Весенняя война. Глава VIII: Вейверфронтский исход. (1/2)

"Война, бушующая сейчас на многострадальной земле Олении ярко демонстрирует звериный оскал чейнджлингского империализма. Королева Кризалис, которая штыками реакционной военщины учинила кровавую расправу над чейнджлингским рабочим движением, сейчас намерена поработить и ограбить оленийский народ. Её генералы и фельдмаршалы сейчас продвигают не что иное, как хищнические интересы финансовой верхушки Чейнджлингии, всеми силами поддерживающей тираническую и реакционную диктатуру Кризалис.

Монархический режим Олении оказался неспособен бороться с подготовленной и вышколенной армией агрессоров. Король Йохан Дьявулен, как и его генералы, проявили глупость, недальновидность, халатное и безразличное отношение к собственному народу и стране. Оленийская элита уже спасается бегством в соседние государства, в то время как рабочие и крестьяне выносят все ужасы и тяготы войны, страдая от обстрелов и бомбёжек, под тяжёлым копытом захватнических орд.

Но главная вина за кровопролитие лежит не только на плечах Кризалис и стоящей за ней корпоративно-военной клики. Эквестрия, сильнейшая буржуазно-демократическая держава, правительницы которой на словах ратуют за пресловутые "гармонические ценности", на деле не придают значения преступным действиям озверевших чейнджлингских орд. Молчание и бездействие эквестрийских принцесс дорого обойдётся не только Эквестрии, но и всему остальному миру."Из заметки северянской газеты "Правда" о Весенней войне. Несмотря на резкое осуждение бездействия Эквестрии, в Сталлионграде в это время так же мало интересовались отдалённым от республики конфликтом. Причиной этому была относительно недавняя отставка генсека Альтидии и начавшаяся борьба в партии борьба за власть.***Морской ветер обдувал усталое лицо, придавая бодрости. Солдаты построились в длинные колонны-очереди, некоторые из них суетились и сновали по пляжу. Многие были без оружия, без шинелей, без форменных портупей и знаков различия, всё это было брошено, потеряно или выменяно на еду и иные вещи. На фарватере бухты стояли корабли Вейверфронтской эскадры: броненосец "Хьортланд", лёгкий крейсер "Эндрёкт" и четыре эсминца, помимо них была целая вереница гражданских судов всех классов и размеров. Портовые причалы были разбомблены вражеской авиацией, в порту бушевало пожарище.

— Быстрее! Быстрее! — Кричал Йоаким Эклунд, маленькая горстка бойцов, оставшихся от его батальона мастерила плот из того, что попалось под копыта. Когда-то он командовал отрядом в несколько сотен штыков, но за две недели непрерывного отступления они почти все погибли, либо отбились от части и сгинули где-то на дорогах, среди отставших и потерявшихся.За солдатами постоянно прибывали всё новые и новые шлюпки, олени расставались с последней тяжёлой амуницией, лишь бы уместиться в них. Офицеры запрещали бросать оружие, тяжёлые портупеи, но их осталось немного и они не могли за всем уследить. Когда переполненные лодки оказывались неспособны отплыть от берега, морякам приходилось выталкивать за борт лишних пассажиров, это сопровождалось перепалками и благим матом. Все понимали: шлюпок на всех не хватит, как и кораблей. Из разрушенных городских домов и складов тащили всё, что может плавать: брёвна, доски, брус, даже автомобильные покрышки. Отряды умельцев сколачивали из этого плоты, среди них и была группа Эклунда. Эвакуация длилась уже второй день, вражеские войска должны были скоро нагрянуть, а на берегу оставалось ещё около половины всех тех солдат, кто смог пробиться в Вейверфронт.

Матти прибежал из города с несколькими длинными и широкими досками, видимо выломанных из половицы разрушенного дома.

— Смотрите, что я принёс, герр майор! — Проговорил он запыхаясь. Казалось, только ему среди этого столпотворения удавалось сохранить весёлость и оптимизм.— Молодец! Тащи ещё! — Выпалил в ответ Эклунд, бросившийся помогать своим бойцам с плотом.

— Не беспокойтесь, мы от...

— ВОЗДУХ!!! ВОЗДУ-У-У-Х!!! — Полный ужаса крик заставил денщика осечься. Эклунд тут же поднял глаза вверх: они шли с северо-запада, девять чёрных точек на фоне сине-серого неба.

— Ложись!!! — Крикнул майор изо всех сил, надеясь что его услышат. Кто-то бросался на песок и закрывал голову копытами, кто-то вырвался из колонны и бросился бежать, началась суматоха, они были здесь как на ладони. Сквозь гомон терявшей организацию массы прорывались окрики и приказы командиров, но они уже мало что могли сделать. Всё это заглушил гул моторов и вой сирен, на пляж посыпались бомбы.

Земля задрожала, Эклунд зарылся носом в песок, сжал зубы и закрыл глаза. Вдруг, рядом ударило что-то тяжёлое: фонтан песка сначала поднялся, а потом опустился ему на голову. В уши ворвался чудовищный писк, олень почувствовал, как по щекам стекает что-то горячее. Несколько других таких же ударов послышались в отдалении, на смену им пришёл звук вспахиваемой очередями земли, а потом всё стихло.В ушах ещё звенело, но ни гула моторов, ни свиста бомб уже не было слышно.

Он тяжело встал и открыл забитые песком глаза... Всё слилось в жуткое месиво: пляж, солдаты, море, город, всё двоилось, троилось и текло, свет резал глаз, будто солнце светило отовсюду. Йоакима повело, голова кружилась и сильно болела, лицо всё в песке и крови, шедшей из ушей. Ноги дрожали, бил озноб, он вот-вот должен был упасть, но сделать этого ему не дали:— Майора Эклунда контузило!.. — Донёсся до его покалеченных крик верного Матти. После этих слов майор потерял сознание.

***— Разведка доложила о вражеских мото-разъездах в полутора сутках пути от города. Солдат слишком много, их не переправить за полтора дня... — Мантельхейм ходил по комнате, дымя сигаретой. Он вызвал на разговор полковника Сконсона, командира городского гарнизона. — Так что вам придётся как-то сдерживать вражеские силы.

— Полиция вооружена винтовками, реально задействовать несколько старых броневиков. Старшие курсы морского и военного училища так же могут быть поставлены под ружьё.

— Бросите в бой юнкеров? — Мантельхейм остановился и пристально посмотрел в глаза Сконсону.

— Иначе не получится, герр маршал. — сдержанно проговорил полковник, тупя глаза в пол. Повисло короткое молчание. Тикали часы, телефон и радио молчали, никто уже здесь не ходил. Штаб уже эвакуировался, Маршал тоже собирался покинуть город, но перед этим хотел отдать свой последний приказ.

— Вы готовы бросить на верную смерть юнцов, но готовы ли погибнуть сами? Вейверфронт падёт, это решённый вопрос, самое большее что могут сделать ваши подчинённые — выиграть несколько часов... — Наконец сказал Мантельхейм, глядя куда-то в стену. Он не осуждал полковника и не подбадривал его, это скорее были размышления вслух, будто в этой комнате был он один.

— Это так. Мораль низкая, полиция разбегается кто куда. Пришлось прибегнуть к казням, чтобы остановить это. Юнкеров же слишком мало и они-то точно не выдержат.

— Я даю вам добро делать всё, что вы считаете нужным для того чтобы выполнить мой приказ. — заключил Маршал. — Не теряйте самообладания, когда над нашей страной развеется мрак, вас запомнят как героя, спасшего десятки тысяч жизней.

Сконсон нервно сглотнул, кивнул и отдал салют. Мантельхейм ответил своим салютом и покинул помещение.

Совсем недавно кончился авианалёт. Колонны и оцепления пляжа снова выстроились Выделенные команды оттаскивали убитых и искали раненых. Мимо маршала прошмыгнуло двое санитаров, на их носилках лежал контуженый олень в звании майора. Мантельхейму было не до этого, он торопился. Его ждал катер, успевший перевезти штаб на "Хьортланд" и вернуться.

Когда пал Эстског и фронт армии начал разрушаться, он всё для себя решил. Он освободил себя от присяги Дьявулену, который итак мечтал извести старого маршала. Пусть лучше он спасёт то, что осталось от армии, чем продолжит воевать за бездарного и мнительного короля. Фактически, он стал предателем, но эта мысль сейчас беспокоила Мантельхейма меньше всего.

***— Радиографируйте в штаб группы А. моя дивизия, согласно плану операции, выступает с целью сходу овладеть городом Вейверфронт. — Генерал-майор Кресп диктовал донесение радисту, который сидел за своим аппаратом и выстукивал морзянку. Его полевой штаб расположился на одной из господствующих над городом высот, отсюда он мог лично вести наблюдение за своими войсками. Основные силы ещё были в походе, но один из полков и вся дивизионная артиллерия уже были развёрнуты. Генерал намеревался взять город с налёта, не тратя лишнего времени на подготовку. Данные разведки говорили о слабости вражеского гарнизона, а масса эвакуирующихся солдат вряд-ли была способна оказать сопротивление.

— Герр генерал-майор! Телефонограмма из штаба Тианхольмского полка! Они готовы выступить, ожидают начала артподготовки! — Доложил один из штабных телефонистов.

— Пусть выступают с её началом, я распоряжусь.

***Рота Агриаса занимала позицию в лесополосе на краю поля, за которым условно начинались пригороды Вейверфронта. Солдаты тихо болтали и посмеивались, усталость от той грязи и слякоти начала проходить. Приморские районы Олении разительно отличались от глуши приграничных территорий. Здесь было много асфальтовых дорог, привалы и ночлеги теперь почти всегда происходили в жилых домах, на нормальных кроватях. Погода стала стремительно улучшаться. Казалось, что чем дольше они идут на юг, тем лучше становится погода, разрешили даже снять шинели и перейти на летнее обмундирование.

Это всё наложилось на полный успех, достигнутый на фронте и вот уже только что проклинавшие всё на свете перевёртыши спокойно и с юмором обсуждали, чем кто займётся после занятия города. Не хватало только раненых, что лежали в госпиталях, да убитых, которым было уже всё равно на славу и почёт.

Вот сзади забухали гаубицы. Короткая передышка закончилась.

— Рота! Вперёд! — Скомандовал гауптман, поднимаясь с земли и увлекая их за собой. Для этой войны уже выглядело архаично, чтобы командир роты шёл впереди, поэтому Агриас вскоре отошёл за цепи своих взводов.

Они прошли поле, миновали несколько фермерских усадеб и загородных поместий, вот-вот должны были выйти к промышленным кварталам на западной окраине города.А артиллерия тем временем молотила по единственному месту, куда был смысл стрелять. Батареи 11-й дивизии обстреливали пляж, с которого эвакуировались оленийские войска.

***Часы отбили одиннадцать утра, когда в штаб полковника Сконсона стали приходить донесения о том, что противник надвигается на город в боевых порядках. Он ожидал этого, но на несколько часов позже одиннадцати утра. Всё обещало рухнуть в одночасье, олень бросился к телефонному аппарату:

— Соедините меня с северо-западным полицейским участком! — Рявкнул он в трубку. Потянулось драгоценное время, наконец с того провода ответили.

— Полковник Сконсон?

— Да! Поднимайте своих по тревоге, вас скоро будут атаковать! Чейнджлинги перешли в наступление! — Последовала ещё одна пауза, полковник уже хотел прикрикнуть на подчинённого, но тот вовремя опомнился:— Понял вас, выдвигаемся на перекрёсток Алдара.

Услышав утвердительный ответ, полковник так же вышел на связь с другими частями городской полиции. Везде ему отвечали утвердительно. Наконец, он потребовал соединить себя с бронеотрядом, в который входило несколько устаревших броневиков. На этот раз молчание длилось дольше, трубку поднял какой-то незнакомый голос:

— Герр… Полковник?

— Кто это говорит?!

— Старший механик, Трувор Свярд.

— Где делся ваш командир!?

— Он... — Голос в трубке замялся.

— Что он?! — Негодовал Сконсон.

— Он исчез, герр полковник! — Наконец выпалил машинист.

— Ты теперь за главного?!

— Да.

— Всё, выдвигайтесь на перекрёсток Алдара, поддержите полицейских из северо-западного участка.

Вновь молчание, каких-либо звуков по ту сторону тоже не слыхать.

— Герр полковник... Большая часть наших броневиков пришла в негодность, кто-то залил какую-то дрянь в бензобаки и моторы. В пригодном состоянии осталась всего одна машина.

— Исполнять приказ! — Совсем разозлившись крикнул Сконсон, бросая трубку.

Глубокий вдох, затем глубокий выдох, он приводит себя в порядок. За напускной яростью скрывается страх: что он навоюет таким войском, а вдруг на них идёт целая дивизия? Так или иначе, полиция была оповещена.

Сконсон вышел из комнаты, в коридоре его уже ждал старый отставной офицер, назначенный командовать отрядом курсантов сухопутного офицерского училища. Звали его Феликс Турссон.

— Где юнкера?

— Ждут во внутреннем дворе, герр полковник. — в уставной манере отозвался Турссон. — Куда направляетесь?

— Хочу лично осмотреть участки действий, не верю я телефону. Посыльных нет, сами понимаете.

— Понимаю, тут делать нечего. — Прокряхтел Феликс, когда они спускались по лестнице в прихожую.

На улице стоял строй солдат, а вернее, солдатиков. На них были светло-серые, почти белые шинели, вооружены они были несколькими старыми эквестрийскими пулемётами и винтовками с примкнутыми штыками.

— Батальо-он! Напра-а-во! — скомандовал Турссон, курсанты чётко выполнили приказ. Подполковник Турссон с несвойственной старикам прытью занял позицию во главе колонны.

— За мной! Бегом марш! — И отряд покинул внутренний двор, их было чуть больше двух сотен, все кто явился в назначенный час. Сконсон проводил их взглядом, а потом быстрыми шагами вышел из двора и двинулся по улице.Горожане запирались в своих домах, улицы Вейверфронта пустели. Сконсон шёл к тому самому перекрёстку Алдара, крупному скрещению дорог на северо-западной окраине города. Оттуда ждали нападения, туда стягивали всё, что могли.

Вдруг, из-за поворота выскочили какие-то фигуры: они мало напоминали уличную шпану, даже издалека и в тени они выделялись своей выправкой. Сконсон замедлился и начал всматриваться в бегунов, вдруг его поразила мысль: "Неужели это полицейские? Кому ещё мотаться по улицам в таком нарядном виде?" Он не хотел верить своим глазам, но это были они. Полковник видел, как на бегу эти трусы рвали с себя знаки отличия, вдруг один из них остановился и одним движением буквально содрал с себя портупею с кобурой, на другом её уже не было...

— Стоять! — Завопил офицер, вставая на задние и готовясь выхватить пистолет. Но его не стали слушать, бывшие служители закона и неудавшиеся защитники города перемахнули через улицу и шмыгнули в тёмный переулок.

Сконсон продолжил свой путь, но ему вскоре начало встречаться всё больше и больше беглецов, на уличной брусчатке валялись винтовки, кепи, пуговицы и ремни. Полиция, на численность которой должна была опереться хрупкая оборона, струсила и разбегалась. Откуда-то донёсся единичный выстрел и обрывки красочной матерной тирады, видимо оставшиеся в себе офицеры пытались привести подчинённых в чувство, но что они сделают?..

Отчаяние брало над полковником верх. Он с самого начала сомневался в боеспособности полиции, и его сомнения оказались правдой. Кто-то специально распалял панику в городе и сейчас это сыграло свою роль. Всё рушилось, скорее всего они не смогут оказать какое-либо сопротивление врагу. Бежать некуда, все генералы уже сбежали на корабли, а на оставшихся на берегу солдат им трижды плевать. Чейнджлинги пройдут по улицам как на параде, а что он? Пойдёт сдаваться в плен? Нет, этому не бывать! Все вокруг предатели и трусы, на него свалили всю ответственность, Мантельхейм освободил себя от присяги Йохану, так отчего же ему не сделать так же?! Сконсон сел на скамейку, ему внезапно стало очень тяжело идти.

— Маршал... Мантельхейм… Приказал мне делать всё, что я считаю нужным. — Громко проговорил Сконсон, расстёгивая свою кобуру. Вдруг к горлу подступили слёзы, но полковник смог сдержать. Он отвалился на спинку скамейки, вынул из кобуры свой пистолет, приставил ко лбу и нажал на спуск.

***— Вы поняли меня?

— Так точно, герр подполковник. Пройти по этой улице, все грузовые автомашины — экспроприировать, при отказе и сопротивлении — угрожать оружием...

— Вот и выполняйте. У вас есть тридцать минут.

Группа юнкеров быстро отсалютовала и двинулась по одной из отходящих улиц. Остальной отряд продолжил двигаться к перекрёстку Айдара. Он был уже совсем близко, там должны были находиться силы полиции и броневик, но ни того, ни другого там не оказалось.Небольшая горстка полицейских курила, сидя у мешков с песком, которыми укрепили перекрёсток. На земле валялась гора мусора, некогда бывшего элементами полицейской формы. Бронемашина так же не подоспели на помощь.

Турссон был спокоен, будто не произошло ничего необычного.

— Что, разбежались? — Спросил он у старшего полицейского как бы уже зная ответ. Тот даже не утрудил себя словами, просто кивнул, не вынимая папиросы изо рта. Подполковник тоже не был сильно расстроен по этому поводу.

— Первая рота — на правую сторону, вторая — на левую! Огонь по моей команде, залпами! — Начал распоряжаться капитан. Курсанты быстро и без разговоров выполнили приказ. Сзади послышалось тарахтение двигателя, вскоре к перекрёстку подъехал грузовик с отправленным на его поиск отрядом.

— Больше не нашли, герр подполковник!— Этого тоже хватит. Один у машины, остальные — на позиции!

Копыта простучали по старой брусчатке, юнкера укрылись за мешками с песком, формируя подобие шеренги. Воцарилось молчание и тяжёлое ожидание. Наконец, из-за домов показалась плотная цепь тёмно-серой пехоты. Это были чейнджлинги. Они не катили с собой лёгких пушек, пулемётчиков так же не было видно в первых рядах. Они шли быстро, не ожидая встретить кого-либо, считая что дело уже сделано. Однако, они ошибались.— Батальон! Залпом! Пли! — Прогремел приказ Турссона.

Раздался треск ружейного залпа, забили юнкерские пулемёты. Чейнджлинги сразу увидели их, но что-то предпринять не успели.

— Заряжа-ай! Пли!... Заряжа-ай! Пли! — Кричал офицер, и его подчинённые не прекращали огня. Противник вскоре залёг и начал отстреливаться, над головами засвистели пули, но дисциплинированные курсанты держались твёрдо. На какой-то момент показалось, что им удастся удержать перекрёсток, но вдруг с фланга начали прилетать пулемётные очереди.

— Нас обошли! Отходим! — Скомандовал подполковник, увлекая свой отряд назад. В перестрелке было серьёзно ранено несколько оленей, их погрузили в грузовик и отправили в городскую больницу. Юнкера отходили назад, перейдя с залпов на частый, "моросящий" огонь.