Свободный охотник (1/2)
По молчаливому согласию Тойона, вновь обращенный островитянин уже окончательно был избавлен тягот положения раба, перейдя в основную касту островитян, называвших себя "Свободными охотниками".
От пленного положения осталось отсутствие своего рода, и, соотвественно, своего дома. С легкой руки Иниры, не позволившей отослать пленника сразу после спасения в сырой и вонючий подвал промысловой землянки, где теряли здоровье и жизнь покойные предшественники, бывший "калга" по-прежнему занимал небольшой отведенный ему угол в доме вождя, где за ним ранее ухаживали.
Собственную полуземлянку с одобрения старейшин он начал уже строить, но пока что не хватало достаточно материала для укрепления жилища. Пора сооружения новых жилищ и укрепления старых наступала в начале лета в случае успешной китовой охоты, к которой допускались лишь самые опытные и сильные охотники.
Избавленный рабской повинности, бывший пленник, тем не менее, почти не сидел, сложа руки. Его редко можно было застать на месте, если только он не занимался изучением их слов, спрашивая у окружающих названия разных действий и предметов. В дни, не занятые охотой, Имагми уходил вглубь острова тренировался с новыми орудиями, чтобы быть готовым к любому промыслу. При этом ему доверялись самые ответственные действия, связанные, в основном, с колющим орудием, где чувствовался его опыт.
Кроме того, к концу зимы у новичка появилось тайное место, о котором не знали местные. Однако его ни разу не искали, что ещё раз подтверждало его свободу.
В глубине острова, вдали от берега и поселения, Имагми обнаружил озеро и удобную пещеру, в которой жил давно умерший прежний шаман...Поначалу он просто ходил сюда изредка, чувствуя что начинает заростать бородой. Бриться ножом было весьма неудобно, приходилось долго заострять тупое каменное лезвие о скальные выступы. Добиться гладкой кожи все равно не выходило, но отражение облика в воде выглядело более понятным, хотя все равно ничего ему не подсказывало. Кроме того, что его худощавое, с серыми глазами, очерченными скулами и твердым подбородком лицо, было совершенно непохоже на местные, широкие и плоские, с раскосыми веками.
Густые вьющиеся волосы отрастали довольно быстро, и достигнув уровня плеч, срезались таким же ножом.Его прежняя прическа, которую он еще застал, выздоравливая, никак не могла поддерживаться таким варварским способом.
Постепенно это место стало чем-то вроде одиночного укрытия. Освободившись от общинных дел, он часто сидел в пещере, разговаривая сам с собою, дабы не забыть родной язык, последнюю ниточку, связывающую с прошлым.
Очень страдая от своего беспамятства, затворник больше всего на свете боялся потерять разум и связность мысли, все время вспоминая тот первый момент, когда с ужасом понял, что не помнит о себе ничего.
На стене ножом он начеркивал на родном алфавите новые слова и фразы, которые постепенно узнавал или специально спрашивал.
Переводы на другие языки, которые он, видимо, учил, но на них не думал, тоже иногда приходили ему в голову при заучивании этих причудливых выражений, порою состоявших из одного длинного слова.