Расплата за храбрость (2/2)

Её мечта была близка к осуществлению. Отец лишь взял с дочери обещание в любой момент отменить дозволенный, наконец, союз, если на то будут причины.

Конечно же, по причине слабого знания местного языка и правил Имагми не замечал всех этих разговоров и событий, решающих его судьбу.

Сам мужчина понимал, что стал центром внимания, и видел, конечно, заинтересованные взгляды местных девушек и завистливо-уважительное отношение к нему охотников.

Но Инира... нет, скорее бы девочка создала семью с кем-то из местных островитян, ведь это ее внимание к нему становилось излишним.

И пускай она первая красавица в общине, они — просто "Агитадахал", друзья.

Именно так перевел их с ним взаимоотношения Нанухак, которому недавно исполнилось 11 весен и по возрасту этот смышленый мальчонка вполне годился ему в сыновья, но стал приятелем. Ведь именно он поддержал пленника, пока тот выздоравливал и выбивался из рабов.

Но когда обученный блеснул перед Инирой новой изученной фразой, показывая на себя и нее, она расстроенно замотала головой.

Самое последнее, чего он хотел, это добиваться завидной невесты, пускай и весьма приятной взору, и создавать здесь семью... "А какими прикажете быть нашим отношениям, если я здесь пришлый и только жду случая для побега?"На празднике кита Имагми мог наблюдать чудные обряды, песни и пляски под бубен, посвященные сему "священному" убиенномуживотному, магические обряды, которые должны были обеспечить успех в предстоящих охотах. Что до игры молодёжи ?налукатак? — ?прыжки в поднебесье?, с двух сшитых моржовых шкур — то она даже позабавила.

Став обязательным участником ритуальной стрижки вместе с командой охотников, Имагми каменным кинжалом небрежно подрезал с плеч короткую прядь своих отросших локонов и швырнул в кучу черных, смоляных волос, снимаемых алеутами с самих челов.

Зачем бросать в море куски китового мяса, хоть оно и оказалось для него не особо вкусным, виновник торжества вообще отказывался понимать. Но оказалось, что тем самым возвращается жизнь убитым животным, чтобы они возродились в новую добычу. Это было вовсе странно, ибо кусок мяса — вовсе не растение, что прорастает от плода!Пребывая в таком мрачном и строптивом настроении, несмотря на прикованное к себе внимание и почет, герой дня быстро утомился от сытного и шумного пиршества.

Посмотрев на танцующую задорно Иниру, бросающую на него призывные взгляды, он поспешил удалиться в свою часть ульгамы и как следует поспать."Чудны их празднества... Танцы возле костра с ряжеными в деревянных масках.... Все ничего, если б не этот дурацкий бубен..."— вспоминал мужчина, уже засыпая.Инира пришла спустя некоторое время, и, полностью раздевшись, устроилась рядом на его нарах.

В этот момент обитатель застеленного сухими травами ложа раскинулся на спине и смотрел беспокойный сон. Его подсознание пыталось разместить недавнее ритуальное застолье в некой просторной комнате с высокими потолками, резной мебелью, и сверкающим каменным полом, прямо на котором на костре жарилась дичь. И самого себя, попавшего туда через перегородку в ульгаме. Только одетого в какой-то сложный наряд и высокую обувь, с блестящим копьем на поясе.— Кто впустил сюда эту толпу? — спрашивал он озабоченно у кого-то. — почему мы бездействуем?

Но вот с расписного потолка угрожающе накатывалось что-то громадное, похожее на кита...

Девушка, некоторое время смотревшая на спящего в нерешительности, наблюдая как он, то хмурится, то шевелит губами, подалась ближе, погладив осторожно по руке. Наконец, испросив помощи у добрых духов и закрыв глаза, подобралась дрожащими руками под его глухую рубашку из шкур. Вначале она робко провела по бокам, затем, уже смелее поднялась к груди и плечам, ласково прикасаясь пальцами к коже.

В тот момент, когда золоченые створки дверей торжественно распахнулись перед неким вошедшим тойоном, вокруг него самого вдруг поднялись языки холодного, щекочущего кожу пламени. Они доставали вначале до груди, и дотянулись постепенно до шеи.

Имагми встрепенулся ото сна и посмотрел на девушку. Она была совсем близко. Что-то в его чутье и мыслях упорно протестовало, сопротивляясь и предостерегая от ее ласки. Она показала на себя, а затем на него, произнеся:

— Инира - Нулика... (Инира — твоя жена).

Имагми отрицательно покачал головой, и приподнялся, мягко выпростав ее руки из-под своей одежды.— Девочка моя, ты что надумала? Это лишнее.. — пробормотал он, и отведя в сторону жаждущий взгляд, накрыл озябшую девушку котиковой шкурой.

— Пойдем, я провожу тебя.

Мужчина протянул ей сброшенную парку и решительно направился к перегородке, отделяющей его комнату.

Конечно же, было понятно, что его чужие слова звучат для нее незнакомыми звуками, но как иначе объяснить, что они не пара, он просто не знал..."Позвольте, ведь я не мог создать брачный союз вот так, не зная ни о чем... Хотя странно... за прошедший год здесь не произошло ни одного обряда между парнем и девушкой... И некоторые из них, будучи явно свободными осенью, вдруг неожиданно оказались живущими вместе в ожидании потомства.

Но неужели... сам Тойон благословил брак дочери и бывшего раба, а нынче героя? А впрочем, разве геройство дало право на выбор?

Или мне просто настолько чуждо все это, что я не заметил ничего — ни зарождения внимания ко мне этой юной особы, ни ее намерений?Как она там пыталась назвать их дружбу -Илахтал? Нанухак захихикал, когда я спросил, отчего у него и Иниры слова разные... Совсем что ли слеп был, когда она на меня смотрела и к рукам прикасалась?О нет, все же ты сам виноват, еслидал ей надежду... Расхлебывай теперь сам свою глупость, все равно много старше ее, даже без прошлого..."

Когда нахмуренный мужчина, осторожно сверху обнимая за плечи, уже доставил девушку к выходу, ее смуглое лицо покраснело, и вдруг из ее раскосых глаз брызнули потоком слезы. Она что-то говорила ему, плача и хватая его за руки, а потом повернулась к нему и уткнулась лицом в грудь.

—Илахтал!/ Люблю тебя!Категорический протест его сам собою рассеялся, встретив эти жалобные всхлипывания и чувство близости пылкого девичьего тела рядом со своим. Прижав к себе черноволосую голову Иниры, он понял, что изгнать её и свои спрятанные инстинкты уже не может.

В условиях такого первобытного бытия, со слабым знанием языка и местных обычаев, мужские чувства взяли верх над рассудком. Собственно, даже рассудок подсказывал, что бежать ему все одно некуда, а отец Тойон неспроста был столь суров с ним на странном празднике, обернувшимся союзом с его юной дочерью.

После всей этой гонки за одинокое выживание на чужбине всей его сущности хотелось просто жить... да и не только жить... И тогда Имагми уступил своим скрытым желаниям, вернувшись вместе на ложе...