Глава 3. Откровения (1/1)
Я с чувством негодования и обиды вышла в душную ночь. До рассвета оставалась пара часов, и когда я села за руль своего маленького джипа, державшегося уже на последнем издыхании после двух аварий, я еще сильнее почувствовала усталость. В добавок в не успевшем остыть почти за целую ночь салоне было нечем дышать. Я опустила стекла на обоих окнах, но за ними не было ни дуновения. Заметив, что Тони уже завел машину, я решила не отставать, вставила ключ в положенное ему место и повернула, двигатель еле застрекотал. И ничего. Я застонала. – Серьезно?
Сделав еще одну тщетную попытку завестись, я стукнула кулаком руль. – Нет, ты поедешь, потому что я больше не сяду к этому гавнюку! – Я тоже, – пассажирская дверца открылась и на сиденье рядом оказался Адам. Я была так ошарашена этой наглостью, что мне не осталось ничего, кроме как снова повернуть ключ зажигания, и – о чудо! – двигатель зарокотал. Включив первую передачу и потихоньку отпустив сцепление, я поехала вслед за джипом, который вел направляемый Катриной Монтойя. Отражавшийся в зеркале заднего вида огромный фургон двинулся за нами. – Что Джек имел в виду? – падре, очевидно, решил удивить меня своей бестактностью снова. – А ты что, хочешь горячих подробностей, почему мой папаша решил поставить тебя в очереди на перепих со мной? Не успел хорошенько трахнуться до того, как стал гребаным святошей? – я вцепилась в руль, поглядывая то на дорогу, то на священника. Он молчал. – Что, словечки мои задели? Ну не переживай, я заглажу свою вину, могу отсосать тебе прямо в тачке! Папочка любит, когда в группе настоящие мужики!
И хоть на подходе был следующий поток грязной ругани, я все же заткнулась и поджала губы. Ренейт, ты перегибаешь палку. – Я совсем не это хотел сказать, – ну вот, теперь падре еще и чувствует себя виноватым, браво. – Черт, – я ударила ладонь по рулю, машина вильнула, но быстро придя в себя, я выровняла автомобиль на дороге, – Был парень в группе, Дерек, – заговорила я, не глядя на собеседника, – они с отцом были почти ровесниками, но недолюбливали друг друга, не ладили, не знаю, почему. Он был хорошим бойцом. Такой сильный, смелый. А тут я. Из монастыря вышла, мужиков толком не видела. Идиотка. Любовь, черт ее дери, – я усмехнулась, скорее нервно, – Джек чуть не убил нас обоих.
Адам молча ждал, пока я продолжу, я чувствовала на себе его взгляд. – А потом его покусали. У меня на глазах. Но я скрыла это ото всех, – я на несколько секунд повернулась к священнику, но ни отвращения, ни чего-либо подобного на его лице не увидела, а когда в глазах защипало, я перевела взгляд на огоньки впереди идущей машины. – Я сидела с Дереком до последнего. Мне не хватило сил пристрелить его, пока он еще был собой, а когда он проголодался… Я сбежала, – последнее слово я произнесла шепотом, я вообще впервые говорила об этом вслух, – Я спряталась. Он убил двоих наших ребят, парня из службы доставки и какую-то девушку на улице. Четыре человека погибло из–за меня.
Изображение впереди вдруг стало мутным. Я вытерла глаза. – Он не сможет отталкивать тебя вечно, – от слов Адама стало только хуже, но я подавила в себе желание снова излить на него свою злость. Я пожала плечами. Меня бросило в жар, несмотря на то, что сквозь окно бил холодный воздух. Я подперла руль коленом, стянула куртку и швырнула ее на заднее сиденье.
– Да, святой отец, я согрешила и буду гореть в аду. Хватит на него пялиться. Я сделала жалкую попытку повернуть руку так, чтобы Адам больше не видел здоровенный кривой шрам на моем запястье.***Два года назад Я заносила деревянный кол и била, снова и снова, темная кровь брызгала мне в лицо, а вампирша все скалилась, цепляясь за свою жалкую жизнь, и пыталась скинуть меня. По пыльному полу утопающего в затхлости и темноте дома нас обеих тащил толстый трос прямо навстречу палящему солнцу. Едва яркие лучи коснулись кожи вампирши, я откатилась в сторону по земле, и ее тело с треском вспыхнуло.
Я встала на четвереньки, переводя дух, в нос ударил резкий запах горящих волос и плоти. Тошнота подкатила к горлу так резко, что я не успела остановить этот позыв. Меня вырвало. Я откашлялась и отползла назад, спиной чувствуя взгляды нескольких ребят, высыпавших за мной на улицу. – Эй, всё, за дело! У нас мало времени, – я поняла, что отец обращается скорее к своим любопытным парням, чем ко мне, и осталась сидеть на земле. Все это было одной большой насмешкой над первой зачисткой, в которой отец позволил мне участвовать. – Тебе необязательно идти туда снова сейчас, – Монтойя подошел к догорающим останкам, зацепил ножом обугленный череп и зачем-то потряс им почти перед моим лицом, - во здоровенный, а? Ты молодец. Чувствуя, как приближается следующий приступ рвоты, быстро встала на ноги и поспешила отойти подальше. У меня дрожали колени, я спряталась за бронированным фургоном и села, прижавшись спиной к массивному колесу.
Больше всего на свете мне хотелось оказаться как можно дальше от этого места, от этого запаха почерневшего тела.
– Эй, детка, в чем дело? – я даже не заметила, как Тони оказался рядом, – Порядок? Я кивнула.
– Пора убираться. Я подняла глаза: солнце и правда клонилось к закату, я этого даже не заметила.
Искренне улыбнувшись, Монтойя помог мне встать, а потом, словно зная, о чем я думала, добавил: – Они не люди больше. Я кивнула еще раз. Спустя четыре дня нам снова подвернулась работа: дом, стоящий чуть не посреди пустыни – здесь на километры вокруг была только пыль и иссушенная солнцем трава. И Джек нутром чуял, кто внутри. Едва я спрыгнула из кузова фургона на землю, как почувствовала дрожь в пальцах.
Проклятый недосып.
Ни одна ночь с тех пор, как я впервые убила вампира, не принесла мне желанного отдыха. Стоило мне прикрыть глаза, хоть на мгновение, как в памяти вновь и вновь всплывало лицо этой девушки. Я будто чувствовала гнилой вкус ее крови на губах и слышала ее вопли. Уже к третьей ночи, кошмары так измотали меня, что сны и реальность смешались в моей уставшей голове в единое целое. В тот день Тони разрешил мне остаться на улице и взять на себя лебедку. Но каждый раз, когда на солнце горело новое тело, в горле оказывался мерзкий комок, который я едва сдерживала. Рука с пультом дрожала так сильно, что я боялась выронить его. Дрожь. Усталость и страх слились в моем теле и породили эту чертову нескончаемую дрожь.
Время близилось к часу ночи. В дешевом баре отеля в каком-то захолустье я вместе с ребятами высосала уже бутылки три какого-то низкопробного пива, надеясь, что алкоголь поможет мне, наконец, забыться. Но мои руки все так же дрожали. Как и все внутренности. Я вытащила из куртки Тони, висевшей на соседнем стуле, пачку сигарет, хотя знала, что он смотрит. Сгребла в охапку еще две бутылки пива со стола и пошла наверх, в свой номер. Один из парней, уже успевший крепко нажраться каким-то пойлом, присвистнул и закричал: ?Эй, Ренейт, что ты такая грустная?? В темноте комнаты я споткнулась о ножку кровати, одна из бутылок вылетела из моих рук и разлетелась вдребезги. Черт. Горячим густым воздухом в комнате было трудно дышать. Я откупорила бутылку и распахнула окно. На улице тоже было шумно: разговоры, смех, будто все в порядке.
Одного пива и половины пачки сигарет было мало, и я осушила мини-бар. Я чиркала и чиркала зажигалкой, пытаясь закурить в очередной раз, но серебристая Зиппо выскочила из непослушных пальцев, которые так и не перестали трястись. Я упала на колени и принялась шарить руками по полу, даже не пытаясь что-то разглядеть. Глаза закрывались, но стоило позволить этому случиться, как комната шла кругом, и мне снова казалось, что я вижу перед собой, как плавится и пузырится ожогами ее тонкая кожа, как рассыпаются пеплом волосы, а язык превращается в вонючий прах. Рука больно наткнулась на что-то острое. Черт, осколки. Я забыла. Я взяла этот неровный кусок стекла и, бросив поиски зажигалки, прижалась спиной к стене. Голова прояснилась в один момент. Я знала, что должна сделать, чтобы не видеть больше этого лица. Дрожь прекратилась. – Эй эй эй, детка, слышишь меня? Ренейт? Твою мать! Не уходи! Ренейт!
Я сделала безуспешную попытку поднять слишком тяжелые веки. Раздался резкий звук, похожий на треск разрываемой ткани. Рука заныла больше прежнего – кто-то к ней прикасался. Я ощутила что-то под собой и вдруг взлетела.
– Не умирай! Ты слышишь меня, Рене? Это был отец. Он нес меня на руках. Я, наконец, смогла открыть глаза, но все было мутным. Поток прохладного воздуха обволакивал мое лицо, я чувствовала под ребрами каждый удар сердца.
Я подняла руку и коснулась шершавой щеки Джека, оставив кровавый след. И этот след – последнее, что я увидела прежде, чем провалилась в темноту.*** – Осуди меня, – удивительно, но после того, как я разделила это дерьмо из прошлого с падре, настроение улучшилось, – осуди хоть чуточку. – Бог каждому… – едва Адам захотел начать эту тираду, я цыкнула на него и махнула рукой. – Вот не нужно! Бог тот еще засранец! Впрочем, как и люди.