Глава 7. Быть Сиреной. (1/1)

С Хосоком было проще, чем с остальными. Он не требовал внимания, не просил уделять ему время. Хвамин проще всего было рассказать все именно ему. Библиотекарь предпочитал общество книг, и вообще был мало заинтересован людьми, их проблемами и переживаниями. Хосок был потрясающим слушателем, хотя часто ему было действительно все равно на то, что ему говорят. Он не задавал лишних раздражающих вопросов, не лез с такой ненужной сейчас жалостью, Хосок не был тем, кто будет читать тебе нотации и раздавать направо и налево советы. Хвамин могла рассказать ему все, даже называя имена, и Хосоку все еще было бы все равно. Но какие-то нормы такта и чувство, будто их могут услышать, запрещали Хвамин вдаваться в какие-то подробности. Она просто сказала библиотекарю все, как есть, без лишних никому не нужных уточнений.— Впервые я прибыла в кампус месяц назад. Сдала экзамен и вновь уехала домой, ждать результатов. Тогда я не думала, что все будет именно так, — Хвамин выдохнула, сжимая в руках кружку с горячим травяным чаем, заботливо заваренным Хосоком для нее, — в первую же неделю на меня напали в коридоре общежития, как бы странно это не звучало, я могла погибнуть из-за своей царапины. Мне повезло, что Юнги-сонбенним оказался неподалеку, — Хвамин осторожно коснулась своей щеки рукой. Нащупала пластырь и вновь выдохнула, погружаясь все глубже в свои воспоминания, — я умудрилась подпортить отношения с доктором, упасть в обморок, а потом сбежать из палаты. Неплохое поведение для еще не начавшей учиться студентки, да? — Хвамин издала смешок, посильнее укуталась в плед и вжалась в кресло, а затем продолжила, — в первый день учебы все шло своим чередом, не считая того, что я нарушила правила комендантского часа, покинула общежитие сегодня ночью и отправилась в библиотеку, — она подняла на Хосока глаза, тот отвлекся от книги. Сначала Хвамин показалось, что Хосок ее вовсе не слушал, но он вдруг ответил:— Я знаю, видел тебя.— Да? А..— Сокджина и Тэхена тоже, — Хосок пожал плечами, — не беспокойся, меня не особо волнует, что они тут делали, так что я не собираюсь кому-то их выдавать.— С-спасибо, — кивнула Хвамин, в ответ получив его улыбку, — я тоже застала их здесь. Узнала то, что не должна была знать. А сегодня.. Сегодня вообще был какой-то кошмар. Сначала я увидела плачущего Тэхена, потом — поссорилась с Ханной, а позже вообще узнала, что Чонгук влюблен в меня, и что он не тот, за кого себя выдает. Моя голова буквально взрывается от количества полученной информации, что никак не связано с уроками в кампусе. Куча событий, и все это за неделю, я схожу с ума! — Хвамин схватилась за голову и почти заплакала от отчаяния. Она правда места себе не находит и действительно не знает, что со всем этим делать. Хвамин плачет навзрыд какое-то время. Она правда устала, вымоталась эмоционально. Этому стрессу нужен был выход, пусть и такой, который выставляет ее еще более слабой перед другими, перед Хосоком. Он не лезет к ней в душу, не задает наводящих вопросов, не пытается утешить. И Хвамин благодарна, потому что это именно то, что сейчас ей нужно. Она не хочет чувствовать себя еще более жалкой и беспомощной. Хосок лишь наливает новую кружку чая и толкает ее по столу в сторону Хвамин.— Пей, — коротко приказывает он, и Хвамин слушается.— Хосок-сонбе.. — она запинается, вспоминая, что тот просил ее не обращаться к нему официально, если Хвамин это стесняет, — Хосок, — увереннее говорит она.— Да? — он делает глоток из своей кружки.— Ты.. — обращаться к нему неофициально было довольно просто — Хосок располагал к себе, внушал доверие и был таким близким, будто бы разницы в возрасте и не существовало вовсе, — Почему ты улыбаешься? — библиотекарь почти подавился, услышав этот вопрос. Он бил прямо в сердце, попадал прямо туда, куда Хосок не хотел бы, чтобы кто-то лез. Он понимает: Хвамин говорит не о конкретном времени и месте, этот вопрос общий, относящийся к Хосоку в целом. И не только к нему. Почему-то Хвамин видела в Ханне и Хосоке схожие черты.— Потому что с улыбкой не так больно, как без нее, — он отставляет кружку в сторону.— Но ты ведь знаешь, что это не так? — Хосок готов провалиться сквозь землю! Конечно, он знает. На самом деле все это лишь иллюзия и заблуждение. Казаться сильным для всех, когда на самом деле тебе до ужаса больно — это самое страшное, что может произойти с человеком, — твои глаза выдают тебя. Это не мое дело, но.. Я знаю, может, тебе не нужна моя помощь.— Спасибо, Хвамин, я и правда не нуждаюсь в помощи, — Хосок перебил ее и вновь улыбнулся, — но я не могу не удовлетворить твое любопытство. Я и сам человек, который заинтересовавшись, вряд ли будет спокойно спать, не узнав всё, — он задумался, кажется, подбирая нужные слова, — ты права, я несчастен, — спокойно начал Хосок, — сирены-мужчины в принципе несчастны.— Почему? — Хвамин свела брови к переносице.— Мы чем-то схожи с Русалками. Сирены — это некое их ответвление. Если выставлять значимость самых распространенных рас в Мире Тьмы от самых важных, до самых низших, то можно сказать так: сначала идут Русалки, затем — Вампиры, Сирены, а далее — Демоны, Ведьмы, Оборотни, Мумии, Невидимки и Зомби. Но хоть мы, Сирены, и похожи на Русалок, мы так же абсолютно разные. Например, Русалки отлично поют, как и мы, но отличие в том, что пение Русалок куда сильнее пения Сирен. Оно действеннее, надежнее. Если в бою столкнуться Сирена и Русалка, которые будут пытаться убить друг друга, заворожив песней, то Сирена проиграет. Если, конечно, Русалка не будет слишком молодой и неопытной.— Поэтому Русалки на верхушке иерархии?— Именно. Но это не все. Русалки красивы и Русалы тоже, с Сиренами же все иначе. Мужчины-Сирены красивы, а вот женщины.. По-настоящему уродливы, — от этих слов мурашки пробежали по коже, — если Русалки ревнивы, то Сирены — завистливы. Они завидуют Русалкам, их красоте, они завидуют мужчинам-Сиренам. Завидуют и не знают меры в своей мести. Если в обществе Русалок уважение к мужчинам все же есть, то Сирены используют нас, как ресурс для размножения, не более.— Это ужасно! — ахнула Хвамин, прикрыв рот руками, — но вы же можете сопротивляться, зачаровать их пением!— Не можем. Мужчины-Сирены не умеют петь. Все, что мы можем так же хорошо, как женщины — это обращаться в полу-зверя с крыльями и летать. И мы живем примерно на 200 лет дольше, — теперь настала очередь Хосока погружаться в свои мысли, — ну и, если говорить совсем уж честно, женщины-Сирены плотоядны, они не могут прожить без людского мяса и охоты, а мужчины — могут. Мы едим обычную пищу, и с нами все в порядке.— Я не знала всего этого, — честно и не без стыда произнесла Хвамин.— Ты не могла знать, о таком предпочитают не писать в книжках. Даже я, прочитавший их больше тысячи, не нашел еще ту, которая рассказывала бы о чем-то, касающемся высоких классов, достаточно честно. Все лишь смазанные полу-достоверные факты, которые трудно назвать таковыми, — Хосок вновь пожал плечами. Кажется, будто для него это что-то такое естественное и обыденное, но на самом деле Хвамин осознает, что разворошила его чувства, что на самом деле Хосоку очень больно. Хвамин стало безмерно его жаль. Он пытался сам справиться со своей болью, своей ненавистью, Хосок натягивал на лицо улыбку, надеясь, что никто не заметит этой пугающей разницы. Хвамин знала, что не может, просто не имеет права вмешиваться. Хосок дал ей понять, что не нуждается в помощи, что он не хочет ей открываться. Она не может заставить его, да и не хочет. Просто если Хосоку вдруг понадобится помощь, Хвамин будет рядом.— Тогда, месяц назад, когда мы впервые встретились, — вдруг начала она, — ты обещал мне прогуляться по кампусу, но так и не составил мне компанию, почему?— Ах, прости, я совсем тогда замотался, — было видно, что Хосок не договаривал, — прогуляемся? Парк кампуса буквально сиял от улыбок прогуливающихся по нему студентов. День был необыкновенно теплым даже без солнца, легкий ветерок мягко гладил по щекам, путался в волосах, а потом вырывался в последний момент и игриво сбегал. Сидеть под грузными деревьями, на траве, не было особого настроения, потому единогласно Хосок и Хвамин решили добраться до лавочек в центре парка. Пусть Хосок и был потрясающим слушателем, но так же с ним было потрясающе комфортно молчать, прогуливаясь по вымощенной светлым камнем дорожке мимо клумб с яркими распустившимися цветами. Неспешно они добрались наконец до скамеек, многие из которых были заняты. Хвамин даже заметила на одной из них Ханну.. С Тэхеном? Хвамин остановилась и протерла получше глаза, но картинка не плыла, не исчезала, Ханна все так же сидела рядом с Тэхеном, они чем-то мило беседовали.— Хочешь поговорить с ней? — будто прочитав ее мысли, высказался Хосок. Хвамин медленно кивнула головой. Она и правда хотела примириться. А раз Ханна сейчас с Тэхеном, может быть, она уже не злится? — я подожду здесь, — сказал Хосок и занял свободную скамью. Хвамин благодарно кивнула.— Ханна, — позвала ее Хвамин, когда подошла ближе. Подруга обернулась на нее, в розовых глазах сверкнул огонек озорства.— О, Хвамин! — Ханна воодушевленно вскинула руки вверх, а потом, соскочив со скамейки, кинулась на подругу с объятиями. Хвамин растерялась, — как раз о тебе говорили, — она отстранилась и посмотрела на Тэхена, а потом снова на Хвамин, — прости меня, я.. Сделала поспешные выводы и посмела сомневаться в тебе, — Ханна понурила голову, — но Тэхен~и все объяснил мне! — Вампирша слегка покраснела. Это могло значить лишь одно — Тэхен знает о ее чувствах, иначе объяснять тут было бы нечего.— Тэхен~и? Оу, — Хвамин была все еще немного растеряна. Ох уж эта милая приставка к имени,— ты тоже прости меня. Мне стоило быть более открытой с тобой, — Хвамин улыбнулась и получила от подруги улыбку в ответ. Сейчас не такую вымученную и натянутую, как обычно, сейчас Ханна улыбалась по-настоящему.— Тэ, долго еще ждать тебя? — откуда ни возьмись появился Чимин, явно чем-то раздраженный. Хотя, что греха таить, он всегда таким был.— Да, я уже закончил, — Тэхен встал со скамейки, — было приятно увидеть тебя, Хвамин, — он легко поклонился, — еще увидимся, — на этот раз он обратился к Ханне, а затем спешно удалился.— О, меня ждал Хосок, — вспомнила Хвамин, обернулась, оглядывая все окружающие скамейки, но Хосока нигде не было видно. Это ее насторожило. Он ведь сказал, что будет ждать ее.— Хвамин? Все в порядке? — Ханна положила руку на ее плечо, подруга растерянно обернулась.— А, да, идем.*** Первая неделя учебы выдалась действительно очень насыщенной, зато следующие две тянулись как-то долго, скучно, не происходило совершенно ничего интересного: Чонгук все так же искоса поглядывал на Хвамин, та все время старалась уделять Ханне, и, уважая чувства своих друзей, с Тэхеном особо много не общалась. К слову, Тэхен не был в обиде, потому что его друг, Чимин, новыми связями Вампира был явно недоволен. Хотя иногда Хвамин казалось, что этот Оборотень недоволен всем. Чимину явно нужно было много времени, чтобы к кому-то привыкнуть, кого-то принять. Он давно разучился быть общительным и открытым, и сам притом не помнил, почему именно. А потому общаться с ним для Хвамин было чем-то невозможным, особенно, если Тэхена не было рядом. Обработку почвы и подготовку Чимина к дружбе Хвамин оставила как раз на Тэхена. Тот был к Оборотню ближе всех, а значит, имел на Чимина большее влияние. Хосока Хвамин тоже не видела довольно давно. И, в какой-то степени, даже винила себя за то, что не пошла тогда искать его, когда он вдруг внезапно исчез из парка. Особого предлога идти в библиотеку ей и не нужно было: во-первых, они с Хосоком довольно близки; во-вторых, найти повод заглянуть по учебе или даже просто так было, не сложно. Но что-то ее удерживало. Хвамин думалось, что Хосоку она просто надоела, наскучила, что она слишком много говорила о своих проблемах тому, кого они не волновали. Масло в огонь подливал тот факт, что он уже буквально два раза нарушил свое слово: когда предложил Хвамин прогуляться и не пришел, и когда сказал, что будет ждать ее, но снова куда-то исчез. Притом, в первый раз он явно соврал, не желая объяснять причину. Стоя напротив тяжелой дубовой двери, Хвамин мечется меж двух огней: наведаться к нему или все же отступить? Рациональными и в тоже время абсурдными кажутся ей оба варианта, но Хвамин все же находит в себе силы толкнуть дверь, и входит. Библиотека встречает ее прохладным воздухом, насквозь пропитанным запахом книг. Наверное, именно благодаря Хосоку Хвамин смогла полюбить их так сильно. Все же, когда видишь рядом человека, зажженного какой-то идеей, сам невольно вдруг загораешься к этой идее интересом. Уроки кончились довольно давно, а потому все те, кто обычно занимались после учебы, уже ушли по домам. Библиотека официально закрывалась в 20:00, но Хвамин прекрасно знала, что двери в нее всегда открыты, потому что Хосок буквально живет здесь.— Все еще читаешь ее? — обратилась Хвамин к Хосоку, оперевшись всем телом на стеллаж с книгами. Она одним взглядом указала на книгу в его руках.— Да, обычно, на такие книженции уходит несколько дней, но я уже недели две не могу сосредоточиться, — честно признает библиотекарь, откладывая книгу в сторону. Он нервно трет переносицу, пытаясь собраться с мыслями.— Ты снова нарушил свое обещание, — констатировала Хвамин, — я правда настолько назойлива?— Учитывая то, что ты вот так заявляешься после закрытия.. — Хосок посмотрел на нее. Хвамин была готова взорваться, — шучу. Не бери в голову, это не из-за тебя.— А из-за кого?— Ты такая любопытная, — он усмехнулся. Сейчас Хосок выглядел иначе. Обычно, он бесконечно вежливый и учтивый, собранный, строгий, а сейчас он совершенно развязный, немного грубый и явно измученный. Хосок правда устал.— И все же.— Это из-за Чимина.— Что? — глаза Хвамин округляются. Она почти чувствует, что это совершенно не то, куда ей стоило бы соваться, но за время пребывания в кампусе ее любопытство отчего-то особенно обострилось, а лезть в чужие дела и раскрывать чужие тайны стало почти привычкой, — причем тут Чимин?— Ох, это долгая история, — было видно, что Хосок явно не хочет говорить и уже жалеет, что заикнулся об этом. Но Хвамин была бы не Хвамин, если бы не воспользовалась моментом — сейчас Хосок слишком уставший и разбитый, чтобы отказывать ей. Ему нужно высказаться, поэтому она пробует снова:— У меня много времени, — Хвамин присаживается на стул, — расскажешь?— Ты ведь не отстанешь, да? — он шумно выдыхает, — хорошо, но ничего интересного ты не узнаешь, — Хвамин кивнула и довольно улыбнулась, — Чимин Оборотень, а они, как ты знаешь, живут стаями. Мы, Сирены, тоже живем большими поселениями. Так мы долгое время были соседями поселения Оборотней, среди которых был он. ?Чимин~и, осторожнее, ты можешь пораниться, — предупреждал мальчика юноша, сидя около высокого старого дерева, многочисленными ветвями тянущегося к небу. Они часто гуляют тут. Хосок вообще слабо помнил, как познакомился с ним. Вроде, он как-то гулял по общему лесу и наткнулся на него, плачущего возле этого самого дерева, — мне придется снова успокаивать тебя, если ты начнешь плакать.— Я обещал, что больше не буду, хен! — Чимин насупился, что выглядело бесконечно мило. Обижающиеся дети в принципе милашки. Хосоку сразу виделся его младший брат. От воспоминаний о нем, сердце больно сжималось в груди. Чана давно нет в живых, добродушные Сирены убили его, посчитав непозволительно красивым для мужчины. Казалось, это что-то обычное в их среде, но Хосоку было очень больно: от потери близкого человека, от слез собственной матери, от своей беспомощности перед убийцами. Хосок не мог им противостоять, как бы не хотел. Поэтому он часто гулял по лесу в одиночестве, пока однажды не встретил этого мальчишку. Именно Чимин привил Хосоку любовь к книгам. ?Я знаю, что взрослым может быть скучно с детьми, поэтому ты можешь просто читать, пока я тут рядом играю. Я то читать не умею..? — Чимин задумчиво почесал затылок и сунул Хосоку в руку какую-то бесполезную книженцию. В Чимине Хосок видел поразительно много сходств с Чаном, а потому прогулки с ним были какой-то отрадой, успокоением. Хосок чувствовал, что все еще может защитить кого-то, когда говорил этому неугомонному ребенку быть осторожнее. Да, Хосок все еще чего-то стоит. Он все еще может кого-то спасти.— Папа сказал, что ваша деревня злая, — честно признался маленький Чимин, когда в очередной раз он собирал полевые цветы для веночка. Только у Хосока получались самые лучшие венки на голову из ромашек и васильков.— Почему?— Не знаю, он говорит, что вы нас не любите, — малыш пожал своими маленькими плечами и побежал дальше. Хосок задумался. На самом деле, отец Чимина вряд ли бы сказал что-то просто так — он все-таки вожак стаи, самый сильный Оборотень в той среде, а значит, в последнее время Сирены стали активны и что-то затевают. Что-то, что не смогло укрыться от Оборотней по соседству. Хосок, если честно, и сам заметил, что многие Сирены начали ошиваться подозрительно близко к поселению Чимина. Это не могло не настораживать. Когда Хосок узнал, что Сирены готовятся в ближайшее время напасть на поселение Оборотней, он сначала побледнел от страха, а потом покраснел от гнева. Хосок знал многих Оборотней лично, того же самого Чимина, например. Они были мирным народом, добрыми людьми. Жажда крови и плоти сводили Сирен с ума, и Хосок понимал, что не может ничего сделать с этим. Один он против такой толпы не способен ни на что, тем более, совершенно не умея петь и зачаровывать. И снова им овладело чувство страха, ощущение собственной ничтожности.— Хосок вроде как ладит с местными, он может проложить нам безопасную дорожку, — высказалась одна из Сирен, относящаяся к основной ветви главной семьи. Главная семья была большой, содержала еще некоторые ответвления. А такие, как Хосок и его мать (отца тоже убили Сирены) оставались за бортом. Хосок не хотел этого делать, но и выбора как такового у него не было. Если Хосок погибнет — это ничего не изменит, потому что Сирены все равно нападут. А так, если Хосок согласится помочь, он как минимум сам останется жив, а еще попробует предупредить Оборотней об опасности.— Чимин~и, — позвал мальчика Хосок, — я дочитал эту книгу, можешь принести другую? — он лучезарно улыбнулся.— Так быстро? Я тоже хочу научиться читать, хен!— Тогда принеси книгу, которую хочешь прочитать, — Хосок отдал ее в руки Чимину, — а еще, отдай эту книгу лично папе, думаю, она важная, вдруг он потерял ее?— Хорошо, — Чимин кивнул и, обрадовавшись, что наконец научится читать, побежал к себе домой. ?Давай, Чимин~и, не подведи. Если папа правильно поймет мой намек, он откроет книгу, и тогда, может, кто-то успеет спастись?, — Хосок был буквально в отчаянии. Это был его последний шанс. Прошло, может, минут десять, как вдруг он услышал издалека какое-то шуршание, шипение и голоса. ?Не может быть, слишком рано!? — запаниковал он. Стало ясно — наблюдающий за Хосоком все-таки увидел, как он подложил в книгу записку с посланием для вожака Оборотней, а потому Сирены выдвинулись раньше, — черт, Чимин~и!?. Хосок бежал очень быстро, стараясь выдернуть из памяти как можно больше информации о местоположении дома маленького Оборотня. Чимин говорил обычно какие-то несвязные факты: рядом растут белые цветы, которые мама постоянно запрещает ему рвать; в паре минут ходьбы — небольшие старые качели, привязанные к дереву, которые, вроде, порвались, а времени их починить никак не находилось. Хосок видит те самые качели, а еще слышит все более отчетливо крики Сирен из леса. Уже совсем близко. Он влетает в дом Чимина без приглашения, застав там только его отца. Они с Чимином поразительно похожи.— Где все? — запыхавшись, спросил он.— Эвакуировались, — коротко ответил мужчина.— А вы почему не с ними?— Я и еще некоторые Оборотни останемся отстаивать это поселение.— Сумасшедшие! Бегите скорее, Сирен очень много, они кровожадны и сильны, вы не справитесь! — Хосок почти умолял.— Ты не можешь понять этого сейчас. Но это мой долг, как вожака,— было видно, что ему тоже тяжело. Послышался первый крик — напали.— А как же ваш сын? — не унимался Хосок, схватив уходящего Оборотня за рукав куртки.— Он.. станет отличным вожаком, — с этими словами мужчина вышел из дома, на глазах Хосока вмиг обратившись массивным зверем, и бросился в сторону нападающих. Хосок понимал: Сирены далеко не дуры, они не упустят свое пушечное мясо, одни буду драться с Оборотнями в деревне, а другие — последуют за сбежавшими. Этого Хосок допустить не мог. Он мог быть обратиться в крылатого зверя, чтобы найти Чимина было проще, но тогда Хосок бы привлек внимание Сирен и, вероятнее всего, навлек бы на сбежавших беду. Приходилось действовать скрытно, ходить, не бежать, в поисках мальчишки. К счастью, Чимин нашелся быстро, по своему обыкновению плача под очередным деревом. В одиночестве.— Слава Богам, — прошептал Хосок, взяв мальчишку на руки, — ты один?— Я.. я сбежал, — признался тот.— Отлично, значит, поблизости твоих нет?— Н-нет.— Тогда держись крепко, — попросил Хосок и взмыл в небо гордой птицей. Ему нужно срочно скрыться где-то подальше?.— Тогда отец Чимина погиб, — выдохнул Хосок, — я вернул его матери, но перед этим..— Перед этим что? — нетерпеливо спросила Хвамин.— Попросил мою мать стереть ему память.— Что?— Моя мама не была сильной Сиреной, потому она осталась в деревне, на захват ее никто не стал тащить. Она была рада видеть меня. Вообще, она была против этой напасти. Среди Оборотней тоже были ее друзья,— с каждым словом ком в горле рос, не давая спокойно продохнуть, но Хосок продолжал, — поскольку пение мамы не было слишком сильным, она не смогла стереть все, что я попросил, но она смогла запечатать его воспоминания обо мне.— Запечатать? — уточнила Хвамин.— Да, стереть без следа не так то просто, но вот скрыть, как бы закинув в сейф, можно.— И от этого сейфа, конечно же, есть ключ..— И он у меня, — закончил библиотекарь, на полу стали видны капли соленой воды. Хвамин впервые видела Хосока таким разбитым. Даже всегда улыбающиеся люди способны плакать, — в первый раз, когда я так и не пришел, я.. Я встретил Чимина и Тэхена в библиотеке, они попросили поменять учебники. Все-таки второкурсники. Я надеялся, что найду здесь покой, что смог все забыть, но Чимин оказался здесь, в этом кампусе.— Сбежать не вышло, да?— Да. Но самое ужасное то, что.. Я смотрел на него и хотел разрыдаться: я был счастлив, что он жив и здоров, но мне было так больно, что он не помнит меня, будто всего этого не было.— Но ведь именно этого ты хотел, — Хвамин выдохнула, сложив руки на груди, — а из парка ты ушел, потому что увидел Чимина?— Да, — честно признал Хосок, — он был балбесом и плохо учился, бунтовал против семьи, потому что ненавидел и не понимал отца за его поступки, Чимин не хотел становиться новым вожаком. Я думал, его исключат. Но, кажется, Тэхен смог как-то повлиять на него.— И теперь ты бегаешь от него из угла в угол по своей клетке.— И из этой клетки нет выхода, — наступает тишина.— Есть, — через какое-то время говорит Хвамин, — у тебя есть ключ.— Я не могу, Хвамин, — Хосок поднимает на нее свои заплаканные глаза, — я испортил его жизнь, я заставил его ненавидеть всех и жить с пустотой внутри, я не могу снова вмешаться, будет только хуже!— Хочешь оставить его страдать? Никто, даже Тэхен, не поймет его лучше тебя. Ты ведь знаешь это, Хосок, — Хвамин совсем забылась и перестала к черту соблюдать субординацию и уважение к старшим. Хосоку было на 150 лет больше, но волновало ли это ее? Конечно, нет.— Прости, Хвамин, я слабак, — признал он. Хвамин уж было хотела сказать ему тоже, что говорила Тэхену не так давно, — я всегда им был, никогда не могу защитить никого. Рассказав тебе это, я совершил ошибку. Снова позволил себе быть слабым, — Хосок встал со своего места, отодвинул стул и пошел мимо стеллажей с книгами, касаясь их подушечками пальцев, — прости. Хвамин, почувствов неладное, быстро встала с кресла и отскочила в другую сторону. Вместо Хосока за своим креслом она увидела фигуру раза в полтора больше обычного человека, с массивными темно-коричневыми крыльями. Хосок обратился в Сирену, а его рука разломила кресло Хвамин надвое в том месте, где она сидела мгновение назад.— Я так давно не питался плотью, что почти забыл, какова она на вкус, — он облизнул сухие губы, которые налились красным и поднял на Хвамин свои глаза, радужка которых окрасилась в желтый. Хвамин поняла, что без обращения она не сможет обороняться. Ей не хотелось вредить Хосоку, но он не оставлял ей выбора. Одна царапина — и Хвамин может попрощаться с жизнью. Немного успокаивало только то, что Хосок в абсолютно таком же положении. Одна царапина, полученная от Хвамин, и Хосок не жилец.