XVI (2/2)
- Сердце знает горе души своей, и в радость его не вмешается чужой... - прошептал монах. - Спойте мне, княжна...
Вновь взявшись за пряжу, Елизавета,
утирала слезы и вспоминала песни, которые напевала в детстве ее мама. О чудных странах, о воинах, забыших дорогу домой, о радужном счастье и неисцелимом горе. А Гэбриэль, сомкнув веки, представлял себя одиноко бредущим среди вереска и вдыхающим аромат солёного моря.
Солнце на рассвете не грело своими лучами. Изумрудная, приглаженная ветром зелень, чистое, безоблачное небо, благоухающий цвет жасмина - ничто не приносило успокоения тем, кто оставался в крепости.
Только в рядах воинов царила воодушевленная торжественность. Валерий, чинно обходя двор, проверял готовность княжеской дружины к отходу. Молодые, разгоряченные сборами воины, уже успевшие попращаться с родными, терпеливо дожидались приказа. Облаченный в доспехи, Дракула вышел на ступени, сопровождаемый Ван Хельсингом.
- Будь с ней мил и аккуратен, - посоветовал князь. - Она не посмотрит на то, что ты рыцарь какого-то там Ордена.
Уголки губ Гэбриэля дернулись, но пересилить свою безутешность он никак не мог.
- Береги себя, - его слова перешли в шёпот, - если с тобой что-то случится...Лучезарно улыбаясь, Влад подозвал Валерия.
- Есть ли у нас несколько минут? Я бы хотел дать последние наставления Ван Хельсингу.
- Сколько угодно, Господарь, - с удовольствием растянул старик. - Я ещё не проверил фураж для лошадей.
Дракула, кивнув, приобнял монаха и бросил куда-то в сторону, так, чтобы слова не долетели до чужих ушей: "Пойдём, радость моя...".Обойдя деревянную церковь, они вышли в яблоневый сад, который обожали, без исключения, все жители княжеского подворья. Сейчас, как, впрочем, и всегда, здесь блуждало сладостное умиротворение.
- Сядь.
Гэбриэль, не смея возразить, послушно опустился. Дракула, сел рядом, так, чтобы они оказались подле друг друга, спиной к спине. Несколько минут оба молча созерцали красоту, окружившую и поглотившую их. Но Влад прервал блаженную тишину.
- Что ты видишь? - в его голосепослышалась взволнованная хрипотца.
- Я вижу...- монах вздрогнул оттого, что князь положил голову ему на плечо. - Я вижу залитую солнцем траву... Косые лучи, пронзающие кроны старых деревьев...- Запоминай, Гэбриэль... - шёпот Дракулы медленно растворялся в рассветном воздухе. - Запомни этот ветер, играющий на твоих устах... Эти тёплые лучи... Этот пронзительно-яркий свет... Потому что в них заключена вся моя любовь к тебе. Не имеющая границ... Не имеющая конца...
- Влааад, - Гэбриэль громко застонал и впервые в жизни по-настоящему заплакал.
Солёные слезы потекли ручьём по его щекам, и от стыда он закрыл лицо рукой.- Где бы ты ни находился, я найду тебя. Где бы ни был, я буду думать о тебе. Я вернусь, чего бы мне это не стоило, - в обещания князя заплеталась горячая, дьявольская нежность.Как бы Ван Хельсинг ни хотел, он не мог выдавить из себя слова, которые так хотел сказать. Он чувствовал себя глупым, слабым, больным мальчишкой, сквозь слезы и солнечный свет наблюдая, как Влад уходил.
"Не оборачивайся" -взмолился он, зная, что возлюбленный слышит его мысли. Увидеть его лицо было страшнее всех мук ада.