Мешок из кожи (2/2)
Нейтан моргнул и шевельнулся. Застонал сквозь сжатые зубы. Что-то мешало, давило, кололо и распирало. Что-то, что было частью его тела, хотя быть ею не должно.Кое-как заведя руку за спину, Нейтан нащупал твердый предмет. Дотронулся до него, провел подушечками пальцев. Коротко всхлипнул, впился зубами в развороченную губу. Стало больнее, но рыдания получилось сдержать. Если сейчас разрыдаться, тело откликнется, начнет содрогаться в мучительных спазмах и сознание опять потухнет от боли.
Нельзя терять сознание. Нужно вытащить чертову кость. Чужую бедренную кость, которую в нем оставил Чарли. Чарли, что-то кричавший про девку, бухло и проклятых собак…
Обхватив пальцами кость, Нейтан на миг задержал дыхание.
Собаки?
Да, собаки. Чарли что-то прокричал про собак – и это вписалось между тлеющими облаками и таким нежелательным пробуждением.Чарли что-то прокричал про собак, а потом… Потом не было ничего. И сейчас ничего нет. Кроме адской боли и проклятой кости, почти полностью погруженной в тело. И странного звука, доносящегося снаружи, с другой стороны этих пропитанной трупной вонью стен. Звук был одновременно и глухим, и влажным. Чавкающим и с отчетливыми отзвуками металла. Размеренным, как необъяснимо спокойные удары сердца.
Тук. Тук. Тук.
Трупная вонь. Нейтан потянул отекшим носом – разлагающимися трупами не воняло. Пахло так, как при разделке свежих, предназначенных на удобрения туш. Кровью и потом, мочой и дерьмом. Всем тем, чем наполнен мешок из кожи, внутри которого бьется, как мотылек в банке, нечто иное – не вонючее, чистое, настоящее…
Мешок из кожи. Мешок, из которого все еще торчит этот сраный, господи боже, кусок чьего-то давным-давно развалившегося скелета.Тук. Тук. Тук.
Нейтан сказал себе мысленно: ?Все в порядке. Я просто мешок из кожи? – и, покрепче обхватив кость, осторожно ее потянул. Рыкнул, всхлипнул, остановился. Мысленно сосчитал до трех, задержал дыхание – и с силой рванул.В паху полыхнуло, низ живота прострелило так, что дыхание сбилось, перед глазами опять замелькали белые пятна. Кость отлетела, глухо стукнулась обо что-то. На пол полилось густо и горячо. Нейтан сипло завыл.
?Я просто мешок из кожи. Тук. Тук. Тук?.
Встав на четвереньки, он почувствовал, как заструилось по бедрам. Несколько раз моргнул – понял, что левый глаз ничего не видит. Опираясь на руку, которая болела меньше, пальцами второй ощупал лицо.
Сплошные бугры, скользкие от соплей, слюней, крови… И черт знает чего еще.?Это не "черт знает что", это и есть твой глаз, малыш?, – проскрипело в висках голосом Чарли.
Чарли.Здоровым глазом Нейтан оглядел затемненную кухню. Чарли в ней не было.
Тук.
Солнце и горы. Небо и плывущие облака. Плывущие вместе с воздухом и травой, округлыми холмами и разрушенной радиовышкой неподалеку. Единственный целый глаз, который видит достаточно четко – как будто через кипящий кисель…Через кисель. Но этого уже, черт подери, достаточно. Это уже, мать его, четко.
Слабость и головокружение. Бешеная жажда и сводящая челюсти судорогой тошнота. Озноб, пробирающий до костей, – наверняка какие-то из них сломаны, просто пока не дают о себе знать.Жарко. Нейтан знал, что снаружи жарко – с неба палит, как из нагретой духовки, ленивый ветер гоняет раскаленный песок. Но одно дело знать, а другое – ощущать своей собственной шкурой.
К тому времени, как, прижимая ладони к покрытому лиловыми разводами животу, Нейтану удалось выбраться на крыльцо, он такие мелочи уже не ощущал. Даже боль утонула в затопленных чем-то липким и вязким извилинах. Даже страх и тот отступил.
Остались жажда, головокружение и озноб. И стыд. Не чувство, но понимание. Знание, вложенное в разум, как недостающий лист в рассыпающуюся книгу. Буквальное и однозначное.
Нейтан знал, что появляться на улице в одной лишь драной рубахе – неприлично. Даже если все остальное превратилось в окровавленное тряпье. Даже если на улице никого……кроме Чарли.…нет и быть, черт возьми, не может. Воспитание не просрешь. Но из штанов он, поднимаясь, выпутался и обратно в них влезть не смог. Зато кое-как напялил трусы – красные и промокшие, хоть отжимай.
В таком виде – с раздувшимся от побоев лицом, с лиловым животом и кровью, тонкими струйками стекающей по ногам, в распахнутой рубахе без пуговиц и криво натянутых трусах – Нейтан вытащил себя на крыльцо веранды. Пошатываясь, спустился по ступенькам – одна, две, три…Голой пяткой наступил на острый камешек. Понял, что обуви тоже нет – наверное, разношенные ботинки слетели и остались где-то на кухне.Тук. Тук.Он остановился. Повернулся целым глазом в ту сторону, откуда раздавался монотонный, почти успокаивающий стук. Увидел нечеткий силуэт по другую сторону ворот. Там заканчивалось ранчо и начинались пустоши. Оттуда тянуло не свежестью и свободой, а разочарованием и страхом. Особенно страхом – ведь Чарли сказал, что Нейтана там больше никто не ждет. Кроме смерти.Ну и что? Смерть – это неплохо, подумал Нейтан. Может, именно ее силуэт он видит за на уводящей в пустоши и едва различимой тропе?
Сначала силуэт дергался и дрожал, но, стоило через силу сфокусироваться, обрел неподвижность и четкие очертания. Не смерть – человек, понял Нейтан. Мужчина то ли в плаще без рукавов, то ли в удлиненном жилете – вроде тех, что таскали когда-то ?Великие Ханы?.
?Ханы?. Еще один относительно четкий штрих на драном плакате с картинками из прошлого.
Человек стоял спиной и на Нейтана не реагировал. Он что-то делал, его плечи ритмично поднимались и опускались. Всякий раз, когда опускались, раздавалось смачное металлическое ?тук?.
Только когда их уже разделяло не больше десяти шагов, человек вдруг застыл. Его спина распрямилась. Вместо очередного ?тук? он медленно обернулся.
– А-а… Вот, значит, кто кричал.Нейтану или показалось, или лицо чужака и правда озарилось широкой улыбкой. Такой, какая больше подошла бы встрече добрых знакомых, чем реальности, из которой хотелось вырваться поскорей.
?Грибы. Почему бы не объесться грибов и не умереть счастливым??– Вы… кто?Из-за разбитых губ и распоротого об осколки зубов языка получилось что-то вроде ?ы-ы-ы… то?. Хриплое, еле слышное – горло болело, будто ободранное наждаком. У скудной слюны был привкус ржавой железки.– А какая разница? – спросил чужак и опустил взгляд себе под ноги.Нейтан посмотрел туда же и увидел Чарли. Вернее, то, что еще недавно было Чарли. Теперь оно превратилось в мешок из кожи – с раскинутыми в стороны руками, нелепо разъехавшимися ногами, оттопыренным задом, обтянутым засаленным фермерским комбинезоном.
Без головы. Вместо нее – бурая каша с ослепительно белыми осколками. Настолько белыми, что они сверкали на солнце и даже с расстояния в десять шагов бросались в глаза.
Чарли мертв. А его дурацкая шляпа валяется на пыльной тропе, уводящей в холмы.Мертв?
Нейтан произнес это мысленно и не почувствовал ничего.– Вы его убили??Ы-ы… ео уили??Чужак поднял взгляд. Пожал плечами:– Очевидно, убил.– Почему? – губы шевелились, глотку саднило, как при тяжелой простуде, с языка машинально слетали вопросы, ответы на которые, в сущности, не были никому нужны.
– Хм, – улыбка незнакомца померкла, сменилась странноватой, подчеркнутой озадаченностью. – А вот это не самый простой вопрос. Скажем так: я не нашел достойной причины не делать этого.Нейтан обдумал услышанное. Сморщился от очередного приступа рези, на пару мгновений скрутившей живот. Нога дернулась от щекотки – капли крови все так же ползли по коже. Какие-то засыхали, какие-то стекали и впитывались в песок.Чарли мертв. Что бы это ни значило.– Я не понимаю.– Не бери в голову. Я и сам какие-то вещи понимаю не до конца, – чужак махнул рукой с какой-то здоровенной штукой, обхватывающей половину предплечья. Сверкнул кобурой. Во второй руке держал что-то металлическое, продолговатое. Прищурив глаз, Нейтан опознал в загадочном предмете алюминиевую бейсбольную биту.Это была бита Чарли – однажды с ее помощью он сломал Нейтану два пальца на левой руке и еще два выбил из суставов. А сейчас на нее, забрызганную красным, опирался незнакомый мужчина. Тупой конец тонул в грязном месиве, еще недавно бывшем гуличьей головой.
Бита медленно поднялась. И резко опустилась. Ударилась о камень на гравийной дорожке. Тук.
– Что вы тут делаете?– Забрел случайно. Шел мимо, услышал твои вопли, решил взглянуть.Лицо, подумал Нейтан. Что-то непонятное с его лицом. Какая-то жутковатая, заметная асимметрия. Словно две разные половинки, аккуратно подогнанные друг к другу.– Вы… лжете. Лжете. Сюда не заходят случайно. Мы далеко от дороги. И по той дороге почти никто не ходит. Нас не видно оттуда, где ходят люди… Здесь никого не бывает случайно. Вы…– А ты смышленый парнишка, верно? – чужак растянул вполне симметричный рот, показал ровные зубы. – Смышленее, чем может показаться a prima facie. То есть на первый взгляд.Нейтан представил себе этот первый взгляд. Вряд ли полуголому окровавленному подростку с вытекшим глазом удалось произвести на незнакомца хорошее впечатление.
– Меня вы тоже убьете?
– Тебя? – мужчина прищурился, нахмурил темные брови, словно усердно размышлял. – Нет. Вряд ли. Я устал. И задержался тут дольше, чем мне хотелось бы. Увлекся, задумался о чем-то своем… Здесь воняет, ты знаешь? Запах, какой бывает на поле боя, если за несколько дней с жары никто не уберет тела. Аромат смерти и сгоревших костей.В короткой и тихой паузе Нейтан услышал лай вдалеке. Значит, Чарли не показалось – где-то действительно радостно заливался пес.
– Его рук дело? – незнакомец пошевелил битой кровавое месиво. – Это он с тобой сотворил?Нейтан кивнул. Опять куснул себя за губу, борясь с новым приступом тошноты и пытаясь удержаться в сознании.
– Значит, ты не огорчен его смертью. Нет. Я не стану тебя убивать, – голова чужака качнулась. – Ты и без того одной ногой на том свете. Ни азарта, ни удовольствия. Впрочем, если ты как следует меня попросишь… Ты похож на того, кто готов и способен как следует попросить.И снова пауза. Снова лай за холмами. Мужчина вскинул голову, осмотрелся, будто выискивал взглядом кого-то. Поднес к лицу штуковину на руке. Поправил тряпичный мешок, лямка которого сползла с плеча.Может, это его собака? Или рейдерская – те ублюдки нередко приводили с собой агрессивных облезлых псов. А если это рейдерский пес, то и его хозяева неподалеку.
– Рейдеры, – аккуратно ворочая языком, выговорил Нейтан, а сам думал, что долго стоять и говорить не сможет, его свалит с ног даже легкое дуновение ветра. – Они могут сюда прийти. И тогда…– Никто не придет, – перебил незнакомец, и теперь в его голосе не звучало ни насмешки, ни расслабленного любопытства. – Если ты про банду отбросов, которые водили к вам пленников в обмен на наркотики из грибов… Они не придут. Сейчас наши парни разрезают им животы, чтобы вытащить кишки и засыпать песок и камни. А потом их зашьют и привяжут к столбам. Ты знаешь, что после такого человек какое-то время может оставаться живым? Мы вешаем их на крестах. И живых, и мертвых. Иногда швы расходятся, и тогда на землю льются густые песчаные струи. Если поставить под них ладонь…Происходящее все больше напоминало сон. Или бред. Возможно, это действительно бред – как видения про догорающие облака. Облака уплыли за горизонт, и оттуда, из-за горных вершин, явился этот странный человек, ведущий странные разговоры.
Чужак с асимметричным лицом – не смерть. Но она определенно пришла вместе с ним.
– Об этом местечке нам сообщили сегодня утром. Мы могли бы отправить целый отряд… Но зачем? Старый гуль и мальчишка-раб. Ничего такого, с чем я не справился бы сам. К тому же мне все равно почти по пути. Этими холмами можно выйти на дорогу, ведущую в Хаб. Я направляюсь в Хаб. Мне надо успеть туда еще раз прежде, чем наши войска сравняют его с землей… А ты, – он помолчал, проехался взглядом от босых, перепачканных стоп до раздувшегося лица. – Как тебя зовут, парень?Хотелось ответить: ?А какая разница??, но вместо этого Нейтан представился. Выдавил имя и решил, что фамилия неважна. К тому же слишком тяжело давались слова.– Нейтан, – протянул чужак. – Нейт. Хорошее, благозвучное имя. Приятное имя – и такой жалкий кусок дерьма. Взгляни на себя. В твоем возрасте наши мальчики становятся воинами, а ты… Ты каким-то чудом еще держишься на ногах. Разговариваешь со мной. Наверное, это всего лишь шок? Не отвечай. Ответ ровным счетом ничего не изменит. Но дело дрянь, да? – он улыбнулся опять, свободной рукой смахнул темные пряди, упавшие на лоб.Нейтан промолчал. Ответ ровным счетом ничего не мог изменить.
– Вижу, что дело дрянь. Само не пройдет, нужен хороший врач. Ты умираешь, – чужак сказал это таким тоном, каким констатируют простые, непреложные и необратимые факты. – Как я полагаю, это ad meliorem?. Кровопотеря или перитонит. Неважно. Вопрос лишь в сроках. В доме есть лекарства?Нейтан едва-едва качнул головой. Из лекарств – только грибы. Они слабые. Как целебные порошки, которые делают из кореньев и трав. Когда-то в этом доме были стимуляторы, но последний из них Чарли вколол Нейтану с год назад. Вроде бы всерьез испугался, что тот умрет от побоев.Год назад Чарли мыслил яснее, хоть и все равно был редкостным мудаком.– Подойди ко мне. Давай, смелее.До ворот осиротевшего ранчо было ровно четыре маленьких шага. Нейтан, с трудом переставляя онемевшие ноги, приблизился к косой перекладине, которая уже полгода держалась на ржавом гвозде и соплях. Глянул вниз. Увидел тень – солнце, уползающее на запад, расчертило ими весь двор.
Тень от перекладины ровной полосой легла под ноги. Отделила мир Нейтана от мира странного незнакомца.– Я жду.Нейтан понял, что не может пересечь черту. Не может переступить эту полоску, пока ничего окончательно не решил.
– В чем дело? Я же сказал, что не собираюсь тебя убивать.Возможно, подумал Нейтан, дело как раз в этом самом. Снова посмотрел на темную линию. Поднял голову, уставился на чужака. Шепнул:– Тут черта.– Вот как, – произнес тот и, бросив биту, зачем-то опустился на корточки. Вещмешок соскользнул, упал рядом, в стороне от кровавой лужи.На севере, над далеким-далеким аэропортом, потемнело. Посмотрев туда, Нейтан увидел, что в сторону ранчо ползут густые черно-серые тучи. Скоро воздух изменится, станет легче и пропитается электричеством. А затем небо взорвется молниями и грянет гром.– Я иногда охочусь, – сказал чужак. – Изредка, когда не могу придумать, чем бы себя развлечь. Давно понял, что звери бывают разные. Одни сами выбираются в пустоши, готовые атаковать и не готовые сдаваться. Другие – более слабые и… Мы не будем называть их трусливыми. Скажем ?осторожные?. Осторожные звери скрываются в своих норах, прячутся в логовах. Выманить их непросто. Нужно предложить им нечто действительно ценное. Важное. Соблазнительное. Нечто такое, что пересилит осторожность. Заставит забыть про страх…Он говорил и одновременно что-то вытаскивал из мешка. Раскладывал на теле Чарли, будто гостинцы на праздничном столе.– Что-то такое, что их по-настоящему заинтересует. Например, гемостатик. Натуральный, природный, из растительного сырья, – он коснулся чего-то на трупе, взглянул на Нейтана. – Антибиотик и стимулятор. Даже два, только вначале надо убедиться, что все кости находятся на своих местах, а в плоти нет ничего чужеродного. Морфин… О, морфин тебе точно не помешает. Я знаю, что химия под запретом. Но для меня обычно делают исключение. Две дозы? Три? Пусть будет три.С этими словами чужак вытащил из мешка что-то еще, аккуратно пристроил на изгибе поясницы дохлого Чарли. Помахал перед лицом рукой – то ли разгоняя запах, то ли избавляясь от слетевшихся мух.
– Три дозы тебя убьют, – сообщил и поднялся, одернул одежду, подхватил мешок. – Две, скорее всего, просто вырубят, и вначале тебе будет хорошо, а потом снова плохо. Ты можешь использовать по одной, по мере необходимости. И, быть может, даже сохранишь себе жизнь. Если только твои кишки не лопнули и в брюхо не выплеснулась кровь вперемешку с дерьмом. Если это случилось, ты покойник. Но так, – он кивнул на труп, – у тебя есть шанс. На быструю смерть. Или на продолжение жизни. Решай, Нейтан. И решай побыстрее. На закате наши воины по-любому сюда придут и сожгут это место дотла вместе с вашей идиотской грибной лабораторией. В твоих интересах умереть раньше. Или исчезнуть. Иначе ты пожалеешь, что остался в живых.Он вскинул голову и свистнул. Резко, пронзительно, без предупреждения. С тем же успехом он мог вонзить в ухо Нейтана вязальную спицу – показалось, что звуком пробило висок и проткнуло мозг.
– В таким моменты, – заговорил опять, – люди открывают в себе удивительное. Будто заново познают себя, свою природу, свои истинные желания и потребности. Сделай это. Cognosce te ipsum?. А мне нужно выбраться на шоссе до того, как разразится гроза… Вот и мои славные девочки.?Славные девочки? – два здоровенных пса, один серый, как пыльный асфальт, другой рыжеватый, с подпалинами, –взлетели на ближайший холм. Не сбавляя скорости, устремили вниз. Мощные, крупные, не похожие на облезлых рейдерских шавок.Один с лаем рванул к оцепеневшему Нейтану, но хозяин что-то выкрикнул – отрывисто, громко, все на том же непонятном, но смутно знакомом языке. Пес затормозил, будто влетел в невидимую стену, проехался лапами по земле, развернулся – и тоже не успел пересечь черту.?Латынь?, – сообразил Нейтан, провожая взглядом незнакомца и его псов. Единственный зрячий глаз различил очертания желтовато-коричневого быка на спине кожаного то ли плаща, то ли жилета.Вот что это такое – латынь. Язык старых книг по ботанике. Язык Легиона Цезаря, пару лет назад захватившего весь лежащий к северу регион.
Чужак разговаривает с собаками на латыни. И он совсем не похож на ботаника. Это значит, что, когда его люди придут, Нейтану действительно лучше исчезнуть. Или встретить их остывающим мертвецом.
Стать как Чарли. Недвижимым и безразличным.Нейтан прислушался к себе и ничего, кроме тупой боли в кишках, различить не смог. Взглянул на разложенную ?приманку? – понял, что до нее не меньше пяти шагов.Пять шагов по тропе, на которую он не ступал много лет. За неосязаемой, но видимой и буквальной чертой. Чарли говорил, что если Нейтан пересечет черту, то умрет.Чарли не знал, что подохнет раньше и Нейтану станет абсолютно на все плевать.С мыслью о том, что он должен познать себя. Со страхом то ли смерти, то ли пугающей неизвестности. Со стоном, на который ушло немало физических сил, летом две тысячи двести восемьдесят четвертого года Нейтан шагнул за ворота проклятого старого ранчо…
И не умер.