1. Нюансы разведки (1/1)

Постукивая по столешнице пальцами под аккомпанемент ругани начальника, Мила думает лишь о том, что в школе их к этому не готовили. Воевать и безжалостно убивать их тоже не готовили, а ведь пришлось, но выслушивая очередной выговор в конце ночного дежурства ей даже кажется, что на войне было легче. Там не было заведомо правильных или неправильных решений?— было желание жить, бороться и защищать любимых, все остальное значения не имело. Без оглядки кидаться грудью на амбразуру, мчаться сломя голову в гущу событий, глуша инстинкт самосохранения было проще, чем отвечать по уставу, держать лицо и верно служить городу, который так рьяно отвергал предлагаемую защиту. Война, казалось, закончилась, но изменила Троллинбург до неузнаваемости?— на руинах некогда любимого всеми волшебниками сердца Таврики те, кто ещё отчаянно верил в лучшее, на голом энтузиазме и силе идеи отстраивали новую столицу. Только вот их старания раз за разом нещадно разбивались о суровую реальность, настигшую город Трех Волшебников. Идеи Многолика большой популярностью не пользовались, но павшая власть в Таврике не способствовала быстрому восстановлению мира?— не всё зло, как оказалось, распространялось одним человеком. Его с головой хватало и в других, и распад Триумвирата стал первой ступенькой на пути в тартарары. Преступность в городе росла, нечисть, некогда выселенная на отдельные улицы и удерживаемая в ежовых рукавицах, распустилась окончательно и находиться на улицах после заката стало невозможно, а улучшений, даже мнимых, не наблюдалось. Мила подавляет зевок и трёт раскрасневшиеся глаза?— ей вообще не по рангу сидеть тут и отчитываться за работу патруля, но кадров отчаянно не хватает, и лучшие разведчики вроде Рудик молча бегают в рядовых по городу, поддерживая порядок. Свои погоны Мила заслужила потом, кровью и болью потерь на войне, а также отличительной работой на Тайный Сыск, вот только беснования кикимор укрощать приходится до сих пор. К своим двадцати четырем у неё в Менгире неоспоримый авторитет, внушающий послужной список и навыки первоклассного боевого мага. А ещё пустота в квартире, личной жизни, и, как водится?— сердце. Счастье в работе, да. —?И чтобы я не видел больше на улицах никого без защитных сывороток,?— орёт господин Халява так, что стекло в узких окнах штаба мелко дрожит, а молоденькие, только из Думгрота ребята вжимают головы в плечи, послушно кивая своими зелеными головами. Мила тяжело вздыхает и поглядывает на наручные часы, украшающие её запястье ещё со школы?— знатно потускневшие и порядком потертые, но такие чересчур родные. Без пятнадцать семь, значит по дороге домой успеет заскочить в пекарню за завтраком. Сокрушенно вспоминает о том, что дома из еды заплесневевший сыр и парочка яблок, но сил на поход за продуктами не остается. Точно не в этот раз. —?Госпожа Рудик! —?начальник ловит её за локоть на выходе из кабинета и Мила со вздохом поворачивается к нему, немного укоризненно стреляя глазами на его заросшее щетиной лицо. Тот немного виновато жмёт плечами. —?Отдыхайте, и господин Власов ждёт вас сегодня в три пополудни у себя в кабинете,?— а вот это уже интересно, думает Мила, мысленно прикидывая сколько времени у неё при таком раскладе останется на сон. Не часто к самому главе Розыскной Палаты на ковёр зовут. Рудик кивает, и отсалютовав господину Халяве устало плетется по бесконечным пролетам лестниц вниз. Казалось бы, пол-башни Менгира снесло, а ступенек меньше не стало.*** Задача выглядеть адекватно имея в своём распоряжении от силы четыре-пять часов сна в сутки в течение последнего месяца кажется Миле непреодолимой, пока она медленно шагает по длинному коридору к кабинету Власова, оттягивая этот волнующий момент. Рудик даже кажется, что шаги её слышно на весь Менгир несмотря на то, что ноги в тяжелых шнурованных ботинках ступают совершенно бесшумно?— на лицо издержки профессии. Неизменно противное, назойливое предчувствие чего-то неприятного мелькает где-то на периферии, и спустя годы уже даже не сильно задевает Милу?— она с ним почти что постель делит, чего уж там. Ну отправят её опять в командировку в какую-нибудь деревушку на целую неделю, ну ничего. Плавали?— знаем. Главное, абы какого-нибудь недоумка на стажировку в подчинение не сунули, с таким она намучается. Хотя, стал бы её ради этого сам глава вызывать?— так, поручение для бухгалтерии. Димитрий Власов перенял пост скоропостижно скончавшегося Владыки Мстислава?— точнее, мерзавца занимавшего его тело?— совершенно не случайно: один из лучших боевых магов, знатно отличившихся во время военных действий выделялся необъяснимой внутренней силой, восхищающей Милу и оказывающей удивительный усмирительный эффект на других людей. Девушке он нравится, да и вежливое почтение с нотками уважения, проявляемое в её сторону Власовым, не может не льстить. Хороших новостей Мила, впрочем, не ждет?— научилась доверять интуиции. —?Мила, проходи,?— с тёплой улыбкой приветствует её господин Власов едва робко постучавшись девушка переступает порог кабинета. —?Как твои дела? Никаких излишеств?— большой стол буквой ?Т?, во главе которого восседает сам глава Розыскной Палаты, несколько стеллажей, заполненных бумагами и книгами, карты и таблицы на стенах, даже несколько картин в рамках. Лёгкая небрежность за рабочим местом совсем не кажется неряшливой?— напротив, подчеркивает занятость хозяина кабинета, добавляя ему очков в глазах посетителей. Сам Димитрий заинтересованно осматривает подчиненную, отмечая, что Мила по-прежнему не носит форменных мантий, обходясь короткой кожаной курткой с нашивками Розыскной Палаты и Милиции Троллинбурга, а её длинные волосы по привычке собраны в высокий хвост. Такой он помнит её и три года назад, когда она первой вступила в ряды добровольцев, отстраивающих Троллинбург, а позже законно получила заслуженную должность в Сыске. —?Здравствуйте,?— девушка почтительно кивает головой и уверенно выдвигает себе один из стульев, расставленных вдоль стола. —?Дела хорошо, не жалуюсь. —?Знаю, что в патруле нелегко,?— понимающе смотрит на неё начальник, мысленно отмечая залегшие под глазами девушки тени. Обязательно даст ей отпуск, вот только после этого задания. —?Ты молодец, отлично справляешься. Новичков строишь на раз два. Снисходительная улыбка Власова заставляет Милу слегка смутится?— она ведь тоже совсем недавно была такой же неопытной и зелёной, да только вот война закаляет покрепче воды, огня и медных труб. —?Спасибо. Есть причина, по которой я здесь? Болтать с большим начальником, конечно, приятно и даже лестно в некоторой степени, но Миле не терпится узнать почему её вырвали из кровати единственные доступные ей часы отдыха. Власов это понимает и совсем не осуждает, напротив, смотрит на часы. В запасе пара минут. —?Мила, у меня для тебя есть поручение, граничащее с личной просьбой,?— внезапно посерьезнев, произносит мужчина, заставляя девушку подобраться и обратиться в слух. —?Ты лучшая в своем деле, и, пожалуй, единственная кому я могу это доверить. Загадочность Власова подстегивает?— Мила не тщеславна ни капли, скорее, объективна, и знает наверняка, что ?текучка кадров?, как завуалированно именуют в Менгире пропажи и смерти боевых магов и патрульных не оставляет руководящей верхушке обширности выбора. —?В Троллинбург сегодня прибыл один из наших дипломатов, последние годы проведший за границей, представляя интересы Таврики и налаживая контакты с другими магическими обществами,?— продолжает волшебник. —?У нас есть причины полагать, что в Троллинбурге на него планируется покушение, поэтому в Магическом посольстве коллективно с Розыскной Палатой было принято решение обеспечить данному господину… скажем так, присмотр. Смысл сказанных Власовым слов доходит до Милы очень медленно, а затем внезапно, словно дубинкой ударяет по голове. —?И присматривать за ним буду я? —?переспрашивает волшебница, не в силах поверить, что из ведущего разведчика Тайного Сыска её понизили сначала в патрульные, а теперь вот?— в телохранители. Она делает чью угодно работу, только не свою?— разведка вон, видимо, и без неё работает. Мила безотчетно хмурится; давно забытым, нервным движением закусывает губу, и уже открывает рот, чтобы уточнить хотя бы имя данного важного господина, когда её внимание отвлекает шум за дверью?— судя по звукам шагов, посетителей двое. —?На кой чёрт мне понадобилась нянька? Я что, сам о себе позаботится не смогу? Один из них громыхает ботинками и явственно выражает своё недовольство, а Мила застывает. Она слишком хорошо знает этот голос. Дверь стремительно распахивается, впуская в кабинет высокого темноволосого мужчину, который тут же замирает на пороге. Мила обреченно прикрывает глаза. Этого важного господина она тоже слишком хорошо знает.*** Мила Рудик готова поклясться, что не ожидала ещё когда-либо в жизни увидеть эти холодные чёрные глаза неотрывно вглядывающиеся в её, но оказавшись лицом к лицу с их владельцем застыла почти так же, как и при их последней встрече. Лютов не удосужился тогда попрощаться?— он вообще, по сути, и не должен был?— только молча вложил в её руку агатовую подвеску, предназначенную защищать её вместо уничтоженной Черной Метки, и поминай как звали. Мила не вспоминала, не думала и даже справок не наводила?— они враждовали в Младшем Думе, холодно игнорировали друг друга в Старшем и воевали рука об руку, а больше их ничего не связывает. Почти. Она бесцеремонно смотрит, жадно впитывает его черты, с отработанной профессиональностью подмечает мелочи и детали в его внешнем облике и ей кажется, что воздуха в кабинете катастрофически мало. Миле уже давно не шестнадцать и то, как Лютов хорош собой отрицать смысла не видит. Высок, потрясающе сложен?— видимо, не совсем уж круглосуточно просиживает задницу в уютном кабинете посольства. Темные волосы по-другому уложены, аристократичное лицо чисто выбрито, чуть более заострённые черты только добавляют мужественности. Подростковой угловатости за ним никогда не наблюдалось, но сейчас?— сейчас этот мужчина слишком грациозен и уверен. С таким не хочется спорить. И уж тем более такого не хочется нянчить. Лютов едва заметно поджимает губы и проходит вглубь кабинета, остановившись напротив Милы, и по-прежнему не отводит от неё взгляда. Рудик запоздало подрывается со своего места, едва не опрокинув стул и гордо вскинув подбородок, выпрямляется. Напряжение в кабинете такое плотное, что его почти можно пощупать. Первым отмирает господин Власов, явно уловивший перемену в подчиненной, так же как и в вошедшем, и приветственным жестом предлагает гостям присесть. Вторым мужчиной рядом с Лютовым оказывается какая-то шишка из посольства, то ли его начальник, то ли руководитель какого-то отделения?— за речью Власова Мила не следит, не прерывая зрительных баталий с Лютовым. Взгляд отвести приходится лишь тогда, когда глава Розыска произносит её имя: —?Мила наш лучший вариант,?— с твёрдой уверенностью объявляет он, в то время как спутник Лютова нечто скептически разглядывает её. —?Напомните мне,?— раздается в кабинете низкий, властный голос и Мила отчаянно пытается сообразить откуда в нём эти неизвестные ей до сих пор бархатные нотки,?— зачем мне вообще понадобился… присмотр. Последнее слово он почти выплёвывает, а Мила тут же расслабляется?— нет, порядок, это тот же Лютов. Чуть более взрослый, чуть более симпатичный, но всё тот же холодный напыщенный придурок. А ещё она знает, что никакой терпеливости Власова не хватит разжевывать заезжему и важному господину индюку, почему его драгоценную задницу требуется обеспечить защитой?— отдаст приказ, да и всё на том. Как-никак, а рангом он повыше всяких дипломатов с выдающимися родословными будет. Приговор, по итогу, прост?— от господина Нила Лютова не отходить, везде его сопровождать аж до самого отъезда из Троллинбурга. Надежда остается лишь на то, что у такой, очевидно, занятой особы, дел тут будет максимум дней на пару. Рудик и так варится в собственной ярости, не в силах разложить по полочкам в голове каким образом она должна находиться рядом с ним больше десятка минут и не прибить раньше, чем те горе-злоумышленники. По лицу Лютова определить степень его раздражения оказывается невозможным?— подонок мастерски управляется с эмоциями, и по безразличной маске на лице вообще ничего не ясно. Просто привычный вторник из жизни большого господина дипломата. Милу едва ли не колотит, но четкий профессионализм, с которым она уверенно выходит из кабинета и предлагает господину Лютову следовать за ней не подводит?— в спину девушка ловит одобрительный взгляд Власова и изогнутую бровь бывшего сокурсника. Прожигающий её лопатки взгляд отдаёт жаром на кончиках пальцев и груди, но внешне Мила всё так же собрана и спокойна?— Лютов молча восхищается. Он вообще давно ею восхищается, а сейчас?— до одури. Лютову давно не шестнадцать, но девушка перед ним будоражит его мысли не меньше, чем в Младшем Думе. Уверенная походка, ровная осанка, жесткий взгляд серых глаз и немного осунувшееся бледное лицо?— всё выдает в ней тот образ жизни, в котором Рудик добровольно заточена вот уже несколько лет после войны. Она холеному и успешному Лютову с его высокой должностью совсем не ровня, но ему так безбожно плевать, что почти стыдно. Прохладный воздух вперемешку с пылью и запахом мокрой брусчатки ударяет в ноздри, когда Лютов глубоко вдыхает в себя отголоски прошлого, поспешно оставленного в родном городе, запечатанного на семь замков, болезненного и неприкосновенного. Хоть в чем-то они с Милой схожи?— оба трепетно охраняют свои сундуки с воспоминаниями, не приближаясь чересчур близко и ни души не подпуская. Оба друг для друга живое напоминание о той нечеловеческой боли.