что будем делать? – шепнул Эндрю. Резко пригнулся, потому что старик у костра вдруг выпрямился и вскинул голову. Он не мог расслышать хрипящий шепот. Он даже разглядеть ничего не смог бы – поверни он голову в сторону крестов, его ослепило бы взобравшееся над ними солнце, крайне удачно выглянувшее из-за облаков.Но Эндрю все равно ощутил, как екнуло в животе.– А что ты хочешь делать? – спросил Октавий, так выделив слово ?хочешь?, что в животе не просто екнуло снова. Там сжалось, похолодело, завибрировало в предвкушении…В предвкушении чего-то. Эндрю не разобрался чего.– Их всего шестеро, – шепнул он и отполз назад, к коротким прямым теням. – А мы можем подойти с двух сторон.***К подозрительному лагерю он приблизился не таясь. Руки держал на виду, оружием не размахивал. Шел медленно и, убедившись, что его заметили, натянул на лицо улыбку, прибавил шагу.– Доброе утро! – крикнул. – Не бойтесь, я лишь кое о чем спрошу.Пятеро среагировали, подобрались. Женщина – та, что возилась с какой-то снедью у потрескивающего костра, – развернулась к Эндрю, в ее руке бликнул сталью кухонный нож. Майка без рукавов и штаны, заправленные в мужские ботинки, выглядели так, словно вот-вот начнут ломаться от грязи.Старик как сидел, так и остался сидеть. Недвижимо, уставившись в костер.– Я ищу своих друзей. Их зовут Боб и Трейси. Может, вы встречали их тут?Эндрю улыбался, переводил взгляд с одного незнакомца на другого.– Нет, – один из мужчин. Лет тридцати пяти, с бородой и небольшим, выпирающим над ремнем брюшком. Волосатые ручищи, сбитые костяшки которых сразу бросились в глаза, сжимали обрез. Темные пятна на коричневых брюках казались свежими. – Не встречали.– Да? – Эндрю озадаченно хмыкнул. Мысленно прочертил линию от этого мужика до себя, прикинул разлет картечи, сдвинулся в сторону на полшага. – А мне сказали, что их рядом с вашей стоянкой видели.Не удержавшись, зевнул в кулак.– Кто сказал? – Женщина с ножом сделала шаг вперед.Сбоку вторая, лет двадцати, отступила к закрытой палатке. Рядом с палаткой на веревке, растянутой между двумя стволами, висела красно-белая тряпка. Одежда или какое-нибудь полотенце – черт разберет.Эндрю в уме нарисовал треугольник: мужик с обрезом, женщина с ножом, еще один мужчина со старым магнумом. Скользнув подошвами по песку, сделал маленький, едва заметный шаг.– Да караванщик один. Он в бинокль издалека их увидел. Они вроде в вашу сторону направлялись. Так что? Точно вы их не встречали?Мужчина с обрезом хмыкнул. Глянул на остальных, обернулся к старику.– Отец? Что скажешь? – качнул стволом.Старик зашевелился, развернулся вполоборота, уставился на Эндрю из-под кустистых седых бровей.Глаза под обвисшими веками едва виднелись. Сколько ему лет? Девяносто?– Не похож на шпиона, – прозвучало с характерным старческим дребезжанием. – Но улыбка ненастоящая. Мерзкая.Эндрю и забыл, что улыбается. Позволил щекам расслабиться, а идиотскому – мерзкому – выражению сползти с лица.Из застегнутой палатки раздался какой-то звук – то ли высокий стон, то ли жалобный писк. Девушка и женщина быстро глянули друг на друга.Воздух нагревался, сгущался, зной и напряжение нарастали.– А вон там, наверху, – Эндрю указал пальцем и слегка подался вперед, – где кресты. Случайно не Боб болтается?– Нет, – женщина с ножом. – Это не он.– Точно? Ну ладно. Но я все-таки поднимусь и проверю. Просто на всякий случай. Вы же не против?С этими словами он сделал еще три шага. Один вперед, два – вбок.Почти не ошибся. Почти. Думал, что первым атакует мужик с обрезом и никак не ожидал, что невысокая женщина средних лет мастерски метнет кухонный нож. Краем глаза уловил замах, увидел, как напряглись ее мускулистые плечи – уклонился в последний миг. Сквозь ткань ощутил касание воздуха – лезвие пронеслось мимо ребер. Сбоку вскрикнули – обрывисто, тонко, будто гавкнул перепуганный пес.Громыхнуло. Мимо. Из положения пригнувшись Эндрю рванулся к парню с магнумом, взял вправо, ушел с линии огня, поднырнул под рукой, перехватил кисть, что сжимала рукоять револьвера.– Не сюда! – крик девушки. – Уйдите!И что-то темное, вроде бы металлическое в ее руках.Эндрю сжал чужое запястье, крутанул так резко и сильно, что почувствовал – кости вышли из суставов, хрустнули и развалились под слоем кожи.Револьвер упал под ноги, парень взвыл. В следующую секунду словил грудью россыпь картечи. Эндрю, закрывшись его телом, сквозь толщу плоти ощутил мощный удар.Быстро выглянул из-за чужого плеча. Где Октавий?Должен был появиться сразу, как начнется движуха. Но пока что не появился. Дожидаться его было глупо. Одной рукой удерживая сползающее на землю тело, второй Эндрю сорвал с пояса пистолет-пулемет…Все закончилось быстро. Быстрее, чем предполагалось: все же огнестрел порой эффективнее, чем даже самый умелый рукопашный бой. Короткой косой очередью Эндрю свалил с ног женщину. Ту, что бежала к нему без ножа. Ее нож, в метании которого она наверняка упражнялась годами, выразительно торчал из выпирающего брюха мужчины с обрезом. Погрузился почти по рукоять – и Эндрю его выдернул, чтобы вонзить еще раз. Выше, туда, где сердце. А потом опять – в шею под мясистым ухом.Кровь брызнула под напором, будто из шланга. Промочила насквозь майку, залила руки и лицо. Попала в нос – Эндрю фыркнул, чтоб ее выдуть.И снова использовал чужое тело как щит: закрылся от атаки последнего, отшатнулся – лезвие мачете просвистело в дюйме от щеки. Из-под чужого локтя дострелял магазин. Целился в грудь, но чертовски удачно угодил в лицо и в лоб.– Справа.До того, как что-либо понял мозг, среагировало тело. Отдернулось, но с задержкой – и удар – неожиданно сильный, неожиданно точный – пришелся между шеей и плечом, задел ключицу.В глазах потемнело, жаром обдало висок, прострелило болью грудную клетку. В руке и чуть ли не половине тела обрубило чувствительность, из ослабевших перепачканных пальцев выскользнул разряженный ПП.Эндрю рухнул на колени. Не от боли и не от слабости, а чтобы избежать второго удара. Был готов из этого положения снова атаковать.Не понадобилось. Здоровенный, покрытый гарью и ржавчиной лом Октавий, зайдя со спины, вырвал из девичьих рук – неожиданно сильных, с рельефными мышцами. Эндрю вмиг представил: сейчас размахнется и снесет этой растрепанной девке одним ударом полчерепа, расплескает по всему лагерю розовые мозги…И снова не угадал: Октавий ударил, но не наотмашь. Он развернул лом в руке, размахнулся, пальцами левой руки вцепился девчонке в плечо – зафиксировал. Заостренный металлический штырь, пробив тело насквозь, вышел под грудью. Девчонка сказала: ?Хр-ра-а…? – и застыла с перекошенным ртом.Эндрю выдохнул. И вдохнул.Кровь. Везде кровь – на земле, на руках, на лице. На одежде и под одеждой. На остром конце ржавого лома, что торчит из чужого, пока еще живого, тела. На лице незнакомой девчонки и – огромным красным пятном – на ее просторной рубашке с какими-то зелеными листьями или цветами.– Хр-р… – Девушка мягко, будто бы нехотя, опустилась на колени напротив Эндрю. Повернула голову к закрытой палатке, наклонилась в ту сторону. Не удержалась – свалилась на бок и, цепляясь руками за пучки редкой травы, подтягивая колени, хрипя и хватая воздух скривившимся губами, целеустремленно, уверенно поползла.До Эндрю дошло.– Палатка, – он указал пальцем действующей руки. Шевельнувшись, понял: ключица сломана. – Что там? Кто в ней?Кое-как, пошатываясь, встал.Октавий не стал возиться с молниями. Преступив ползущую девушку, использовал нож: вскрыл брезент, как бумажный кулек с сухарями. Сунув руку внутрь, что-то ухватил, потянул…Что-то пискнувшее, вскрикнувшее, забившееся под обвисшим брезентом.– Нет… – кашлянула девушка и замерла. – Нет. Нет…– Мама!Человеческий детеныш – тощий, вертлявый, с мокрыми слипшимися волосами. Лет четырех-пяти. Совершенно непонятного пола, в слишком длинной для него майке, из-под которой торчали босые ноги с черными ободками ногтей.– Ма… ма…Октавий вытащил его из палатки за руку, едва не вывихнув крошечное плечо. На весу развернул к себе спиной, придавил локтем, удерживал одной рукой за горло под подбородком. Во второй у него блестел нож.– Подожди. – Эндрю понял, что задыхается. – П-п-подожди. Нет… Стой…Девушка уже не шевелилась – застыла, скорчившись. Острый конец лома уперся в землю, по нему стекала густая кровь. Ноги ребенка дрыгались, мелькали под тканью круглые коленки. Эндрю видел, как подергиваются его веки, закатываются на опухшей, сдавленной мордашке глаза.– Ну? – спросил Октавий. – Что мне делать?Что делать? Что в таких ситуациях делают обычные люди, взращенные пустошами, воспитанные цивилизованными городами, ценящие, берегущие невинную жизнь?Невинную… Да похер какую! Винс утверждал: каждая жизнь ценна.– Эндрю?Впервые. За все это чертово время впервые Октавий обратился к нему по имени.Эндрю не смог ответить. Молчал, смотрел и пытался дышать. Представлял, как в тощее взмокшее тельце вонзается зазубренный стальной клинок. Понимал, что совершенно не хочет этого видеть, поэтому, наверное, нужно просто все оставить как есть. Нужно сказать Октавию, чтобы он отпустил детеныша – пусть себе бежит в пустоши, пусть ищет новых родителей, пусть живет, пусть у него будет шанс…– Так что мне делать?Эндрю ничего не сказал – глотку сдавило спазмом, перекрыло доступ воздуха, не позволило вытолкнуть ни звука. И Октавий напрягся. Резко двинул локтем, под его пальцами хрустнуло. Босые ноги обвисли, веки перестали дрожать. Тело детеныша упало почти беззвучно. Октавий отступил на шаг.И тут Эндрю будто током прошибло. Озарило, осветило вздувшиеся извилины молнией. Спина похолодела, глаза округлились, сердце прекратило биться и куском свинца рухнуло вниз. Он даже про боль забыл. Рывком обернулся к костру. Затем снова к Октавию.– Блядь, – обрел дар речи. – А где старик? Он же тут сидел!Октавий огляделся. Поджал губы. Покачал головой.