Неожиданный приказ. Пролог: Отпуск. (2/2)
— Да и я этому вовсе не рад.
Чейнджлинг пошёл к столовой, где сейчас ужинали его родители. Туда вёл коридор с несколькими дверями в комнаты. Здесь было действительно более тесно, чем в ульевой квартире, но среди всех этих громадных и просторных форм теснота действительно вызывала удовольствие.
Вот и дверь столовой, Агриас тихо открыл её и вошёл в помещение. За столом сидел Агриас-старший и его матушка. Эссенция уже была выпита, сейчас они просто общались между собой, обсуждая последние заявления Королевы.
— Здравствуй, офицер. — Проговорил Агриас-старший, обратив внимание на своего сына. Эти слова звучали спокойно: в них не было ни отеческой любви, ни радости воссоединения. В них было другое, куда более важное и желанное для гауптмана — в них было уважение, уважение как к равному.
— Здравствуй, отец. — Со смущением и тревогой ответил Агриас, выдерживая на себе взгляд отца, ставший теперь ещё и взглядом коллеги.
— Ну садись за стол, раз пришёл навестить нас. — Агриас-старший улыбнулся, видимо от излишней эмоциональности своего отпрыска. Агриас-младший легко воспринял этот жест и вскоре уже сидел в кругу своей семьи. Ему дали выпить эссенции, но лишь для того чтобы хорошенько расспросить.— Знаешь ли, мы волновались. — спокойно начал Агриас-старший. — От тебя почти не было писем, да и в послевоенный отпуск ты не приехал, хотя обещал.
— Мои обязанности не позволяли мне отлучиться, нашу дивизию направили в округ Сикаруса, оттуда очень сложно вырваться в отпуск. Асилус был у вас?
— Да, он заходил вместе с твоей старшей сестрой на прошлой неделе, скоро у него снова будет увольнительный. Агриннис порой переезжает к нам на очень долгое время. Их материальное положение вполне приемлемо, но муж почти всё время проводит на службе. Они волновались за твою судьбу, неужели у вас всё было настолько плохо со связью? Мне в молодые годы не довелось побывать на болотах, но там довольно глухо, насколько мне известно.
— Сикарус в последнее время расширяется, только едет туда всякий сброд. Наш батальон стоял почти на болоте, до улья там не очень далеко, только дороги плохие и разбитые, добираться себе дороже. Виноват конечно, но я думал в первую очередь о своём подразделении.
— Подразделение — это то, за что ты отвечаешь головой. — серьёзно подметил Агриас-старший. — Даже мы не так важны для тебя, как твои солдаты.
Мать Агриаса-младшего утвердительно кивнула, поддерживая своего мужа. Немалая часть её жизни в браке прошла в ожидании, но она понимала важность офицерской должности. Генералы, фельдмаршалы и полковники имели более свободный график, для них не было проблемы в том, чтобы навещать семью, но с офицерами средними и младшими всё обстояло иначе. Средние и младшие офицеры это те, без кого армия не сможет воевать, их лямка почти так же тяжела, как и солдатская. Поэтому Агриас-старший уже не воспринимал своего сына так тепло, потому что жизнь молодого гауптмана уже практически полностью отделена от их жизни. Он теперь идёт своей дорогой, родители сделали для него всё что могли.
— За своё подразделение я могу поручиться, замечательные солдаты. Вы слышали о фантайнской дивизии?
— 11-я фантайнская? — переспросил отец. — Это одна из новых?
— Да, меня командировали туда весной 7-го. Это пехотная часть смешанного состава.
— То есть собранная из уроженцев разных областей? Странный шаг, но понятный... Это ведь ваша дивизия брала Вейверфронт?
— Да, наша. — Гауптман расплылся в гордой улыбке.
— Тогда понятно, почему ты так ручаешься за солдат. Видать, тианхольмские бауэры хорошо дерутся?
— Там не столько бауэры, сколько ветераны оленийской интервенции. Стрелянные воробьи, лучше солдат найти трудно. Да, были у нас и молодые призывники, они в основном прибывали из других ульев. Драка была серьёзная, не без трудностей и потерь. На нашем направлении олени были биты во всех делах.
— Мне случалось говорить с офицерами, воевавшими в Олении. С их слов, война уже больше не станет прежней, а то, что в чём ты участвовал — нечто новое— Если это не офицеры пехотных дивизий, что находились под командой генерала Ларинкса, то нет смысла с ними разговаривать. Они не воевали, они выигрывали. Все эти танкисты и мотострелки спокойно зашли врагу в тыл, пока мы прорывали Линию Мантельхейма и сражались с вражеской гвардией под Эстскугом.
Агриас-старший не стал что-то говорить своему сыну на этот счёт. К тому времени уже давно нужно было ложиться спать. Воссоединение прошло тихо и спокойно, впереди была ещё неделя отпуска. Агриас планировал встретиться с Асилусом и Агриннис, а так же поискать своих старых товарищей из юнкерского училища, заодно научившись ориентироваться в этом новом Везалиполисе, или хотя бы в одном его центре.
***Время пошло своим чередом, но Агриасу казалось, что оно летит подобно свету и утекает подобно воде, льющейся через крупное сито. На следующий же день после приезда, гауптман поехал на квартиру Асилуса, адрес которой ему подсказал отец. Товарища там не оказалось, зато его встретила сестра.
— Ты сильно изменился, братец. — Задумчиво и грустно сказала Агриннис, пригласив его за стол.— Таков груз моей ответственности. Воинская присяга сейчас имеет надо мной высшую власть. — Печально ответил Агриас, наполняя стакан эссенцией.
— Ох уж эта присяга... Разве всё сейчас настолько серьёзно, что вас так отрывают от семей и домов? Мой муж служит во дворце, мой отец объединял страну, но почему мой брат вынужден нести службу в глуши, будто бы ожидая неведомо чего? Разве сейчас не время, чтобы жить в мире? Наша страна развивается и процветает, никто больше не подумает покушаться на нас, так ведь? К чему всё это? Все твердят одно и то же, будто бы они слепы и глухи, почему это так тревожит?Агриас посмотрел на Агриннис тяжёлым многозначительным взглядом: её мысль была здравой и справедливой, только кому теперь она была нужна?.. Трудно было поверить, что хоть кто-то в этом угаре смог сохранить трезвость и силы для того, чтобы высказать своё недоумение, пусть и в узком кругу. Молодая, умная и добрая, но до чего наивная чейнджлингка! Он знал правду и давно с ней смирился, ему уже казалось, что все вокруг уже понимают, к чему всё идёт, но это откровение… Оно просто обезоруживало.
— Агриннис… — гауптман виновато потупил глаза. Дальше он говорил с длинными паузами. — Прости за всё, чем я задеваю тебя в лучших чувствах, но это всё не в моей воле. Разве ты не понимаешь, "К чему это всё?".
— Я не могу этого понять, братец, но меня гложет дурное предчувствие. Мама и папа стареют, ты же пропадаешь в неведомых странах, рискуя вовсе не вернуться. Когда-то ты был так близко к нам всем. Помнишь, как ты приехал из Хурорнда?
— Помню. — тепло улыбнулся Агриас. — Тогда я подумать не мог, что всё так обернётся...
Встреча с сестрой была для чейнджлинга мукой. Он не мог рассказать ей всех причин своего отсутствия и своего молчания. Вернее мог бы, но его грызли страх и стеснение, будто бы ворот его кителя сдавливал ему глотку, не давая говорить. В поезде гауптман думал о том, что сейчас выложит родным и близким свои терзания и позволит себя судить, но оказалось, что он слишком для этого слаб. Дни шли, дни проходили, а Агриас цу Гардис всё никак не мог собраться. Вместо этого он слонялся по гостям, посещая былых однокурсников и сослуживцев, всё откладывая и откладывая серьёзный разговор со своей семьёй.
Наконец, Агриас отважился. В предпоследний день своего отпуска, перед самым отъездом обратно в Сикарус, он решил устроить так, чтобы Агриннис приехала к матери и отцу. Встреча была назначена на ужин, всё должно было случиться вечером. Гауптман понимал, что судьбу его в любом случае будет решать начальство, но всё равно считал нужным выговориться и решить своё внутреннее противоречие.А пока, до вечера ещё оставалось время. Офицер решил пойти в одно из местных заведений, где так же собирались офицеры воинских частей. Кабак славился хорошим шнапсом и живой музыкой, которая иногда исполняла даже не совсем разрешённые композиции.
Очарование старого "Муравейника" было уже не вернуть, да и былые юнкера уже давно не были задорными мальчишками, сочинявшими стишки и памфлеты. Многие курсанты сейчас служили вдали от Везалиполиса, не зная и не помня своего былого братства, кто-то из них и вовсе лежал в могиле, засыпанный влажной оленийской землёй...
Агриас сидел за столом, с интересом наблюдая за игрой местных музыкантов. Он вовсе не собирался много выпивать, одной рюмки ему было достаточно. Его собеседникам оказался танкист-диртрисиумец из какой-то свеженабранной танковой дивизии. Это был молодой парень, не успевший поучаствовать в кампании против Олении. Он был не очень умён, либо просто не считал нужным вести умных разговоров тогда, когда нужно было просто отдыхать и расслабляться. Танкист имел отличное чувство юмора, а шнапс делал его шутки ещё смешнее и задорнее. Гауптман же строил из себя старика-ветерана, пытаясь продемонстрировать диртрисиумцу свой опыт в военных делах. "Этот молодняк будет рвать вражеские линии и шагать по вражеским городам. Нас, пехотинцев, уже не берут в расчёт..." — печально думал гауптман, смотря на свежее и молодое лицо своего собеседника.
Пришло время уходить, назначенное время близилось. Агриас тепло распрощался со своим новым знакомым и вышел из кабака, направляясь к ближайшей автобусной остановке.
— Гауптман Агриас цу Гардис из 2-го батальона 11-й пехотной дивизии, это вы? — Из-за спины внезапно послышался чей-то голос.
— Да, это я. — Агриас обернулся и увидел чейнджлинга в военной форме, судья по погонам и манере выражаться этот перевёртыш происходил из ординарцев, назначенных за каким-то важным лицом либо штабом какого-то крупного соединения. Такие офицеры часто были несколько высокомерны и придавали своей работе излишнюю важность.
— Вас ждут по адресу Хеерштрассе-143. Явитесь туда немедленно, с семьёй попрощаетесь в письменной форме.
"Попрощаетесь в письменной форме?" Что это значит? Что от него хотят? Как и должно происходить в подобных ситуациях, Агриас почувствовал страх и тревогу. Однако, ординарец видимо действительно принадлежал к какому-то серьёзному начальству, так что противиться он не мог. Гауптман встал по стойке "смирно" и отдал салют:
— Так точно! Сейчас же выдвигаюсь на адрес Хеерштрассе-143!