Глава 8 (2/2)
Я тяжело выдохнул, понимая, что очень этого хочу, но не смогу рассказать ей всего. Я не имел права подвергать пусть и покидавшего мою жизнь, но все же любимого человека.
— Я серьезно влип. Не могу сказать, что именно случилось, но все действительно очень серьезно. Но мне лучше разобраться самостоятельно, поверь.
Последняя фраза была явной ложью, мне требовалась помощь. Но я не мог в этом признаться. Вместо этого с губ сорвалось нечто иное, совсем не то, что я хотел сказать.— Тиффани, я… Я по тебе очень скучаю.Она подняла глаза, чуть подавшись вперед.
— И я по тебе скучаю.
Мне на какой-то миг показалось, что все еще можно вернуть. Наверняка все, что привело к разрыву, было глупой ошибкой, и сейчас она уйдет в прошлое, как и мое помешательство. Мне показалось, что все можно исправить. Вот только Тиффани отстранилась, быстро подхватила коробки и, не дождавшись, пока я помогу открыть ей дверь, вышла в коридор. Перед тем, как исчезнуть, она негромко, будто извиняясь, поблагодарила меня и попрощалась.
Закрыв за ней дверь, я погасил свет и направился в спальню. Скажи я,что не хотел, чтобы она осталась, - солгал бы. Я хотел, но не имел права подвергать ее опасности. Кто мог сказать, что произойдет в следующие двадцать четыре часа, кто мог пообещать, что с ней ничего не случится? Кто мог пообещать, что с ней ничего не сделаю я? Отпуская Тиффани, я лишь пытался ее защитить.
Раздевшись в почти полной темноте, я лег в холодную постель, чувствуя себя вымотанным. Сон пришел незаметно, подкрался и постепенно выгнал из головы все мысли, полностью завладев мной.Пробуждение же снова оказалось резким, словно кто-то толкнул меня в спину. В комнате было по-прежнему темно, однако слишком душно. Я схватился руками за голову – она нещадно болела – и только потом заметил, что был одет. Дверь в спальне оказалась распахнутой настежь, хотя я точно помнил, что запирал ее. Из гостиной доносился ровный шелест. Дрожа от страха, я прошел туда, выключил телевизор, непонятно как включившийся посреди ночи, и с трудом подавил вскрик. Входная дверь была приоткрыта, из коридора в темноту квартиры проникал тусклый свет дешевых лампочек. Против собственной воли я вышел туда, оглянулся. Справа от меня не было никого, как и слева – но это только вначале. Спустя ровно два быстрых удара сердца я почувствовал чье-то присутствие.По левую руку от меня стояла девочка – та самая, что я видел во время приступа безумия в закусочной. Она смотрела на меня со странной смесью спокойствия и понимания. Протянутаярука будто просила помощи. Я не успел даже отшатнуться, как перед глазами потемнело.
Вокруг меня было темно, но холодно. Я сидел на кровати в одном белье, одеяло было скомкано и сброшено на пол, дверь спальни – плотно закрыта. ?Чертовы сны, и опять эта девочка. Она выглядела так, будто была настоящей. Совсем как настоящая?. Совершенно точно я мог сказать одно: я сходил с ума. Еще долго я не мог прийти в себя и отдышаться, около часа стоял у распахнутого окна, почти не чувствуя холода. Лишь с рассветом мне удалось ненадолго заснуть, чтобы проснуться в еще более угнетенном настроении. Хотя, казалось бы, хуже было некуда. Я покинул квартиру довольно рано, чтобы вовремя появиться там, где и должен был оказаться в этот день.Десять лет. Ровно десять лет прошло с тех пор, как мои родители погибли в автокатастрофе. С этой утратой я так и не смог полностью справиться, ведь подобное невозможно забыть до конца, просто стереть из памяти. Автокатастрофа — распространенное в настоящее время явление, однако всем нам кажется, что с нашими близкими этого точно не случится. Вот только судьба не делает исключений, даже если очень хочется. Я часто посещал могилу родителей, иногда приходя с цветами, иногда с пустыми руками, но я всегда помнил их. Вот и сейчас, держа в озябших пальцах поникшие от холода гвоздики, я приближался к надгробному камню, минуя следы Маркуса на снегу. Брат уже стоял на месте, прикрыв глаза.
— Я рад, что ты пришел, — негромко произнес он, снова надолго умолкая.
Слова были совершенно лишними. Гвоздики постепенно заносил снег. Я смотрел на надпись, выгравированную на надгробии, чувствовал вновь разрастающуюся пустоту внутри.
?Джон и Мэри Кейн, годы жизни: 1949-1999, 1951-1999?.
Часть могильного камня занесло снегом, но я наизусть помнил надпись, что была не видна.?Память о вас всегда с нами?.
В ушах зазвучали голоса родителей. Когда мы с Маркусом еще были детьми, я считал их практически богами. Всегда понимающие, строгие, но всепрощающие… Их не хватало и всегда будет не хватать. Однако помимо их голосов я услышал и другие: Маркус, дети, бывшие товарищи по играм, почти забытые солдаты, охранявшие место, рядом с которым мы тогда жили. Воспоминания из детства заполонили мою память против воли, и я закрыл глаза, направляемый их потоком.