Застольная беседа (1/2)
Уже почти накануне отплытия, моряки собрались в общей избе, чтобы расслабиться на безопасной суше перед продолжением плавания. Ужин удачно совмещали с карточной игрой. Ящик вина, доставленный из трюма, быстро разогрел мужчин, и постепенно карточная игра превратилась в пьяные беседы.
Александр, увлеченный игрой, не сразу заметил, что застолом один остался трезвым. Учитывая, как на него повлиял по прибытии на корабль большой излишек хлебного, он теперь соблюдал меру. Стоило ему почувствовать, как его окутывает дурманом, как стакан оставался недопитым.
Кроме воспоминаний, связанных с убийством Иниры, этому была еще одна необьяснимая причина. Продумывая то и дело разнообразные события известного прошлого, он просто не мог себе позволить туманности в голове, опасаясь потерять то, что чудом вспомнилось.
Тем временем его партнеры уже в весёлом кураже разнагольствовали про свою жизнь вне морской службы: о прошлогодних светских новостях, былых портовых похождениях, знакомых, да ещё о своих любимых и семьях, у кого они были.
От этих разговоров Александр отстранялся, предпочитая лишний раз не терзаться этой пустотой, и сделал вид, что сосредоточен на картах. На днях Корсак освежил его юношеские навыки в игре, что, на удивление, удалось ему весьма быстро, хотя сам Алексей не имел к сему досугу ни малейшей склонности.
Когда разговор вдруг зашёл о прусской войне, которая происходила где-то далеко от Севера, но все таки волновала умы, Белов с интересом стал прислушиваться, зная о событиях по рассказам друга, негаданно ставшим её участником на суше.
— Что же там, интересно, происходит... Бьюсь об заклад, что Силезию Салтыков так и упустил... Пруссаки все разорили...— Ну так Салтыков плох был совсем, а главного-то уже поменяли... Позабыл, на кого?
— Говорил же я вам тогда, как в Тобольске почта из Петербурга меня догнала. Бутурлин теперь, Александр Борисович.
Фельдмаршалом он года три как стал, и в конференцию министров канцлером зачислен...
— Ну... в министерстве заседать — не полками управлять...
— Вы ведь служили в Преображенском лейб-полку? — вдруг неожиданно затронул его лейтенант Архипов. — Интересно, а вы что о его талантах думаете?
— Да что мне тут можно думать, помилуйте? Ведь я все по гвардейской службе! А в 55м аккурат сюда попал, так что и министры новые, и война — все мимо меня, господа... Ни в одном полевом бою так и не довелось побывать... — усмехнулся Белов, но не тут-то было...
— Но, позвольте, Александр Федорович! Ведь речь-то о вашем Бутурлине!
Белов лихорадочно соображал, пытаясь понять свою принадлежность к новоиспеченному военачальнику. "О Вашем? Названный ими Бутурлин был известен в бытность мою курсантом как губернатор Москвы... Теперь, значит, уже фельдмаршал... Отослан в действующую армию..."
— Кого, простите... Бутурлина! — переспросил он. — Разумеется, но я давно уж не московитянин... И мне ведомы его военные таланты не более чем вам...
— Пардон, капитан... Но вы же служили в гвардейском полку, под его началом, да ведь и сами поди, над целой ротой... С какого года генерал — ваш командир? С 50го? Или раньше? — в разговор вступил Луговской.