1 часть (1/1)

Если вы до сих пор не знаете, что такое горе, то принимайте мои поздравления. Вы по-настоящему счастливы. Если же, просто смотря в одну пустую точку перед собой, вы истерично кричите, оглушая всю комнату и заливаясь солеными, уже разъевшими искусанные губы слезами, то вы больше похожи на меня — Хазал Гюрпинар, самую неадекватную за последний год неудачницу, которая вместо того, чтобы поддерживать не менее депрессивного отца, весьма эгоистично посещала личного психолога, давилась кучами успокоительных таблеток и плакала. И плакала. И снова плакала. Вряд ли последнее время моей жизни можно представить без слез. От них уже опухло лицо, склеились ресницы, устали глаза. Однако я ничего не могу с этим поделать, как и унять совершенно неконтролируемые эмоции. Постоянные крики, нездоровый сон, мучительные головные боли. Это стало для меня обычной повседневностью, к которой я привыкнуть бы и должна, но даже сейчас мое сердце до невыносимой боли сжимается, переполняя каким-то неприятным холодом всё мое тело. Кожу пробивает отвратительная дрожь, меня прям-таки трясет от всех ужасных мыслей, усталость подкашивает мои ноги, но я упрямо спускаюсь по лестнице на кухню, намереваясь после этого еще и пойти в школу. Наверное, я бы отдала всё на свете, кроме, конечно же, своего отца, лишь бы остаться навсегда в своей комнате и никогда не выходить оттуда, избегая фальшивых сочувствий и любопытных шепотов за спиной. ?Ее мама погибла в самолете?, ?Это у нее что-то связано с тем жутким рейсом?, ?Черт, помните какая трагедия произошла?? — уже мысленно слышу эти тошнотворные голоса, готовясь разбирать их в окружающей тишине на протяжении всего этого дня, а, может, и месяца. Остается надеяться лишь на то, что позже и без того равнодушные люди будут заботиться о своих делах и наконец-то забудут про беднягу Хазал, у которой мать погибла в авиакатастрофе. И снова я вздрогнула, отчаянно стараясь удержать подступившие к глазам слезы. Но я сдержалась. Впереди у меня новый учебный год, моя любимая и незаменимая подруга Джансу, с которой, увы, у меня совсем не было времени и настроения даже поговорить. И Митхат. Да… Это, так сказать, отдельный вид искусства. У вас когда-нибудь случалось такое, что лучший друг внезапно влюбляется в тебя, а потом и сама начинаешься сомневаться в своих чувствах, но всё настолько усложняется, что вы отдаляетесь друг от друга, хотя вроде бы что-то есть? Да, знаю, это слишком запутано, чтобы понять, ведь я и сама не смогла с этим разобраться. Но если у вас такое и было, я ставлю тысячу баксов на то, что наряду с этой проблемой вы не теряли своего самого близкого и родного человека. И снова… Как бы я ни хотела отвлечься, докатившись до мысли о наших с Митхатом отношениях, я никак не могу оттолкнуть от себя все воспоминания, что усиливают боль во мне. 25 июня. Теперь я начала ненавидеть это число, этот месяц, само лето да и вообще мир. Но больше всего — судьбу. С чего-то она взяла, что именно тот самый рейс с моей мамой именно в тот день по ошибке пилота должен был сгореть, не успев даже коснуться земли. Ужасно. Так можно описать весь этот год моей жизни. Всё лето в дружеских кругах мне уступали, ссылаясь на ту трагедию и прощая мою скрытность, но сейчас уже иначе. Людям плевать на чьи-то чувства, поэтому сегодня я поддельно улыбаюсь перед готовящим завтрак отцом и через десять минут выдвинусь в учебное заведение, которое переполнится тяжелыми вздохами и сожалением. Но я уверена, Джансу сумеет меня спрятать ото всех этих… Любопытных людей. Да. Сперва мне нужно стать добрее и мягче. Я отталкивала от себя людей, наслаждаясь одиночеством, запираясь в своей комнате и залечивая раны рыданиями, поэтому нужно начать общение с социумом, если я не хочу сойти с ума. Но дело в том, что я как раз-таки хочу. Говорят, что безумные шизофреники самые счастливые. Не знаю, насколько это правда, но я готова на такое, лишь бы наконец-то заглушить эту надоедливую жажду счастья. Ну да ладно… Вам не понять меня. Как и всем другим. Сделаю глубокий вдох, снова улыбнусь и… Вперед. — Всё будет хорошо, Хазал. — внезапно вывел меня из раздумий отец, грустно улыбнувшись мне и разлив по чашкам свежесваренный кофе, терпкий и невероятно вкусный аромат которого окутал кухню, наделяя воздух каким-то невидимым уютным теплом. Неужели это сказал мой отец? Или мне послышалось? Он никогда и слова не говорил о случившемся, постоянно пропадал в гостях у Елдырыма, его лучшего друга еще с молодых лет… А еще папа добивался правды. Тяжело говорить об этом, позволяя всем этим картинкам и эмоциям всплыть перед глазами, но буквы, складывающие ?Джихан Гюрпинар?, были упомянуты во всевозможных петициях, документах, программах, поручениях и списках касательно того несчастного случая. Скандальные новости на все штаты объявляли о предполагаемой версии той трагедии. Долго говорили о том, что пожар, а впоследствии и взрыв самолета были спланированы умышленно. Всем пострадавшим от потери людям потребовалась всего лишь одна такая информация, чтобы начать бунтовать. Нет, я не против папиных целей добиться правды, найти злоумышленника, подстроевшего эту катастрофу, потребовать выплат и официальных извинений, но я считаю это бесполезным. Во-первых, уже никто и никогда не вернет мне мою мать. Во-вторых, как бы отец ни верил в свои способности и поддержку таких же бедалаг, ему не удастся пробить стальную стену, преграждающую путь всем борцам за справедливость к высшим органам государства и прочим богачам. Хотя и деньги не в праве уберечь человека от горя. Газеты, журналы, специальные выпуски новостей безумолку твердят об овдовевшей в тот злополучный день Диляру Эргуван. Она была женой весьма влиятельного человека, заправляющего каким-то выгодным бизнесом. Теперь же она осталась одна со своим сыном, наверняка циничным и безнравственным избалованным придурком, с полным пакетом акций и наследством от щедрого и уже, к сожалению, мертвого мужа. И, чему я не удивляюсь, общество опустилось до того, чтобы выдвинуть гипотезу о корыстных целях той самой госпожи Диляры, у которой, цитирую: ?Явно были причины убрать мужа для собственного благосостояния?. Я никак не могу это прокомментировать, извините. Просто туши свет… Но если честно, мне по сути самой плевать на остальных, раз уж я озабоченно переживаю только о своем горе. Однако известно одно: добиться каких-то честных выводов не смогла даже жена едва ли ни миллиардера. Чего хочет мой отец-механик из местного автосервиса? — Я сегодня иду в школу. — чуть погодя, в ответ на слова отца выпалила я и уже беззвучно поругала себя за столь глупую и очевидную фразу. Возможно, так на меня повлияла неловкость застывшей тишины или чересчур сочувствующая речь отца, а, быть может, всё в совокупности. И все же я почему-то произнесла это для поддержания разговора, на что папа только улыбнулся и протянул мне чашку с кофе. — Джансу, наверное, зайдет к нам после уроков. — Да, конечно… Она давно не заглядывала к нам. Как Дерия? — отец успел атаковать меня вопросами, хотя моя голова еще была занята пессимистичными мыслями, но я смогла отвлечься благодаря упоминания тёти Дерии. На моем лице стало бы трудно не замечать несдержавшееся умиление. Отец тихо усмехнулся и, сложив руки узлом, осмотрел меня каким-то подозрительным взглядом, изучающим и задумчивым, что мне совсем не нравилось. Почему-то я начала нервничать под этими пристальными глазами, поэтому, смутившись, негромко кашлянула. — Ты красивая. Очень похожа на… — произнеся это едва слышным, немного дрогнувшим голосом, он резко прервал свою фразу, отвернувшись и попытавшись за пределами своих зажмуренных глаз сдержать кричащее немой болью внутри отчаяние. Я видела, как ему было тяжело, и прекрасно знала, на кого по его мнению я была похожа… По сердцу словно резко пролетело лезвие, когда отец тяжело вздохнул и медленно опустился на стул, обхватив голову руками. Жалость и частота биения сердца внутри меня возрастали с каждой новой секундой, и я ничего не могла сделать кроме того, как нервно закусить губу и надеть лямку рюкзака на второе плечо, оглядевшись вокруг и остановив наконец-то взгляд на своих ногах в черных кедах. — Прости, что я такой… Грустный, в общем… Ведь… — Я понимаю. Не надо больше про это. — строго отчеканила я, останавливая его тираду, которую наверняка услышу еще не раз за предстоящее мне нелегкое время. — Кстати, Хазал… Помнишь я тебе говорил про одну хорошую женщину, которая помогает мне разобраться в случившейся трагедии? — вдруг перевел тему отец, и мне стало как-то нехорошо от услышанного. Его фраза явно не предвещала ничего положительного, но я скрыла свою тревогу с малой толикой ревности и кивнула в знак согласия. — Вот… Ты не будешь против, если она сегодня поужинает с нами? Я уверен, вы поладите. Она умная, добрая… — Ладно. — сделав глубокий вдох, отозвалась я, лишь бы остановить упрашивающую речь папы, глаза которого сразу засияли благодарностью и облегчением, когда я не воспротивилась его предложению. — Я не против. — немного подождав, добавила я, хотя мысленно ответила ему по-другому. Конечно же, я с подозрением относилась к его восхищению этой женщиной, но, не желая быть эгоисткой, я смирилась с неизбежным. Отец заинтересован в ней. И я, упростив ему задачу нас познакомить, подписалась на весьма раздражающую встречу. Ох и пожалею я потом о содеянном… Внутри меня распирало чувство ревности и недовольства, поэтому, чтобы не раскрыть своих эмоций, я поспешила к выходу, на прощание махнув грустно улыбнувшемуся отцу рукой. Выйдя на улицу, я сразу ощутила осеннюю прохладу, которая вместе с запахом дождливой сырости витала в воздухе. Улицы были переполнены суетливо снующими людьми, что, погрузившись в собственные мысли, брели по асфальтированным дорожкам мимо высоких деревьев и аккуратных домиков нашего квартала. Моя школа находилась в трех кварталах от улицы, на который мы с отцом проживали, поэтому добираться было трудновато. Однако мне повезло с подругой, выпросившей в канун своего шестнадцатилетия старенький синий смарт фортво. Сначала, конечно, ездить с ней было страшновато, и утро становилось бодрым сразу же, как Джансу выжимала педаль газа. Но теперь она потрясала дороги уже полтора года и намного увереннее чувствовала себя за рулем. Как и прежде, Джансу ожидала меня у дома, припарковавшись у бардюра. — Хазал! — воскликнулаобрадованная моим появлением подруга, когда я села на переднее пассажирское сидение и пристегнула ремень безопасности. — Так? Что с настроением? — Все нормально. — монотонно и заученно бросила я в ответ, и чересчур воодушевленная Джансу решительно настроилась меня развеселить. — Ты же понимаешь, что у меня на тебя большие планы в этом году? — по-кошачьи сузив голубые глазки, загадочно произнесла девушка и ехидно хихикнула. Она прям-таки сияла от счастья, и даже ее золотистые волосы будто светились в лучах яркого солнца. Но несмотря на прекрасную погоду, на улице было сыро и свежо после ночного дождя. — И что за планы? — устало поинтересовалась я, хотя меня совсем это не волновало. Меня по-прежнему не оставляла мечта вернуться в свою комнату и залезть обратно под одеялку, чтобы скрыться от всего мира. — Скоро узнаешь. — самодовольно улыбнувшись, сказала она. — Надеюсь, ты сейчас не про Митхата… — зачем-то озвучила свое опасение я, но позже расслабилась, ведь Джансу и так знала все мои мысли и секреты. — Какой Митхат, о чем ты. — пренебрежительно фыркнув, отозвалась Джансу и брезгливо поморщилась, что вызвало у меня смех. Пришлось признать, что блондинке удалось немного поднять мне настроение, и мы поехали в школу, слушая на максимальной громкости старые, но любимые песни и нелепо подпевая им. Хоть Джансу смогла ненадолго отвлечь меня, по прибытию в учебное заведение все переменилось. Косые взгляды, перешептывания, сострадание и интерес. Все было именно так, как я и предполагала. Каждый будто считал своим долгом подойти ко мне и высказать сочувствующую речь, которая никак не поддерживала меня. Напротив, все эти упоминания о трагедии только значительно ухудшили мой настрой и вернули ужасные мысли. Я изо всех сил пыталась не делать двух вещей: плакать и привлекать внимание. Это было под запретом в ближайшие пару месяцев, и я решила, что это будет просто. Однако, как и всем людям на планете, мне тоже свойственно ошибаться, и вот уже после первого урока на глаза накатывались предательские слезы. Я была вынуждена в сопровождении опечаленной подруги спрятаться в кабинке туалета и дать волю своим эмоциям. Эта была моя слабость. Минутная слабость, которая придала мне только сил и больше стойкости, когда я, умывшись и переведя дыхание, продолжила учебный день. Тянулся он отвратительно долго. В школе же ничего не поменялось с прошлого года: те же светлые стены, просторные кабинеты и суровые взгляды учителей. Но глядя на меня, преподаватели автоматически смягчались и даже позволяли не отвечать на их уроках. Когда-то мне могла показаться эта снисходительность истинным везением, но сейчас я бы с радостью вернулась в прежний ритм своей жизни. Заметила, правда, я одну странность. Азра. Ее нигде не было. Ни одного намека на стервозную и наглую особу, с таким удовольствием придиравшуюся ко мне прежде. Где она? Да, мне было интересно. Именно поэтому я задала такой вопрос просвященной во всех делах и интригах Джансу, которая весьма доходчиво объяснила. Мною ?обожаемая? Азра еще не вернулась с отдыха. Что ж, это меня только порадовало. И все же я смогла выдержать мучительные часы обучения, подавив желание ударить как минимум троих и кинуть что-нибудь в десятерых. После школы мы с Джансу сразу поехали ко мне домой, собираясь подготовиться к грядущему ужину с незнакомкой, пока отец был на работе. Джансу разделяла мои опасения насчет этой странной женщины, заинтересовавшей папу, но всячески пыталась меня поддержать и избавить от тревог. — Знаешь, я совсем не хочу видеть ее, кем бы она ни была. — честно призналась я, мелко нарезая овощи для салата, пока моя подруга-помощница возилась с курицей и пару раз подскакивала, получая ножевой порез. — Если она понравилась твоему отцу, она хорошая. — пожав плечами, просто отозвалась блондинка, однако я задумалась, обрабатывая ее фразу в голове. — Понравилась… — шепотом повторила я, даже не зная, что произнесла это вслух. — Черт. Ведь она реально понравилась, раз он решил нас познакомить. Ну уж нет, к такому я не готова! Как он мог? Как же мама? — Так! Хазал. Не смей паниковать так рано. — повернувшись ко мне, уверенно и строго сказала Джансу. — Твой отец еще любит ее, он грустит, как и ты… Но… Даже не пытайся вести себя как трудный подросток, у тебя-то точно плохо получится. — Что ж… Все равно ничего изменить нельзя. — ответила я и сама устрашилась тому, как ужасно прозвучал мой голос. Эта фраза зависла на кухне как приговор, и тяжело вздохнувшая Джансу, бросив все дела, подлетела ко мне и обняла. Она будто поняла, что мне это было крайне необходимо, но я поспешно отстранилась, ведь в любой момент могла сорваться и снова зарыдать. Немного поколдовав на кухне, мы с подругой, уложившись во время, приготовили изобилие аппетитных блюд и отправились в гостиную смотреть телевизор. Мне нравились такие обычные вечера с Джансу. Наша дружба началась еще с того момента, когда мы не родились. Смешно звучит, но это так. Нашу невидимую с Джансу связь предугадали еще родители. Мы постоянно гостили друг у друга, но особенно классными были тихие, уютные вечера перед телевизором в моем доме, когда мы с ней залезали под теплый плед и что-нибудь ели, смеясь и обнимаясь. Так мы могли бы провести совместное время и сейчас, но поддерживающе глянувшую на меня перед уходом Джансу пришлось выпроводить по предварительному звонку отца, который уже подъезжал с некой дамой к нашему дому. Я готовилась к любому исходу. Одно лишь было неизменно — словно навсегда поселившаяся на моем лице печаль. И вот, более менее приведя себя в порядок и собрав каштановые волосы в хвостик, я поплелась открывать дверь, едва скрывая свою искреннюю недоброжелательность. На пороге был отец. Улыбчивый и на удивление веселый, каким не был последние месяцы после трагедии. На пороге была она. Со своею врожденной грацией, надменностью и серьезностью. — Знакомься, это моя дочь. Хазал. Я уже многое тебе про нее рассказывал. Она умная, милая и спокойная девочка. Иногда кажется, что я и не заслужил такого послушного ангелочка. — заговорил Джихан сразу, как вдвоем они оказались в прихожей и рассмотрели меня, ошарашенную и застывшую из-за увиденной женщины. — Я тебе немного завидую. — усмехнушись, мягко произнесла дама, от которой прям-таки веяло элегантностью. Я же вскинула брови и вопросительно уставилась на отца, что завороженно смотрел на темноволосую женщину и даже не замечал меня. — Мой оболтус больше похож на настоящего дьявола… Что ж, рада познакомиться, Хазал. Я Диляра Эргуван. Но можешь называть меня просто Диляра. — представилась она, и казалось, будто мое удивление для нее было ожидаемым. Она приветливо улыбнулась мне и осторожно погладила по плечу. Я была права. Ничего хорошего эта встреча не предвещала.