Эти серые, мягкие утра (1/1)

В тот день по улицам опустевшей Аркадии стелился густой туман, который облеплял двери и окна и плотной стеной постепенно поднимался вверх. Только-только восходящее солнце было спрятано за тяжёлыми, отливающими светло-синим облаками. Тогда была глубокая осень. Которую неделю светило не озаряло несчастный городок, поэтому его жители пребывали в настроении крайне подавленном. Осенняя хандра волной прошлась по домам, глубоко поселившись в душах их обитателей. Каждый погряз в рутине бесконечно тянущихся дней. Никакие катаклизмы, будь они детищем природы или троллей, в последнее время частенько сотрясающие Аркадию, не возбуждали в людях ни капли интереса. Всё шло своим чередом: люди продолжали впустую тратить своё время?— их бесценный и невосполнимый ресурс. Эти мелочные и пустые переживания превращали людские жизни в их убогое подобие. Возвращаясь домой и минуя клубы дыма, выпускаемого изо рта, по-видимому, самим Господом Богом на улицы серой Аркадии, Джим сравнивал свою нынешнюю жизнь с недавно приобретённым дорогим оригиналом после многолетнего пользования китайской подделкой. Мерлиновский амулет, будь он неладен, обошёлся Лейку дорого, однако его синие мерцание стало маяком в жизни мальчика. И это стоило того, потому как в ней появился смысл. Веками лучшие умы человечества задавались единым вопросом о смысле жизни. Они мучили себя многочасовыми мыслям о предназначении человека, пока дьявол на левом плече, давно избавившись от своего оппонента, нашёптывал им самые невозможные вещи. Что же такого сделал Джим Лейк-Младший, чтобы познать себя? Сократил в один солнечный день путь и помчал в школу через высохший канал? Со всей силы захотелось бросить безделушку в белые бездны тумана, но вспомнилось: мама учила быть благодарным судьбе за ее нелепые повороты и крюки, которыми она петляла. Поэтому, спрятав в сумку своё тяжелейшее бремя, Охотник побрёл дальше. Одиночество шло с ним рука об руку и было его верным другом, в чьих объятьях можно было навсегда забыться, пока не прозвенит будильник. От вечной усталости хотелось тут же лечь на мокрый, пахнущий чем-то родным асфальт и растянуться кошкой, смотря в мутное небо. А может распластаться на дороге в позе Великомученика Христа и дождаться проезжающей мимо одинокой машины? Туман скроет тело, а невнимательный водитель и не заметит, как переедет что-то жалкое, похожее на человека. Но ?храбрись, мастер Джим?, поэтому он идёт, не сворачивая к дому, в пустую школу, где сквозняки играют на перегонки и со свистом проносятся по кабинетам, захлопывая за собой двери. Ежеминутно светлеет, но серость твёрдо обосновалась в городе, который освещает искусственный свет фонарей и фар проносящихся автомобилей. Их поглощает туман, глаза-фары потухают в отдалении белой мглы города. Постепенно из земли начинают вырастать каменные стены знакомых зданий. Человеку с выработанной на каждое движение реакцией ничего не стоит заметить боковым взглядом аккуратно остановившийся автомобиль. Его глаза мигали аварийным сигналом. Поднялось крыло?— открылась автомобильная дверь, и за ней показался каменный человек с двумя лицами, жизнями и двойным дном. И, о да, на сцене появляется фокусник Уолт Стриклер, в чьих руках любое, даже самое короткое лезвие становилось опаснейшим оружием, способным вырезать на твоей шее до безобразия правильную и донельзя глубокую линию, будто выдавить улыбку. Послышалось короткое и холодное ?Джим!? без тени обеспокоенности или крайней озабоченности. Брови?— к носу, а глаза чуть прикрыты в своей обыкновенной строгости, зрачки всё сужаются и сужаются, словно в приступе безумия. Удав вновь поманил жертву рукой. Лейк в оцепенении подошёл к подменышу, вспоминая слова Булара, где среди обещаний подарить Охотнику смерть жалкой крысы в канализации промелькнуло, куда уж там, было четко выделено: ?Юный Атлант?. В ту секунду сердце сжалось, воздух в легких закончился?— и не вдохнуть; на лице отпечаталась маска немого ужаса. Сейчас, после бессонной ночи, проведённой в Кузнице героев в попытках отвлечься (а каждый сам выбирает способ своего самобичевания), Джим не чувствовал ничего, кроме бесконечной усталости. Не осталось сил даже на ненависть к тому, кто предал его доверие. Но всё же что-то в образе Стриклера порождало в мальчике противоречивые чувства. Глубокое уважение, которое он к нему испытывал, восхищение и толика тёплых чувств сделались чем-то уродливым и безобразным?— всё это деформировалось и приняло какую-то неправильную форму.—?Доброе утро, мистер Стриклер,?— Лейк выдавил короткую улыбку и, сунув руку в сумку, сжал амулет. На башенных часах слишком рано, присутствие подменыша слишком подозрительно. Чудовище обходит машину и будто крадясь приближается к нему, совершая ряд лишних движений: невзначай проводит рукой по зеркальному капоту (по законам жанра, в отражении должна была показаться его тролличья сущность), оступается, обводит всё взглядом и, наконец, нервно?— дурная привычка?— сдирает последний уцелевший кусок кожи на нижней губе.—?Какая судьбоносная встреча,?— Стриклер скалится. —?Куда же ты в такую рань? Нечеловек проводит дрянную проверку на честность, заведомо зная ответ, и Джим проходит её, отвечая: ?в школу?. Предложение доехать вместе звучит спасением: мальчишеские мышцы не просто ныли, они стонали. Поэтому Джим колеблясь соглашается, исподлобья и с подозрением смотря, как его враг заботливо и с мягкой полуулыбкой открывает ему дверь машины, а затем сам садится на соседнее водительское место. Они плавно трогаются и едут со скоростью не больше восьмидесяти. Видно, подменыш растягивает момент. ?Зачем тебе в школу, Джим???— ?У меня была неспокойная ночь, я решил развеяться??— ?Нет и семи часов, дети в такое время ещё спят. Сейчас темно, мало ли кого можно встретить на улицах??— ?Кого же???— ?Любителей побаловать себя юными героями вроде тебя, к примеру?. Пока Стриклер искоса смотрел на реакцию мальчика, мечущегося между ?призвать амулет и вспороть ему брюхо? и ?соберитесь, мастер Джим, это провокация?, по лобовому стеклу забарабанил мелкий дождь. Охотник молча отвернулся к окну и начал следить, как в зазеркалье луж отражаются редкие машины и как водная гладь идёт рябью от появляющихся водных пузырей.—?Не волнуйтесь, мистер Стриклер, я смогу за себя постоять, какой бы страшной ни была опасность,?— Лейку на долю секунды показалось, что глаза под хмурыми бровями мужчины пожелтели и ярко засветились. Нет, всё в порядке, это усталость, недосып. Боже, как же хочется спать! Джим сделал глубокий вдох, позволил себе на немного, на минутку прикрыть глаза и под звуки усиливающегося дождя заснул.