О любовных романах и Афганистане. (1/1)
Ковальски сосредоточенно читает книгу, иногда поглядывая на спящего Рико, удобно устроившегося на его коленях. Он спит непробудным сном, так крепко и сладко, как не спал, наверное, со времён школы. И даже не храпит - вообще не издаёт никаких звуков, и учёному от этого слегка не по себе. В руках Ковальски находится роман в красивой, аккуратной, с гладкой поверхностью обложкой и мягкими страницами, которые учёный перелистывает с таким трепетом, с каким любящая мать не лелеет своего младенца. Вдыхает чудесный аромат книг - научные учебники нервно курят в стороне. Ковальски уже около двух месяцев тайно от всех читает книги про вечную любовь, страстные поцелуи и бессонные ночи, боль от расставания с близким человеком и прочую розовую ересь. Это... довольно приятное и занимательное дело, поскольку чтение подобного рода соплей отвлекают от вычислений, расчётов и тяжёлых миссий. Просто Ковальски - гениальный учёный-изобретатель, днями и ночами орудующий в компании бесконечных огне- и взрывоопасных веществ, колюще-режущих инструментов и прочей убийственной дряни, способной уничтожить если не весь штат, то Нью-Йорк точно, до костей мозга утомился в четырёх стенах и всего-навсего устал, и ему нужно срочно разрядить обстановку в своей забитой формулами и теориями голове.
Разнообразия ради, Ковальски пробовал снимать умственное напряжение крепким алкоголем. Но этот эксперимент, очевидно, не удался, когда в его лабораторию, как гром среди ясного неба, ворвался Шкипер с самым яростным видом из всевозможных яростных видов. Получив выговор, несколько нарядов вне очереди и настолько крепкий подзатыльник, что перед глазами всплыл чёртов Менделеев, Ковальски навсегда вычеркнул способ расслабления алкоголем из своего списка расслаблений. Следующим пунктом был массаж, но в Нью-Йорке невозможно было найти хорошего специалиста по разумной цене, а по мнению Шкипера, это лишняя трата денег, которые вечно уходили в некуда.
И тогда, после очередного неудавшегося эксперимента с новейшим модернизированным костюмом, смахивающим на костюм Железного Человека, Ковальски наткнулся на оставленную Рядовым розовую, вдоль и поперёк усыпанную сердечками и рогатыми лошадями книжку. - Лунороги! - верещал он тогда. Уродливые твари! - в ответ кричал Шкипер. Это подтолкнуло его на мысль, что чтение не научной литературы поможет отвлечься от всех забот. И он был прав, это действительно отвлекало. Рико бормочет что-то нечленораздельное - как обычно - и открывает глаза, сонно глядя на застывшего Ковальски.
- Что читаешь? - без особого интереса спрашивает Рико и потягивается. Футболка чуть подымается и обнажает низ живота, а Ковальски забывает обо всём на свете, любуясь красивым телом. - Да так, ничего интересного, - в тон ему отвечает Ковальски. Рико придирчиво осматривает сомнительную обложку с целующейся парой и перекатывается на подушку, одной рукой обнимая учёного за плечи. Тот расслабляется и продолжает чтение.
- Что-нибудь снилось? - по привычке спрашивает Ковальски. - Афганистан, - тихо говорит Рико и учёный на мгновение замирает, а сердце пропускает удар, - Мне снился Афганистан, - также тихо повторяет он. Рико мало что рассказывал о своём прошлом, и как бы Ковальски, Шкипер или Рядовой не пытались узнать от него подробности времён кровопролитной и затяжной войны, все попытки заканчивались неудачами. Только одно команда знала точно - годы, проведённые на войне, были не сахарные, и поле боя изменило Рико, сделало таким, какой он сейчас. Мрачный, неразговорчивый, с резкими переменами настроения и вспышками неконтролируемой агрессии. Причиной тому служила, конечно же, война, и спрашивать об этом после нескольких неудачных попыток как минимум глупо и бестактно. Тем более, неизвестно, не разозлит ли это его. Ночные кошмары начали мучить Рико ещё в самом Афгане, а после вывода войск они лишь обострились. После принятия его в команду Шкипера, подрывник сразу предупредил о его проблеме, но новоиспечённого командира это не волновало - они были хорошими друзьями, верными товарищами и просто близкими людьми, да и способности и знания Рико играли не маловажную роль. Он был лучшим в своём деле. Ковальски, как медик, давал ему снотворные, заваривал успокаивающую траву, советовал слушать медленную музыку, а не тяжёлый металл, который Рико слушал на полную громкость. Подрывник чаще всего отмахивался или открыто игнорировал просьбы принять лекарства. Тогда Ковальски настаивал, давил, и в конце-концов приказывал, аргументируя тем, что он, учёный, старше его по званию, и самочувствие непосредственного подчинённого в его руках. Только тогда, Рико, становясь хмурее тучи и зло глядя снизу вверх, послушно глотал предложенные таблетки - приказы старшинства подрывник выполнял беспрекословно, хоть и его вид кричал о том, что ему неприятно это делать. - Оу, - только и произносит Ковальски. Ему самому неприятно вспоминать те времена, но если у него спросят, какой период жизни был самым счастливым, он без колебаний ответит, что вторая половина войны и послевоенный период, когда они с Рико и Шкипером были ещё совсем молоды, творили всякую ересь, много пили и курили, Рико даже некоторое время плотно сидел игле, пока Шкипер не дал ему звездюлей, вступали в сомнительные контакты и вели абсолютно распутный образ жизни. Тогда Ковальски чувствовал себя более свободней, раскованней. Легко и непринуждённо. Как и Рико со Шкипером.
Конечно, теперешнее положение его нисколько не огорчает - он даже рад, что всё сложилось именно так. Их трио сохранилось, борется с преступностью. У Ковальски собственная навороченная лаборатория, у Рико целый склад оружия и боеприпасов, а Шкипер имеет многофункциональную кофеварку и Рядового, который стал ему как сын.
Ковальски не соврёт, если скажет, что счастлив.
Но то время, ту безбашенную молодость, проведённую бок о бок, плечом к плечу с Рико и Шкипером, он не забудет никогда. И до самой смерти будет считать её лучшем временем в своей жизни. - Хэй, умник, - говорит Рико и Ковальски смеётся. Первая фраза, сказанная Рико в Афганистане. Первая фраза, послужившая началом их общения.