4. Цвет постоянства (1/1)

Правду говорят ещё с довоенных времён, что в Вегасе можно быть самим собой: героем или трусом, хищником или жертвой, рисковым или осторожным. Правила игры строги, но гибки, здесь каждый найдёт стол по душе, по силам. Как человек, недавно сорвавший цепи, ты не размениваешься на мелкие ставки: сразу берёшь Быка за рога и заискиваешь перед Медведем, не забывая об аппетитах мистера Хауса и Семей. Так крутиться меж трёх огней может лишь опытный, живучий раб, для которого ложь?— своя собственная правда. Творческая натура не может иначе?— без целого подготовленного представления,?— да и песни скучны без щедрой горсти преувеличения. Главное, что публика в восторге, а как битва была выиграна в действительности?— в деталях не так уж важно. Однако даже твоя слава не может греметь на подмостках вечно, и в театре ?Туз? ищут новые таланты. Ещё с год назад никто бы не подумал, что место легендарного Курьера займут гуль-комик и подвывающий, обиженный жизнью ковбой. Песни о борьбе устарели и приелись публике, рецензии пестрят нытьём о вторичности, и ты стремительно выходишь в тираж, точно какая-нибудь сторчавшаяся певичка с обвисшими сиськами. Старые стихи отдают подменой, словно кто-то другой написал это, не ты. Что было?— то прошло; несчастья больше музу не кормят, а в сытом достатке внезапно сложно собраться с силами и петь дальше. Как верить себе самой? Пальцы быстро отвыкают от струн, хотя старые мозоли от работы с киркой так и не сходят. Только казалось, что ты нашла своё призвание,?— и где же оно, постоянство? Что теперь делать? НКР всегда подкинет работу, но словно назло грязную, чтобы ты пожалела об их победе. Младшие офицеры омерзительно высокомерны, солдаты?— глупы и беспечны; Фрисайд стонет от их набегов. И всё же это лучше, чем Легион. Порой во снах ты видишь несбывшееся будущее?— распятых на столбах людей, пожары и вереницы рабов, уходящих на восток, к новой войне,?— и знаешь, что не ошиблась с выбором стороны. Ты злишься от одного лишь вида громоздкой формы НКР, сторонишься солдат на улице и шутишь в баре, что цвет похож на обмоченный брамином песок?— ясно, подо что они маскируются. Жители Нью-Вегаса тоже не в восторге от победителей; это дело времени, когда вспыхнет очередной бунт. Грабежи на улицах не утихают, несмотря на целый гарнизон солдат под боком. Аркейд с каменным лицом ведёт счёт подстреленным воришкам под восторги чумазых ребятишек. После обвинений военной полиции путь в Маккарран заказан, к тому же ты больше боишься за полковника Шу, чем за себя, но не можешь в стороне остаться. Благо письма до него доходят без задержек?— и вскоре, словно по волшебству, находится патруль, ответственный за поддержание порядка. Более того, Шу хочет лично встретиться с Королём и обговорить приемлемые условия совместного существования. Ты приходишь заранее и ждёшь делегацию в холле вместе с Рексом под стук бьющегося сердца. Шу, как обычно, невозмутим и громко приветствует тебя как старого друга?— героя войны. Только он может носить чёртову форму с таким достоинством, выстраданной гордостью; все оттенки пустыни, проклятого Мохаве?— цвет его постоянства. После знакомства с Королём Шу задумчив, ведь на кону?— разделение власти над Нью-Вегасом. Он понимает, что даст фору преступности, практически легализует её, но первый шаг к миру сделан. В этом городе можно выбрать лишь из нескольких зол. Если не можешь запретить?— контролируй. Кажется, Шу рад, что отвечать за Фрисайд будет Король, а не какой-нибудь рейдер. —?С ним можно договориться,?— говорит он. —?Мои люди не пострадают, местные будут спокойно жить?— и всё это удовольствие за небольшие привилегии. Вы стоите на балконе с видом на парадные ворота Стрипа, пока спутники Шу, как подобает бюрократам, закрепляют соглашение на бумаге. Не заметно, что сам он рад такому исходу: генерал точно не похвалит за сделку с организованной преступностью… какой бы стильной та ни была. —?Его аппетиты будут расти. Шу кивает, снимает берет и устало вздыхает, поворачивается к тебе и спрашивает: —?А ты бы на моём месте как поступила? Будто прежние времена вернулись?— это чувство окрыляет и тут же жестоко швыряет об землю. —?Так же, наверное. Есть вещи, в которые лучше не лезть со своим уставом. Вегас давно живёт по своим правилам, а основные силы НКР однажды уйдут, оставив скромный гарнизон. —?Именно. Мы солдаты, а не охранники. Я бы хотел помочь, но… —?На самом деле Шу ничего не решает, и мысль, что однажды его переведут в другой кризисный лагерь, поражает вас неизбежностью. Он невесело усмехается, пока крутит берет в руках, и пытается успокоить:?— Пока я никуда не денусь, так что попробуем помочь Фрисайду своими силами. Прежде чем обдумать, ты внезапно выпаливаешь: —?Сидя в лагере, ты никому не поможешь. Пройдись вместе со мной как-нибудь, посмотри, что за люди здесь живут,?— и тут же краснеешь под пристальным взглядом; его улыбка обезоруживает, гонит кровь на юг, отчего и дышать невмоготу. К счастью, Шу не настолько жесток, чтобы тебя поддразнивать. —?Мне надо подумать. Конечно, у него и без того вагон проблем?— начать хотя бы с тебя,?— но надежду уже не вытравить. Дни невыносимо растягиваются в ожиданиях, пока однажды Шу не объявляется в толпе перед театром?— в гражданской одежде, с натянутой чуть ли не на нос кепкой. Должно быть, он видел, что ты не выступала, но не задаёт неудобных вопросов. Всего раз полковник Шу призвал тебя к ответу; теперь вы оба знаете, что время приходит для каждого секрета. Последний раз вы вместе гуляли по Стрипу, словно парочка захватчиков, осматривающих новые владения; сегодня?— скрываетесь от любопытных глаз, чтобы всего на вечер упасть на самое дно. Конечно, это лишь шутка, но так ли далека она от действительности? После победы в сухом остатке одни проблемы, и вспыхнувшая преступность?— лишь слабый отголосок войны. Аркейд мгновенно приводит целый список недостающих медикаментов, жалуется на охранников, которые и сами не прочь перепродать химию, и без энтузиазма жмёт Шу руку, хотя во взгляде и мелькает проблеск интереса. Последователям Апокалипсиса не привыкать к тяжёлым условиям, но, может, в этот раз действительно что-то изменится? —?Твой любимый полковник никак метит в политиканы,?— говорит Аркейд вполголоса, пока Шу обходит форт и общается с пациентами. —?Решил генерала Оливера иначе перепрыгнуть. —?Он мне не… —?Ты чувствуешь, как предательски горят щёки, но разве от Аркейда что-то возможно спрятать? —?С чего ты решил, что у него такие планы? —?Просто наблюдение. —?Он пожимает плечами и задумчиво следит за полковником, пока ты подбираешь все ниточки к этой теории. Ему ведь пророчили великое будущее, но затолкали в болото, чтобы не мешать генералу Оливеру?— другу президента. Шу не рисуется и на самом деле выполняет свой долг; не по бумагам?— от всего сердца, как должно. Так и ты не можешь стоять в стороне, когда город тонет в проблемах, и делишь с Шу это чувство?— полнейшей беспомощности. Он глядит по сторонам всё с той же невозмутимостью, с которой отдавал приказы о наступлении?— на стариков, побирающихся у входа в казино, наркоманов в руинах старых зданий и полуголых девиц у ?Атомного Ковбоя?. Удивляться нечему, но другое дело?— читать о таком в отчётах. Слова излишни, и ты побаиваешься тяжёлого тёмного взгляда, пронзающего очередного просителя. Вы привлекаете внимание громил в переулке, потому что обычные люди по Фрисайду не гуляют. Шу оценивает их дорогую броню и едва заметно поджимает губы, когда с вас требуют плату ?за безопасность?. Ты ко всему готова, так что заранее достаёшь револьвер; в памяти вспыхивают слова Пика о ?трусливой штабной крысе?, но Шу мгновенно разбивает нос главарю банды и ныряет тому за спину, используя как щит. Ты стреляешь по ногам второму и выбиваешь оружие. Третий затихает у Шу в захвате?— почему-то эти любители модной брони всё время забывают прикрыть шею. Культурная программа Фрисайда просто не может обойтись без старого доброго разбоя, и твой спутник кажется довольным. Адреналин ещё кипит в крови, ты глубоко дышишь и не можешь отвести от него взгляд: вот бы он путешествовал вместе с тобой?— какая могла сложиться пара мстителей! —?Ладно, теперь можно и выпить?— или ты на службе? Шу внезапно тушуется и качает головой. —?Нет, в увольнительной… ладно, пошли. Тебе тоже всегда неловко в ?Атомном Ковбое?, однако без него экскурсия по кварталу окажется неполной. Внутри тепло и шумно, пахнет табачным дымом, спиртом и потом. Бедняки сливают последние крышки за возможность хоть на вечер стать счастливее, и ты не можешь винить их за это. Смех кажется настоящим, заразительно весёлым, пусть и от тебя далёким. На отобранное у бандитов оружие вы берёте по стакану виски получше и усаживаетесь у стены, в самый дальний угол. Ты чувствуешь себя глупо, словно всё пошло не так?— старшие офицеры по таким заведениям не ходят,?— но Шу до скрипа на зубах невозмутим. Глядя на него, ты понимаешь штабное начальство, которому полковник встал поперёк горла. —?Напоминает былые деньки,?— вздыхает он и бесхитростно протирает стакан рукавом. Сосредоточенный взгляд смешит до колик. —?Ах, смешно, да? Посмотрел бы я на тебя в окопе, когда одна фляжка идёт по рукам всей роты. Шу и сам смеётся, когда ты брезгливо морщишься, представляя это. Веселье в зале заражает мгновенно и незаметно истончает все барьеры. Уже после первого стакана ты рассказываешь о творческом кризисе, что из театра, возможно, скоро попросят уйти. —?Но я не отчаиваюсь. К чёрту их. —?Тебе сложно держать лицо у всех на виду?— этот дар доступен ему одному. —?Отправлюсь в путешествие: Мохаве?— не только Вегас. Правда, ваши ребята вечно ставят палки в колёса. В ?Атомном Ковбое? не встретишь кого-то в форме песочного цвета?— да и зачем на самое дно спускаться, если обслужат по первому классу в ?Гоморре?? Похоже, Шу расслаблен именно поэтому: никто случайно не узнает, не допустит и мысли. К недовольному тону в сторону своих людей он тоже привык. —?Я… работаю над этой проблемой,?— говорит Шу, задумчиво пригубив виски. —?Как раз на юге пригодилась бы твоя помощь. Возможно, ещё не всё потеряно,?— на мгновение тень мрачности вновь застилает его взгляд, и ты понимаешь, что дело серьёзное, однако Шу быстро берёт себя в руки. —?Позже расскажу. Этот вечер и правда кое-что изменил. Спасибо тебе. Он устало улыбается, рассматривая разномастных посетителей бара; издалека касается давно позабытых маленьких радостей, которых теперь лишён из-за высокого положения. Ты вспоминаешь тёмное чрево аэропорта с закрашенными и забитыми наглухо окнами и невольно содрогаешься: любое место в сравнении с лагерем Маккарран покажется раем, но Шу накрепко к нему прикипел. Вы сидите ровно столько, чтобы можно было вдоволь насытиться чужим весельем, и в головах у вас играют вовсе не приставучая песня и виски, а мысли о завтрашнем дне. Шу снова, как на прошлой прогулке, берёт тебя под руку и не спешит к воротам, запрокинув голову, изучает редкие звёзды?— на пустошах их куда больше, где не мешают огни Нью-Вегаса?— и называет те, чьи имена помнит. Его тепло волнует кровь, томит и наполняет спокойствием; одно присутствие?— лучшая припарка от безысходности. В этот миг хочется петь до хрипоты; хочется парить и просто быть?— неважно, каким будет следующий день. Однако ты знаешь, что дома, в одиночестве, нужные строки не сложатся, и призрак яркого чувства вновь испарится, оставив горькое разочарование?— этого хватит, чтобы дожить до следующей встречи. На прощание Шу крепко сжимает твою руку и держит в ладонях, словно пытаясь отогреть,?— собирается с духом, чтобы уйти. Молчание кажется жутко неловким, но, к счастью, спустившаяся ночь укрывает вас обоих. Вспышкой озаряет мысль: тебе не нужен этот город без него. Если Шу однажды уедет, ты тоже исчезнешь, ведь даже звёзды на небе не постоянны.