Весенняя война. Пролог: Последний мирный день. (1/2)
"Любимая Ааму, пишу тебе с тоской на сердце.
Вот уже три дня мы роем траншеи, офицеры заставляют нас работать весь день, а иногда даже ночью. С той стороны границы тишь да гладь, из наших окопов ничего страшного не видно. Ходят слухи, что один капитан запретил солдатам своей роты идти в увольнение, хорошо что я успел! Был в деревне, выпивал с товарищами. Встретил там одного солдата-пограничника. Он был очень нервным и сильно налегал на водку, я пытался отговорить его, но он был очень высокомерен ко мне — кадровые солдаты не очень ценят нас, призывников. Офицеры тоже не любят нас — гоняют порой за пустяки, а порой и ради пустяков. Видели недавно в небе чёрный самолёт, кружил над нашими позициями как большой отъевшийся комар. Мой товарищ хотел выстрелить в него, но наш лейтенант дал ему по лицу, накричал и сказал, что война ещё не объявлена и нечего тратить патрон.
Любимая Ааму! Как же тоскую по своей студенческой каморке в Вейверфронте, ведь живём мы здесь на снегу, дожде и ветре. Батальон стоит в большом селе, название которого я, дорогая, ни в коем случае не должен раскрывать тебе. Дома в ней пусть и поизносились, зато жители очень добрые. Они нас подкармливали, а офицеры любили захаживать к местным самогонщикам и местным молодкам, но сейчас мы уже там не появляемся — наш дом теперь в холодных окопах, которые мы сами себе роем. Окопы выходят славные, крепкие, но мне они напоминают рвы, куда сваливают мертвецов.Когда всё обойдётся, и я уволюсь из армии, я обязательно к тебе вернусь. И я надеюсь, что дальше всё у нас сложится как подобает.
Ответ от тебя согреет меня лучше самого горячего костра.Твой Нильс."
Письмо оленийского солдата своей невесте, задержано армейской почтовой службой, и отправлено в архив в апреле 1008-го года.*** Свет электрической лампы падал на стол, заваленный различными картами. Пару часов назад на аэродром вернулся самолёт-разведчик, сделанные им снимки дешифрировали, перерисовали и множеством копий отправили в штабы.
— Вот по этой гряде холмов проходит их главная позиция. На передних скатах засекли сеть стрелковых ячеек, видимо это их предполье. На обратном скате ясно различимы капониры для орудий или миномётов, там же находится их запасная линия. Они явно не будут опираться на пограничные заставы, их расположение крайне невыгодно для обороны. Мы сможем овладеть ими без серьёзного сопротивления... — Майор Альшпис водил указкой по карте, на которой был обозначен район наступления батальона: силы Альшписа растягивались менее чем на два километра, войска группы А, под командованием генерала Ларинкса стояли плотной компактной массой против сплошной линии укреплений, прикрывавших подходы к Вейверфронту, Эстскугу, Сиддлу и иным городам юго-восточной Олении. 11-я пехотная должна была атаковать на западном фланге вражеской группировки, смять вражеские части и произвести фланкирующий обход оленийской линии. Предстояли тяжёлые бои против окопавшегося врага. На "Линию Мантельхейма" бросали пехотные части, без поддержки танков и танкеток, которые были полностью переведены в группу Б генерала Фарникса, сосредоточенную в Тианхольме для нанесения главного удара на Манти — Триммелевского "Удара Серпом", который должен был рассечь оленийские коммуникации и дать возможность свободно наступать вглубь северной и западной Олении, а так же на Хьортланд — оленийсую столицу.
— Разведчики засекли множество маршевых колонн, тянущихся к их линии. Они до сих пор не собрали все войска. Завтрашнее наступление должно стать внезапным для них. Некоторые укрепления выглядят свежими, и большая их часть никак не замаскирована. — Продолжал Альшпис. — В рамках общего плана наш батальон должен выступить в три часа утра и с боем занять пограничные заставы. В три-тридцать начнётся артподготовка по главной и запасной позициям противника. За время артподготовки мы должны сконцентрировать силы рот в этих рощах, и в четыре-двадцать пять ударить в нескольких наиболее ослабленных районах вражеской обороны. — Указка Альшписа очертила несколько тёмных пятен, которыми обозначались рощи. Дальше начиналась свежая вырубка — следствие активной подготовки оборонительного рубежа. В этой вырубке вполне могли затесаться вражеские передовые заставы. Несмотря на формулировку "занять с боем", пограничные заставы оленей в принципе не подавали признаков жизни. — Имейте ввиду — оборона на обратном скате холма может оказать серьёзное сопротивление. После занятия окопов третьей линии сделаем паузу и перегруппируемся, затем двинемся дальше, по направлению на город Экскуг. — Указка проследовала тонкой змейкой по единственной асфальтовой автодороге, ведущей к этому городу. Так же на карте было отмечено несколько просёлочных дорог. — Для обеспечения дивизионной логистики следует овладеть всеми сёлами и высотами, что находятся у дорог или на их скрещении. В ближнем тылу противника есть несколько крупных деревень, авиаразведка показала, что там так же идут приготовления к обороне. Командование ждёт, что мы прорвём главную линию за два-три часа, и далее овладеем этими пунктами в течение остальных суток. — Альшпис наконец отвлёкся от карты и оглядел собравшихся: гауптманы его полевых рот внимательно смотрели на него и на карту местности. Ему бы следовало бросить нечто вроде: "Я верю в вас", но он просто коротко кивнул, получив в ответ такие же кивки.
— Вы свободны, отправляйтесь к ротам, воодушевляйте личный состав. В полночь выходим на передовые позиции.— Так точно! — Почти хором ответили офицеры, отдавая салют.
Среди них был и Агриас: он внимательно слушал инструктаж и изучал составленную по снимку карту. Его взгляд то и дело цеплялся за тёмные пятна рощ и лесов: от своих цугфюреров он знал об опасности оленийских снайперов и вообще о том, что они умеют организовывать ловушки и засады. Снимки с самолётов демонстрировали свежие незамаскированные позиции, колонны идущих к фронту солдат, лихорадочные приготовления... к такой очевидной и традиционной обороне? Это выглядело очень странно, в это верилось с трудом. Тем не менее, гауптман надеялся что даже в случае какого-нибудь оленийского фокуса его бойцы не растеряются.
Рота расположилась в относительно крупном хюренском селе. (дивизию недавно перебросили из Кальскога в Хюрен, ещё более дикий и слабозаселённый край.) Штаб роты расположился в большом доме старосты. Остальные части батальона располагались в нескольких других, близких друг к другу поселениях.— Я был на инструктаже, в штабе батальона. — Агриас сидел за столом в гостиной старосты, рядом с ним сидели его взводные и гауптфельдфебель. — Вот карта местности со всеми пометками, наша рота выступит в центре батальонного построения, мы будем на острие.
— Не нравится мне это всё... — Мрачно протянул Каринкс. — Олени — хитрые твари, точно попробуют подловить нас.
— Я тоже так думаю, поэтому все должны держать ухо востро, и я надеюсь, что вы это мне обеспечите.
— Обеспечим, герр гауптман. — Смеясь ответил Пейтис.— Оленийская армия разлагается и тухнет. — Презрительно бросил Карриан, рассматривая карту. — Организация засады требует наличия опытных боевых офицеров и достаточно храбрых солдат, а у них, судья по всему, таких нет.
Никто ничего ему не ответил, только молчаливый и дотошный гауптфельдфебель сокрушённо покачал головой.— Ясно, вас я выслушал. Стройте роту. — Агриас встал, и вышел на улицу: улица не сильно обрадовалась его появлению, и внезапный порыв апрельского ветра чуть было не сбил с него фуражку.
Более ста бойцов выстроилось на широком пустыре близ села, служившем роте аналогом плаца.
— Солдаты и офицеры! — Запальчиво и громко проговорил Агриас, выходя перед строем своих солдат. — Завтра, вы пойдёте в свой первый бой! Противник крепит свою оборону, но его линии не смогут сдержать вас, солдат самой лучшей, самой храброй, самой дисциплинированной армии в мире! Сражайтесь храбро за Королеву и Отечество! И помните — враг труслив, но коварен! Он попытается расставить нам западню, но многие из вас уже знают его в лицо, и могут вывести его на чистую воду — так бейте его без страха! Не жалейте этих рогатых шельм, пусть поплатятся за обман и подлость, проявленную к нашей Родине!