Глава 3. Немного ближе. (1/1)

Сокджин стоял у окна, кажется, целую вечность, всматривался в лес, окружающий кампус, который многие новоприбывшие ошибочно принимали за декорацию. На самом же деле этот лес служил защитой, ограждал от внешнего мира. Темные деревья в несолнечную погоду особо с окружающей обстановкой не контрастировали, так что Сокджин в какой-то момент даже засмотрелся — обычно все такое яркое и раздражающее, что он отворачивается или просто уходит. ?Это не может продолжаться вечность!? — уверяет себя Хвамин, готовая рвануть с места в любую секунду. Пока этот холодный принц всматривался в собственное отражение в оконном стекле, она уже успела окончательно прийти в себя, а в её все еще больной голове созрел план побега. Она не знала, зачем ей бежать и куда. Не знала даже, в каком конкретно месте кампуса эта палата [или что это вообще?] находится. Но внутренний голос отчаянно кричал ей уносить отсюда ноги к чертовой бабушке, так что Хвамин просто послушалась его. Ее интуиция — это все, чему она может доверять, и она всегда ее слушает. Дождавшись, когда доктор покинет помещение, Хвамин осторожно поднялась с кушетки, стараясь не издавать лишних звуков. Пусть стук его лакированных туфель унесся прочь, ухо надо держать востро — вдруг вернется? Хвамин подошла к окну и начала глазами искать хоть какое-то здание в округе, но, видимо, этот корпус, эти окна, выходят во внешнюю сторону всего кампуса. Третий учебный корпус вообще был самым далеким ото всех других, поэтому просто уйти незамеченной будет трудно. Если ей не изменяла память, второй корпус, т.е. общежитие, находился в паре минут ходьбы. Хвамин окинула помещение взглядом, оно было выполнено в таких же бело-голубых тонах, что и кабинет Сокджина. А это значило, что этот самый кабинет где-то недалеко. Дверь выглядела новой, надежной, но не грузной, Хвамин очень повезло, как она сама подумала, что она не скрипнула, когда та ее открыла. Напротив, буквально в полутора метрах от двери, стояла еще одна, такая же новая, дверь, на ней висела табличка ?Палата №1?. Осторожно пробравшись в коридор, Хвамин убедилась, что табличка на ее двери гласила: ?Палата №2?. Слева тоже была какая-то дверь, но она отличалась от двух предыдущих. Что за ней — особо знать не интересно. Туалет, ванная, комната пыток — ерунда. Думать об этом было слишком проблемно, а вот первая палата буквально манила к себе, просила коснуться ручки двери, умоляла заглянуть туда, и Хвамин, наверное, так бы и сделала, но когда тонкие бледные пальцы почти коснулись холодного металла, в голове с новой силой завопила интуиция: ?Уноси ноги!?, и она отступила. Послышались голоса, Хвамин вжалась в стену около первой палаты и молила всех известных ей Богов, чтобы мед.сестра прошла мимо. Так и случилось. Хвамин выглянула из-за угла узкого коридора и принялась осматриваться — вдалеке стоял медсестренский стол, а за дымчато-белой ширмой, кажется, находился кабинет Сокджина. Видимо, именно из-за ширмы Хвамин не замечала этого коридора. До спасения оставалось буквально метров пять. Куда деваться дальше, она пока не придумала. Наверное, в свою комнату. Адреналин в крови зашкаливал, хотя ничего особенного вроде бы не происходило: никто ведь не запрещал ей покидать палату, тогда почему так страшно? Почему внутренний голос такой настойчивый?— Ты все-таки не такая любопытная, как я думал, — буквально шепчет Сокджин, стоя прямо перед ней. Хвамин и сама не поняла, как, услышав шуршание, рефлекторно обернулась назад.— В-в каком смысле? — ее глаза округлились.— Эта палата, — он указал пальцем на дверь с цифрой ?1?, — я отдыхаю там иногда. Я знаю, что ты хотела зайти, но не сделала этого. Интересно даже, почему. Я почти уверен, что ты не могла догадаться о моем нахождении там, — он выдержал паузу. До сих пор спокойное и даже равнодушное лицо теперь озарила полуулыбка, — так не терпелось сбежать? — он наклонился ниже, послышалась усмешка. Сокджин читал людей, как открытые книги, он всегда был очень проницательным, но за это очень себя не любил. Сокджин ненавидит суждения, ненавидит делать какие-то выводы, совершенно не зная ситуации. Кто вправе копаться в чьей-то голове? Кто может судить человека за то, что он делает, если люди даже его не знают, если не прожили его жизнь? Сокджин просто на дух не переносит сплетни и перешептывания. А еще Сокджин не любит сожалеть. И это не значит, что он жестокий. Просто нет смысла корить себя за то, что произошло, если ты уже ничего не можешь сделать. Какой смысл этих "если бы да кабы", если все уже случилось? Да, есть много моментов, о которых Сокджину стоило бы сожалеть, за которые он мог бы вымаливать у других прощение. Но он не зацикливается. Что было, то прошло. Он совершал ошибки, чтобы на них учиться, а значит он больше не повторит их. Он больше не позволит себе лезть в чью-то душу, больше не будет пытаться кого-то спасти. Это не в его власти, это не его обязанность. Он доктор, который спасает ваше тело. Но ваша душа, ваша жизнь - это то, что зависит от вас. Его это не касается. Поэтому причины, по которым эта проблемная девица решила улизнуть, его тоже не особо волнуют. Они оба не любили жалеть, и в этом были похожи, но то, что отличало их друг от друга — очень важная черта их характеров — это их интуиция. Хвамин всегда к своей прислушивалась, а Сокджин на свою плевал. Плевал он на то, что мозг еще с первой встречи с ней умолял его бежать. Сокджин никого не боится, и никогда не убежит. Он сам знает, как ему поступать, именно поэтому, черт возьми, он вышел из палаты прежде, чем понял, что делает. Это уже вошло в привычку — быть гордым даже по отношению к себе. Будто бы две личности боролись в нем. Кажется, ему правда нужен врач, желательно, опытный психолог. Но Сокджин слишком горд, чтобы принять помощь, и с недавних пор, в силу определенных обстоятельств, слишком горд, чтобы эту помощь кому-то оказать. Кожей чувствовать ее страх, слышать в панике бьющееся сердце, видеть бегающие из стороны в сторону зрачки — это то, что заставляло его верить, что он не боится, что это боятся его. Превосходство подпитывало его гордость. Кого ему бояться? Этой глупой неуклюжей студентки? Разве она представляет какую-то угрозу дня него??Сокджин. Сокджин-сонбенним. Кто он?? Хвамин молчала, видя внезапное смятение в его глазах, будто он на какое-то время погрузился в воспоминания. Это было слишком необычно, потому что Сокджин за все эти несколько раз, что они виделись, произвел впечатление человека очень сосредоточенного и уверенного в себе. Но уже через пару мгновений доктор пару раз моргнул и буркнул что-то вроде: ?Идём?. Он отвернулся и зашагал в сторону ее палаты.— Не думай, что тебе одной некомфортно, — подал Сокджин голос, — тебе тоже.. захотелось сбежать? — Хвамин буквально подавилась собственной слюной, потому что Сокджин прочитал ее, снова. Что у него за раса такая? Это его способность?— Я..— Не отвечай, я знаю, что захотелось. Забавно, ты ведь пыталась, — Хвамин в удивлении приоткрыла рот. ?Забавно?? Он вообще знает такие слова? — я сказал что-то странное? Или я неправ?— Д-да, то есть, нет, я..— Ты вроде бы довольно уверенная в себе, но тебя можно подловить. Не знал, что это будет так просто, — он улыбнулся теперь даже как-то по-доброму. Не было смысла лгать ему — он буквально чувствует ложь, поэтому Хвамин решила вообще замолчать, чтобы не пытать удачу,- только не говори, что ты решила просто молчать, чтобы не выглядеть еще более нелепо,- снова смешок.— Вы издеваетесь? — вскипела она, сжимая левой рукой белоснежную ткань простыни. Это уже начинает раздражать. Что с ним сегодня такое вообще? Внезапный приступ дружелюбия?— Ты хочешь узнать, как я издеваюсь? — он обернулся с каменным лицом, будто всей этой доброжелательности и легкости не было. Воздух стал весить не меньше тонны, он давил, Хвамин почувствовала удушье. В его глазах сверкнул недобрый огонек, казалось, в них пляшут черти. Но ухмылки не было — только пухлые красноватые губы, расслабленные, холодные. Его красота была пугающей, он был пугающим. Хвамин, по своему собственному мнению, была счастливицей, потому что, во-первых, она видела Сокджина без маски уже во второй раз, что можно считать роскошью, а во-вторых, если бы взгляд мог убивать, Хвамин была бы уже мертва. Но она сидит пока что целая и почти невредимая на кушетке, в палате. Она упорно молчала, потому что отвечать-то было нечего. Сейчас любой вариант ответной реплики казался абсурдным, глупым, провоцирующим. Доктор отлепил пластырь, снова обработал порез и приклеил новый.— Скорее всего, понадобится обработать еще пару раз. Если не затянется, придешь завтра, — коротко сказал он и выпрямился во весь рост, — можешь идти, — добавил Сокджин, и Хвамин не пришлось повторять дважды. Она пулей вылетела из помещения и опомнилась только тогда, когда оказалась напротив двери в свою комнату.— Хвамин! Хвамин, где ты была? Я не могла отыскать тебя! — вопила ее новая подруга. Голос Ханны пусть и был звонким, даже слишком, но в голове у Хвамин был вакуум, так что звуки до ее мозга не долетали, — что случилось? — она присела рядом с Хвамин, которая, пытаясь отдышаться, нагнулась и уперлась руками в колени.— Просто устала.— Учеба даже еще не началась, а ты уже устала? — она засмеялась, — кстати об этом. Завтра перекличка, а через два дня уже начало обучения.— Откуда такая информация? — Хвамин выпрямилась и смотрела на Ханну сверху вниз. Та лишь откинула в сторону свои розовые волосы и состроив гордый вид, сказала:— Связи, — она прикрыла глаза, — да ладно, шучу, объявление на главном входе висело! — Ханна засмеялась снова. Кажется, это было какой-то ее особой привычкой — смеяться. Смеяться, когда весело; смеяться, когда грустно, когда больно и невыносимо жить; трудности ведь проще пережить с улыбкой на лице, да? — что это? — она коснулась левой щеки.— Ах, это, — Хвамин зарделась, — пустяки, поцарапалась.— Будь осторожнее, тебе ведь нельзя так травмироваться, да?— Я постараюсь.*** Эти пару дней прошли на удивление быстро и легко. Того демона, что напал на нее в коридоре жилого корпуса, Хвамин больше не видела, зато при виде другого, взрослого и статного, кланялась и краснела. Юнги-сонбенним лишь улыбался и кивал в ответ. Ханна озадаченно анализировала увиденную картину, но к какому-то определенному выводу не пришла. Из-за того, что Хвамин сдала тест почти на высший балл, ее определили в класс с повышенным уровнем сложности обучения. ?Такие, насколько я знаю, часто ходят на пары с ребятами со второго и даже третьего курса!? — воодушевленно заметила Ханна, когда они шли в сторону кабинета математики.— Чонгук? — удивилась Ханна, войдя в кабинет, — разве ты не в другом..— Меня перевели, — коротко ответил он, — возникли какие-то проблемы в проверке моей письменной работы, но все решилось, — Чонгук улыбнулся. Невольно в памяти Хвамин всплыло его лицо, искаженное яростью и негодованием. Она вздрогнула и опустила взгляд. ?Чонгук не такой милый и пушистый, как кажется? — Ханна, могу я украсть у тебя Хвамин?— Что?— Что? — следом за подругой спросила сама Хвамин.— Нас все равно рассадят по схеме ?мальчик-девочка?, ты ведь это знаешь, да? — его улыбка стала какой-то хитрой, он смотрел с прищуром и выжидал.— Откуда ты.. — да, Ханна знала, потому что уже пыталась поступить в Олдерик, но откуда это было известно Чонгуку? Что-то она не помнила, что рассказывала ему об этом. ?Может, Хвамин проболталась? Хотя, это вряд ли?.— Садись, — Чонгук осторожно потянул Хвамин на себя, схватив ее за белый рукав идеально выглаженной рубашки. Та послушалась. Все равно кроме Чонгука и Ханны она тут никого не знала. В остальном все прошло так, как и предполагалось: рассадка по местам, короткое знакомство и сам урок. Кабинет был довольно обычным — по центру стены перед классом, висела доска цвета темного мха, парты на двоих, стулья, учительский стол и жалюзи, которые, как говорится, ?ни к селу, ни к городу?. На улице итак темно целыми днями, тогда какой в этом смысл? Хвамин погрузилась в воспоминания, в тот день, когда она впервые оказалась в Олдерике. Она вспомнила великолепный, сделанный под старину кабинет музыки. Она почти видела Юнги, сидящего на банкетке напротив фортепиано. Почему-то урока музыки она ждала явно больше других уроков. Хотя он и не сегодня. Страшно было знакомиться с другими учениками, потому что Хвамин была наслышана об отношении различных рас к Зомби, да и сама она уже успела столкнуться с этой суровой реальностью — Зомби для всех не больше, чем мусор, путающийся под ногами. Чонгук пару раз попробовал вывести Хвамин из своих мыслей, чтобы она не отвлекалась на уроке. Не то чтобы он беспокоился за ее успеваемость, просто..— Не очень хорошо, юная леди, витать в облаках в первый же день учебы, — сказала ей статная женщина, раса, кажется, Вампир, хотя Хвамин особо и не слушала. Она встрепенулась и коротко извинилась. Женщина кивнула и продолжила вести урок.— Да что с тобой? — шепнул Чонгук, толкая соседку в бок. Та ойкнула, чем обратила не себя внимание еще пары человек вокруг. Ханна посмотрела на нее как-то недобро, немного осуждающе.— Прости, просто нервничаю, — отмахнулась Хвамин и зарылась руками в собственные темные волосы. Обстановка казалась ей угнетающей, как минимум потому, что она кожей чувствовала этот холод, исходящий от ее одноклассников. Может, ей действительно только казалось, а может, так оно и было. Тут, наверное, помог бы Сокджин, который едва взглянув на кого-то, мог сказать о нем больше, чем близкий друг. От воспоминаний об этом мужчине, ее снова передернуло, а по рукам прошли мурашки. Чонгук, заметив это, даже усмехнулся.— Замерзла?— Да хватит прикалываться! После занятий, по пути в общежитие, Ханна что-то жужжала про то, что Чонгук в Хвамин точно-точно влюбился, что смотрел на нее все уроки как-то слишком задумчиво и выглядел при этом довольным, как никогда, и что подруге нужно быть поосторожнее с этим невидимкой, а то ?вдруг возникнет из ниоткуда, украдет, заставит жениться!? Хвамин в ответ лишь немного посмеялась и заверила ее, что они с Чонгуком едва друг друга знают, а в любовь с первого взгляда она не верит. А вот Ханна, витающая в облаках, верила слепо, говорила о ней так уверенно, будто это было чем-то само собой разумеющимся. Она вздыхала, говорила, что нашла человека, идеально ей подходящего, и произносила все время одно и тоже имя, но Хвамин его не запомнила. ?Да, такая себе я подруга?, — заметила про себя она, когда ввалилась в собственную комнату. Ей осталось лишь уверять себя, что это какой-то задержавшийся подростковый возраст, эмоции и просто легкомысленность. Подругами Ханну и Хвамин тоже назвать нельзя было — они тоже едва друг друга знали — хотя Вампиршу это не останавливало, что в очередной раз доказывало ее юношеский максимализм. Отвязаться от Ханны было труднее, чем она думала. Хвамин врать не любила, поэтому сказала лишь, что будет очень-очень занята, и ушла. Она правда будет занята, но чем конкретно — никому знать не надо. Ей просто нужно узнать кое-что. И хоть любопытство до добра не доводит, сейчас это намного важнее, чем что-то еще. Комендантский час наступал в 23:00. После этого времени все должны спать и не выходить из комнат [разве что, в туалет]. А уже после 21 двери общежития вообще закрыты, чтобы никто не мог собираться где-то в других частях кампуса. Когда проверяющий прошел мимо ее комнаты, сердце Хвамин пропустило пару ударов. Она выключила настольную лампу, натянула на пижамную рубашку свою черную толстовку, сменила пижамные штаны на черные спортивные, которые, кажется, шли в наборе с толстовкой. Сейчас все имело значение, потому что привлекать внимание своей клетчатой светлой пижамой было не самой лучшей идеей. Хвамин знала, что это ее первый школьный день, и что ей вообще не стоило бы так себя вести, но она не знала, что такое терпение. Ей нужно сделать это, прямо сейчас. Она осторожно вышла из комнаты, вслушиваясь в отдаляющиеся шаги коменданта. Замок негромко щелкнул, оповещая, что дверь закрыта. Хвамин положила сверкающий металлический ключ в большой карман толстовки, накинула капюшон и пошла в сторону лестницы. Их тут было три: в мужском, женском крыле и общая. Комендант ушел к лестнице в женском, сейчас, по всей видимости, он должен проверить еще третий этаж [Хвамин жила на втором]. Ее комната находилась почти по центру, напротив общей лестницы, но она выходила на каждый этаж, спускаться там — значит столкнуться с комендантом лицом к лицу, так что как путь к отступлению ее вообще воспринимать нельзя было. Хвамин осторожно пробралась в противоположное от коменданта крыло. Из ее расчетов, своим умеренным шагом он должен был потратить на обход полторы-две минуты, значит, если учитывать то, что полминуты она потратит, чтобы вообще добраться до лестницы, у нее будет еще минута. Она спускается по лестнице, сердце стучит нещадно. На первом этаже тихо, все спят, либо просто сидят в своих комнатах. Хвамин осмотрелась, сердце замерло. ?Он должен проверять третий этаж, какого черта?? — подумала она, вжавшись в стену в мужском крыле первого этажа, — ?если он начал с него обход, значит, после второго, он должен был пойти на первый. Вот зараза, он идет сюда!? Мозг отказывался предоставлять Хвамин варианты отступления. Черт с этим выходом наружу, сейчас главное не попасться в мужском крыле ночью!— Кто здесь? — послышался низкий бас, когда из кармана Хвамин на пол с характерным звуком упал ключ от комнаты. Она почти смирилась со своей участью и, заглядывая в будущее, видела, как собирает чемоданы, и как директор Намджун, когда-то желавший ей ?удачи?, смотрит расстроенно, отдает ей документы.— Притворись мной, — слышит она на ухо и вздрагивает, — тихо, — Чонгук хватает ее за руку, чтобы она не дернулась и не бежала, — это я, Чонгук, я ходил в туалет, — громко говорит он. Комендант бурчит что-то вроде ?иди скорее в комнату? и уходит в свою каморку. Хвамин кажется, что она с ума сошла, потому что рука Чонгука совершенно точно сжимает ее, но она ее не видит. Только когда он утягивает ее в свою комнату и становится видимым, до Хвамин доходит.— Ты..— Тебе повезло, что в коридоре очень темно, и в этой одежде он принял тебя за парня. А еще повезло, что я и правда ходил в туалет, — он поправляет свои мокрые волосы, проходит вглубь комнаты и садится на кровать. На нем белая футболка и спортивные штаны.— Спасибо, — только и может выдавить из себя Хвамин.— Если хочешь выйти, то дверь закрыта.— Понятно.— Но я могу помочь, — он снова становится невидимым, в воздухе летает ее ключ от комнаты, который он, вероятнее всего, успел поднять еще в коридоре.— Это же не просто так, да? — она виновато поднимает глаза.— Угадала, — он снова становится видимым, — мне, конечно, жутко интересно, куда ты так стремишься попасть и зачем, но спрашивать не буду — не мое дело, — Хвамин благодарно кивает. Объяснять кому-то что-то она не хочет, — но я возьму с тебя обещание.— Какое?— Я сейчас помогу тебе, а ты когда-то поможешь мне. Хорошо? — он хитро улыбается.— А если я откажусь? Ты не вернешь мне ключ и сдашь коменданту?— С ума сошла? Я назвал ему свое имя и помог тебе скрыться в моей комнате, как я ему все это объясню? Не думай обо мне так плохо, — Хвамин понимает, что Чонгук прав. Он сейчас слишком в невыгодном положении, да и помогать ей Чонгуку не было особой надобности.— Я должна сделать что-то серьезное, раз ты так рискуешь?— Говоришь, будто я склоняю тебя к преступлению, — он хохочет, — хотя, по сути, этим мы сейчас и занимаемся. Покидать корпус после 21 ведь запрещено, да? — Хвамин чувствует себя в руках самого дьявола, — ладно, я не заставлю тебя делать что-то противозаконное. К тому же, разве могу я тебя вообще заставить? Я верю тебе на слово и помогаю, в надежде, что ты когда-то отплатишь мне тем же.— Есть шансы, что тебе понадобится моя помощь?— Есть.— Хорошо, я согласна. Пока комендант мирно посапывает в своей комнатке, Чонгук, сделавшись невидимым, находит нужный ключ и открывает Хвамин главный вход.— Возвращайся через час, я открою, — оповещает он, Хвамин кивает и, вновь накинув капюшон, скрывается из виду, — сумасшедшая. На улице было еще темнее, чем днём, кампусом полностью овладел мрак. Это было как плюсом, так и минусом — Хвамин могла незаметно передвигаться по улице, но в тоже время, сама она плохо видела окружающую её среду. Двери в первый корпус были открыты, наверное, потому что там еще были учителя, занимающиеся бумажной работой. Хвамин удалось дойти до нужной двери. Как бы это не было странно, она была уверена, что Хосок на месте, в своей библиотеке, даже ночью, и что он ее не сдаст. Она толкнула высокую тяжелую дверь, та с трудом сдвинулась с места — слишком тяжелая. В библиотеке было почти так же светло, как и всегда, только некоторые лампы были выключены. Хвамин решила до последнего оставаться незамеченной даже для Хосока, да и мало ли кто тут еще мог быть, поэтому она старалась не издавать лишних звуков. Пройдя пару высоких стеллажей, по памяти пытаясь найти нужный, Хвамин вдруг услышала голоса. Их было два. Один звучал очень знакомо. Любопытство взяло верх, поэтому она подобралась ближе, сильнее прижимаясь к полкам с книгами. За столом [таких тут было достаточно] сидел..?Сокджин-сонбенним?? А вот кто стоял рядом со столом, спиной к нему, облокотившись на какой-то стеллаж рукой и уткнувшись в эту самую руку головой, Хвамин не знала. Его спина была такой же широкой, он был высоким, и это все, что она успела запомнить прежде, чем незнакомец.. исчез. Буквально испарился прямо перед ее глазами. ?Невидимка?? — подумав об этом, Хвамин охватил жуткий страх. Страх быть замеченной. Она осторожно отступила назад, забежала за какой-то стеллаж, прикрыла глаза и выдохнула. Ей нужно идти туда, куда она шла.— Что ты слышала? — почти прошипел ей в лицо некто, схватив за горло. Он приподнял ее над землей и прижал рукой к шкафу. Хвамин, опешив, распахнула глаза и схватилась за руку, сжимавшую ее шею. Сейчас она вспомнила, чье имя все время повторяла Ханна.Тэхен.Ким Тэхен. Тот, кто с первой их встречи, еще в парке Олдерика, показался ей самым пофигистичным человеком на свете. Его голубые глаза были пропитаны льдом, он был расслаблен и совершенно ко всему равнодушен. Тогда был. А сейчас Вампир стоял перед ней явно раздраженный, даже взбешенный, его зрачки отливали красным, лицо исказила безумная гримаса, он в ярости приоткрывал рот, показывая клыки и тяжело дышал. Быстро передвигаться — способность не обычных вампиров, а..— Ты ее задушишь, — Сокджин не торопился помогать, он медленно вышел из-за стеллажа и встал за его спиной. Тэхен выдохнул и слегка ослабил хватку, опустив Хвамин на пол. Дышать было все еще тяжело.— Что ты здесь делаешь? — чеканя каждое слово, вновь спросил Тэхен. Он выглядел пугающе-злым, а Сокджин — пугающе-равнодушным. Было очень страшно, и сейчас Хвамин нужно было решить: соврать им или сказать правду.