Глава 9. Путь домой. (1/1)

Сокджин сидел на стуле, недалеко от плачущей Хвамин, и был полностью погружен в свои мысли. Что ему стоит сделать? Может ли он чем-то помочь? Да, он не любил лезть в чужую душу, он не нанимался кому-то психологом или другом, но что-то внутри него зашевелилось, что-то начало подавать признаки жизни. Возможно, это его растаявшее сердце, которое наконец начало биться? Сокджин много лет забивал в себе всякие чувства, жизнь научила его не пытаться кому-то помочь. Русал знал, что если копнешь слишком глубоко — самому станет больно. А Сокджин итак натерпелся. Скоджин не хотел вновь чувствовать ответственность, переживания за кого-то, как в детстве, когда он все время, как самый настоящий хен, сдувал с Тэхена пылинки. Точнее, он просто боялся. Самый длинный и сложный путь в жизни — это путь к самому себе. И сделать этот чертов первый шаг было для Сокджина слишком ответственным решением. Это означало разрушить все прежние устои, это означало стать совсем другим, а Сокджин был не готов. Но отчего-то его рука потянулась к Хвамин. На секунду засомневавшись в том, стоит ли, Русал глянул в сторону Намджуна, который, к слову, изучал какие-то бумаги. Поэтому Сокджин просто встал с места и побрел в сторону графина с водой, стоящего на отельном столе, в углу кабинета.— Держи, — как-то даже слишком холодно произнес он, протягивая Хвамин стакан с водой. Та, немного успокоившись, подняла на доктора заплаканные глаза, дрожащими руками перехватила стакан и благодарно кивнула. Может, ей показалось, а может Сокджин действительно старался на нее не смотреть, а потом шумно сглотнул. Вообще-то это было довольно мило с его стороны, но отчего-то Хвамин не чувствовала себя полностью спокойно. Она явно ждала чего-то другого, но не получила. Сокджину почему-то было больно от того, что было больно ей. Раньше он был именно таким — чувствительным к другим. Точнее, к Тэхену. Просто потому что тот всегда был слишком наивным, чистым и светлым ребенком. ?На самом деле Тэхену тоже не девяносто, ему двести лет, как Намджуну, но ты знаешь, что возраст тут штука относительная, и если для Вампира 200 лет — это расцвет юности, то для Мумии — солидный возраст?, — объяснил он Хвамин по дороге в кабинет директора. Тогда все встало на свои места: Сокджин родился немного ранее Тэхена, а потом семейство Русалок получило первенство в управлении Миром Тьмы. Родись Тэхен лет на 20-30 раньше, он бы стал правителем. Но его родителей это не останавливало, они твердили сыну, что тот должен отобрать у Сокджина власть любым способом, в то время как Тэхена это совсем не интересовало. К тому же, этот самый Сокджин стал для Тэхена ближе самой матери, так что даже мысль о том, что ему придется отбирать у законного наследника престол, Вампира не радовала. Родители потому то и сменили ему дату рождения, убавив возраст ребенка на сотню лет — Тэхену нужно было поступить в Олдерик, потому что влияние образования в этом кампусе на социальный статут сильно выросло. И теперь Тэхен был 90-летним мальчишкой, когда в сущности, ему было почти две сотни.— Я должен сказать вот еще что, — после столь затяжной паузы, Намджун наконец продолжил, — в библиотеке кампуса вы ничего не найдете. Все здесь зачистили Русалки, да и школа не место для таких серьезных бумаг.— Я знаю, где нужно искать, — отозвался Сокджин, на что получил недоуменный взгляд Хвамин. А вот Намджун сразу все понял и без лишних объяснений, кивнул и сказал:— Я организую нужные бумаги. Можете выезжать хоть прямо завтра, но больше недели я вам не дам, — Сокджин коротко кивнул и вновь встал с места, чтобы покинуть наконец кабинет.— Мун Хвамин, — обратился доктор к Зомби, — за мной.— Снова? — переспросила она. Признаться честно, Хвамин устала уже бегать за ним туда-сюда, — а как же Хосок-хенним?— Я разберусь, — заверил ее Намджун. Кабинет Сокджина был все таким же необычайно светлым. На столе, в горшке, красовались все те же нежно-лиловые цветы. Но вот сам Сокджин явно был другим. Что-то в нем изменилось, что-то определенно случилось с этим доктором. Наверное, где-то на уровне подсознания, Хвамин понимала что на самом деле Сокджин просто прячет свою натуру под слоем непробиваемого льда. И, в какой-то степени, учитывая условия его жизни, это решение было правильным. Сам Сокджин тоже это понимал: встреча с Тэхеном, знакомство с Хвамин — все это как-то повлияло на него. Настала пора вернуться обратно, стать наконец самим собой рядом со своими товарищами.— Зачем ты опустил руку? — спросила Хвамин, усаживаясь на кушетку, с которой она, кажется, уже успела сродниться.— Если бы я коснулся его, он был помнил, что это был приказ послушания. А мне не нужно, чтобы кто-то еще знал, что я Русал.— А так Хосок не вспомнит? Ты ведь сказал ему: ?Стой?.— Не вспомнит, потому что подумает, что это твой газ его усыпил, и он просто упал. Уж Намджун постарается ему это внушить, — Сокджин расхаживал по кабинету туда-сюда, то и дело останавливаясь около шкафчиков с медикаментами, что-то ища.— Хорошо, тогда.. Куда мы поедем? Я так понимаю, есть еще какая-то библиотека, в которой мы сможем найти необходимые бумаги.— Именно так. Это исследовательская библиотека моей приемной семьи. Точнее, она находится там, где я жил, — Сокджин повернулся к ней.— Приемной семьи?— Да, они были врачами. Научили меня всему, что знали сами. В их городе как раз-таки и были проведены исследования лекарства от вашей инфекции. И, предугадывая твой следующий вопрос, скажу сразу — я понял это, как только увидел на бумаге особую печать, — Хвамин кивнула, понимая, что на данный момент ей особо сказать нечего. Это было странно. Вообще-то Хвамин до жути болтлива и иногда даже назойлива, но в новой обстановке и с новыми людьми она как-то странно себя чувствовала. И теперь, когда вроде бы Ханна стала ей подругой, Чонгук был в нее влюблен, а Тэхен активно набивался в приятели, все изменилось. ?Кажется, адаптация в обществе прошла успешно?, — про себя посмеялась она и встала с места.— Твоя семья.. Хочешь увидеть их? — Хвамин почувствовала какую-то свободу. Собственно, а что такого? Если Сокджин позволяет себе лезть в ее личные дела, то почему она не может? Тем более, узнать, как жил этот Русал все это время, было до жути интересно!— Очень хочу, — честно признал он и вдохнул, чтобы продолжить. Но потом обернулся в сторону Хвамин и почему-то замолчал, будто испугавшись, стоит ли говорить это ей, а через пару секунд продолжил, — я беру с собой необходимые медикаменты на случай, если ты вдруг поранишься. Ты единственная Зомби в этом кампусе, и я подозреваю, одна из немногих Зомби в своем закрытом городе, которая хоть немного ищет справедливости. Я ведь прав? — Хвамин кивает ему в ответ, потому что Сокджин прав всегда, когда дело касается психологии людей. То ли это профессиональный навык доктора, то ли врожденная проницательность — кто бы знал. Но нельзя было отрицать, что Сокджин понимает других часто гораздо лучше, чем они сами себя понимают. И это, кажется, было заразно, потому что Хвамин кожей чувствовала, что Сокджин хочет что-то сказать, но не говорит по каким-то ему одному известным причинам. План поездки был довольно небрежным, составленным наспех. Отсутствие Сокджина итак бы толком никто не заметил, а вот насчет Хвамин Намджуну пришлось серьезно подумать. Не принято тут ученикам с официального разрешения директора уезжать на неделю посреди учебного года. Тут пределы кампуса то только на выходных разрешают покинуть. Написав в отчете что-то вроде ?семейные обстоятельства?, Намджун отложил лишние бумаги в сторону и снова принялся размышлять. Намджун также, как и его отец, был человеком чести и справедливости. Слово свое он держал, доводил дела до конца, был преданным и надежным соратником. А уж когда речь заходила о защите чьих-то нарушенных прав, Намджуна вообще уговаривать долго не приходилось. Не то чтобы он был слишком правильным — свои скелеты есть у всех — просто Намджун считал своим долгом помогать слабым. Так его воспитали, и он совершенно не был против этого. На самом деле, поначалу слышать, что Намджун убил своего отца, было больно. Он молчалив, а потому мало кто даже слышал его голос. Да и ученики видят его не так уж и часто — обычно Намджун завален бумагами и документами. Отца его действительно убили, но сделал это не Намджун, а.. Русалки. Конечно, сам он знать наверняка этого не мог, но все улики, найденные Намджуном, вели именно к этому выводу. Старший Ким тоже копался в деле Русалок и лекарства от инфекции Зомби. Он почти узнал истину, но Русалки, прознав это, убили его. Из общей массы бумаг уцелели только некоторые документы. В том числе и этот самый результат исследований, который [Намджун уверен!] отец защищал ценой своей жизни. Чудом остались нетронутыми еще некоторые бумаги. Которые, к сожалению, не имели серьезной ценности. Видимо, поэтому Русалки не стали их уничтожать. Но в любом случае, Намджун понимал, что сам его отец бы не справился точно. Не смотря на его смерть, все шло слишком хорошо. Да и Намджуна никто почему-то не беспокоил. Он зовет Юнги своим личным чудом, и доверяет тому все, что может. Доверял еще до своего рождения. И оба они чувствуют себя по гроб друг другу обязанными. ?Моя первая жизнь была по-настоящему ужасной, — как-то начал Юнги, сидя в кабинете с Намджуном за чашкой кофе, — Меня звали Agust D, и я только и делал, что убивал людей, пытаясь насытиться их душами. Выполнял любые их прихоти и брал за это невообразимо огромную плату, — Демон горько усмехнулся и как-то отчужденно, будто бродя среди своих воспоминаний, посмотрел в сторону, — а потом, когда я отчаялся, потерял себя и действительно устал, появился твой отец. Такой же потерянный, но живой, в отличии от меня. Он был способен чувствовать, да еще как! Черт возьми, уговорил меня охранять твою жизнь ближайшие двести лет.— Не говори, что ты жалеешь, — Намджун улыбнулся.— Я искал спокойствие и стабильность, как я могу жалеть? Сначала он просил охранять тебя до конца твоих дней, но ты знаешь, что это как-то слишком долго, а одной его души в уплату не хватило бы. Мы сошлись на двух сотнях лет. А потом.. мне правда жаль, — Юнги покачал головой и сочувствующе посмотрел на своего друга. Тот снова улыбнулся.— Он умер, защищая свои принципы, и я рад, что ты был рядом, чтобы защитить меня. Ты даже стал учителем ради того, чтобы я, ученик этого кампуса, всегда был перед твоими глазами. Признаться честно, я польщен.— И так я стал Мин Юнги, мирным и всеми любимым преподавателем музыки и искусства. Так началась моя вторая жизнь.— Что теперь? — как всегда, статно и выдержанно, спросил директор кампуса, — началась третья?— Именно, — Юнги задорно кивнул головой. И действительно, сейчас Демон не был похож на того безумного и кровожадного Agust D, которым он был изначально. В тоже время, на спокойного и отчужденного Юнги он тоже теперь похож не был. Он стал улыбчивым, более мягким, и каким-то живым. Для того, чтобы справиться со своей болью ему понадобилось целых пять сотен лет.— И кто ты теперь?— Suga, — ответил он, — Agust D наоборот, отбросив D и T.— Значит, Шуга.. Символично. Становишься своей противоположностью и выкидываешь из памяти ужасное прошлое, — Намджун поставил кружку с кофе на стол, — рад познакомиться, Мин Шуга?. И сейчас Намджун сидит в своем кабинете, перебирая очередные бесполезные бумажки и думает о том, что все-таки Юнги в Хвамин не ошибся. ?Она зайдет дальше, чем ты или твой отец. Я должен помочь ей. Это будет моей третьей жизнью и, вероятно, последней?.*** Ехать Хвамин и Сокджину пришлось отдельно, чтобы никто ничего не заподозрил. А потому автобусом раньше выехал Сокджин, чтобы ожидать Хвамин уже в ближайшем городе. Им даже пришлось переодеться, а Сокджину — надеть маску. Ну, вдруг люди его отца опять объявятся? ?Отсюда едем вместе. Автобус туда ходит не часто, людей в нем обычно немного?, — предупредил Сокджин, когда они стояли на остановке. Дорога была довольно длинной, но за все время в пути ни Сокджин, ни Хвамин, не вымолвили ни слова. И если Хвамин это напрягало, то Сокджину было явно не до разговоров. Он был далеко в своих мыслях. Русал не был там больше полсотни лет, скитаясь от города к городу в поисках Чонгука, своего сводного младшего брата. И если о родине, Центральном Городе, Сокджин вспоминал с отвращением и страхом; о эльфийском небольшом поселении Русал вспоминал с благоговением и трепетом. Приемная семья была для него ближе родной. Были ?мама? и ?папа? — своих родных он звал только ?мать? и ?отец?. Тут все было по-другому. Тут он рос в любви и заботе, никого не волновала его родословная, внешность, статус. Никто не решал за Сокджина, что ему делать. В этом месте он получил много, как бы ни было странно, настоящей родительской любви. Им интересовались, спрашивали его мнение и искренне хотели узнать, как он себя чувствует по тому или иному поводу. Здесь Сокджин нашел понимание. Эльфы и ведьмы были отличными лекарями, так что Сокджин быстро выучился у родителей этому искусству. Он был потрясающе талантлив и быстро все запоминал, а потому уже в возрасте примерно лет 150-160 покинул отчий дом, едва узнав о существовании сводного брата. Скандал на весь Мир Тьмы тогда разразился нешуточный. ?Как это так? У правителя ребенок на стороне?? — восклицали из-за каждого угла все, кому не лень. Все это власти позже списали на слухи, но Сокджин знал, что отец его не так прост. И если он не остановился на Сокджине, то, очевидно, попробует воплотить свои мечты через Чонгука. ?Вот же больной ублюдок!? — шикнул он себе под нос и с силой ударил по стене пустого автобуса. Кондуктор, которая мирно посапывала, прикрывшись газетой, вдруг проснулась, а Хвамин, слышавшая его реплику, дернулась от неожиданности. Она с опаской нагнулась вперед так, чтобы видеть его лицо, и от удивления прикрыла рот руками. Из обычно холодных, недоступных, далеких темных глаз сейчас шли самые настоящие человеческие слезы. А на прекрасном лице отпечаталась непреодолимая тоска и боль.— С-сокджин? — Хвамин непроизвольно коснулась его плеча, — ты плачешь?