Часть 27 (1/1)
Глава VIАтмосфера нагнеталась. В карете, где сидели всего лишь два человека, воздух был весь наэлектризован. И главное, ни тот, ни другой не начинали разговора. Но один, точнее одна молчала, так как была уверена в другом и искренне не понимала в чём дело, а тот не знал что говорить и о чём думает та. Наконец, "он" подал голос:-"Серафима, мы с ней встретились вчера, когда карета сломалась. Я спросил куда ведёт дорога, она сказала, что в Цербст. Её братья починили карету. Она посоветовала мне гостиницу, но там не было мест и пришлось...."-"Никита, ты мог этого и не объяснять, это и так понятно. Иной ситуации для встречи и быть не могло. Но меня интересует другое.... Ты что, говорить разучился? Что случилось такого, что надо сначала молчать, а потом заикаться и говорить бессвязным текстом,а?"- Никита был более чем удивлён. Он ожидал от молчаливой Фимы чего угодно: от дальнейшего молчания, до гневной тирады вызванной ревностью. А тут, нате вам!
-"И ты что, даже не ревнуешь?"-"Нет, а зачем?"-"Ты что же, не любишь меня?"- черные брови Фимы поползли по бледному лбу вверх.
-"Ник, любить и быть влюблённой - разные состояния. Влюблённость - это когда ты смотришь на свой объект, а не под ноги и ревнуешь его к каждому фонарному столбу. Любовь же - когда смотришь под ноги, чтобы не наломать дров и не ревнуешь вовсе. Либо любишь и доверяешь, либо, если изменяет, понимаешь что человек он недостойный...ну, как то так."- и Фима закашлялась. В горле очень некстати свербило.
-"Мда... Этому жители древних Афин не учили. Теперь понятна мне ирония наших друзей. А откуда ты это знаешь?"-"Когда мне было девять или десять лет, отец, Царство ему Небесное, привёл в дом гостью, женщину лет 28 или 30. Она представилась как его давняя знакомая. Уж они и смеялись, и дуэтом пели, и танцевали. А вечером, я, недавно начитавшаяся какой-то средневековой трубадурской чуши, спросила у мамы, земля ей пухом, неужели она не ревнует. Она сначала удивлённо на меня посмотрела, но затем улыбнулась, видимо признав во мне себя, сказала мне то, что так или иначе, сказала тебе я сейчас..."- в горле опять засвербило.
Никита не сказал ни слова, лишь молча достал из какого-то Гаврилиного баула бутылочку с мутной жидкостью и маленькую скляночку. Отмерил тридцать или около того, капель и передал девочке со словами:-"В следующий раз сразу говори, что горло болит. Любовь проницательна, но опоздания всегда имели место. Помни это"- Фима лишь улыбнулась, принимая лекарство. Она этих опозданий боялась больше всего.