Глава 24 (1/1)

Прозрачная капля на низком потолке ниши набухала очень долго, медленно вбирая в себя сочившуюся из каменных стен влагу, давая достаточно времени приготовиться. Момент ее отрыва от неровной поверхности предугадать легко: капля чуть провисает вниз, будто примеряясь, потом пружинит вверх, на долю секунды застывает кусочком переливающегося в тусклом свете хрусталя, а потом, чуть сплюснувшись, падает. Уже готовая рука молниеносно выстреливает, ловя каплю на ладонь. Теперь у него есть несколько минут, пока не созреет еще одна нарушительница покоя чутко спящего Несми. Неспокойный сон подвинул мальчика на самый край лежанки, и он очень неудачно лежал теперь, подставив на пути этих ледяных капель свою ладонь. Опасаясь разбудить друга, Богдан не стал притягивать его к себе, как делал обычно, а сам придвинулся к начавшему замерзать телу, и теперь вот развлекал себя в бессоннице, проверяя вернувшуюся реакцию.Парень вытер ладонь о тонкий тюфячок, покрывавший грубо обструганные доски и едва заметно вздохнул. Непонятно, как в этой леденящей сырости они еще не обзавелись хлюпающими носами, туберкулезным кашлем и крючившим суставы ревматизмом. Днем еще ничего, можно было двигаться, а вот ночью они спасались только так – спали, тесно прижавшись друг к другу, беспорядочно переплетаясь длинными конечностями и зарывая остывшие носы в густые волосы, длинные вороные одного и достаточно отросшие платиновые второго. Хотя день и ночь здесь понятия условные, в комнате без окон, и, как подозревал Богдан, скрытой глубоко под землей, они жили, ориентируясь только на свои организмы.Несми беспокойно пошевелился и застонал, нахмурив гладкий лоб. Богдан замер, бросив мимолетный взгляд на еще не созревшую каплю. Еще бы ему спать спокойно. После всего, что они оба выдержали здесь, можно вообще сон потерять, впрочем, с ним самим это и случилось. Только вот боялся он не за себя, а за этого самого мальчика, и без того познавшего боль расставания с любимым человеком.Ну, а если подробнее…Нормальная речь вернулась к Богдану через пару дней после пробуждения неизвестно где. К тому времени он уже мог самостоятельно сидеть, а еще спустя несколько – передвигаться. Вот только голова не радовала. Мозг по прежнему окутывал слой плотного тумана, делая движения заторможенными, и парень вовсе не обольщался ловкой охотой за каплей, это всего лишь инстинкт, память тела, да и времени на подготовку было предостаточно. Он прекрасно понимал, что если события потребуют стремительности, он зависнет, как полный даун, не способный на быстрые действия. Периодические контрольные попытки вызвать Гнев по-прежнему затухали в животе. Чего бы там не набодяжил, мать его, Инан, эта дрянь действовала на ура. Но хуже всего было то, что Богдан начал замечать за собой некие странности, свидетельствующие о надвигающемся безумии.

Он слышал голоса. Впору приступать к запискам сумасшедшего, и он сам долго бы ржал, услышь от кого такое признание, однако они были, черт их побери, и выглядело это так, словно он перебирал радиостанции, медленно поворачивая ручку приемника, из динамиков которого неслись обрывки вещания множества эфиров. Пока это были короткие приступы, и он старался никак не показать, что происходит нечто странное, не стоило лишний раз пугать Несми и укреплять уверенность визиря, что все идет по его долбаному плану.Тоти без того навещал их слишком часто. А однажды пришел не один.Тогда Богдан еще не мог нормально двигаться, и ему до смерти надоело озирать уже приевшийся угол алькова с жесткой лежанкой, поэтому он, приложив максимум усилий, извиваясь, как гусеница, придавленная каблуком, все же смог самостоятельно приподняться и отползти в стене. Вскочивший было ему помочь Несми был остановлен огромной ручищей, ухватившей парня за шею. Опираясь затылком о ледяную стену, Богдан смог приподняться настолько, что уже видел комнату целиком.

По его представлениям, сохранившимся в мутных воспоминаниях из той, уже порядком подзабытой жизни, так могло выглядеть помещение в каком-нибудь правительственном бункере на случай ядерной войны – монолитные стены, никаких окон, освещение бледно-серое, массивная дверь, способная выдержать атаки мощного тарана и взрывную волну. Промозглая сырость и холод, как будто эти помещения давно заброшены и лишь недавно обнаружены и пока не обжиты. Из этого он и сделал вывод о глубоких земных недрах.Да и расклад сил особо его не вдохновил.Та самая ручища прилагалась ко второй такой же, а вместе они служили верхними конечностями странно знакомого индивида, но и кроме него с обеих сторон от двери замерло по два фризских стражника из личной гвардии визиря. Если у парня и были мысли с боем прорваться на свободу, с его упадком сил без шансов. И что там еще за хозяин дома, интересно. Богдан отчетливо понял, что без помощи им с Несми не выбраться, но меньше всего он хотел, чтобы Яр сорвался сюда, бросив раненый корабль и команду.- Отец! Ты обещал этого мне!Они оба даже не поняли сначала, о ком пробасил амбал, все еще удерживающий Несми удушающим захватом, и к кому он обратился. Мальчик даже обескураженно обернулся, а Богдан пристальнее, насколько это возможно, вгляделся в широкоскулое лицо. Где же он видел этого здоровяка?- Кахраман, сын мой! – мягко упрекнул визирь. – Ты все получишь, как только наш любезный хозяин возьмет свое.И тут Богдана осенило, где он видел этого атлетичного красавца – на арене огромного Фатинского «Коллизея», где тот с упоением расправлялся с дикими зверями. Самый успешный воитель Фризы. Да что б тебя песчаный лев сожрал!С тех пор они всегда приходили вместе, воскрешая в памяти Богдана детский стишок: «мы с Тамарой ходим парой…», и сынок никогда не упускал попытки напомнить закостеневшему от омерзения черноволосому юноше, какая судьба его ждет: не обласканного наложника по договору, живущего в роскошных покоях рядом с любимым хозяином – раба, бесправного, унижаемого, а, судя по ярким огоньками безумия, полыхавшим в дерзких карих глазах Кахрамана, тот был вовсе не дурак пройтись розгой или ремнем по обнаженному беспомощному телу.Эта угроза занимала все мысли Богдана ровно до того момента, как их познакомили с хозяином. Нет, она не пропала, просто увидев его, Богдан убедился в том, что действительно спятил, а окружающая действительность, скорее всего, просто горячечный бред.За ними пришли ночью. Ну, то есть спали они в этот момент. Бесцеремонно выхватили из сна, столкнули на пол. Когда Богдан попытался закосить под немощного, чувствительно пихнули в бок и «попросили» перестать выкобениваться. Он проникся и перестал.Впервые за все это время их вывели за дверь. Богдан осторожно сжал тонкие пальцы идущего рядом мальчика, на что Несми чуть приподнял уголок рта. Так вместе, держась за руки, они шли, окруженные стражей, будто были не двумя измученными недоеданием и промозглой сыростью субтильными пареньками, а сильнейшими воинами типа пресловутого Кахрамана, одной левой способными уделать целый десяток.Коридоры становились все уже, потолок все ниже, влага уже не сочилась из стен, а стекала по ней ручейками, но дверь, перед которой они остановились, была массивной, кованой и двустворчатой. Обе створки начали медленно открываться, и на окончательно продрогших парней пахнуло сухостью и горячим зноем фризийской пустыни, глаза заслезились от непривычно яркого света.Помещение было огромным, с высоченным, этажей в пять, потолком. Богдан, приоткрыв рот, озирал яркие краски и позолоту отделки, пребывая в полнейшем шоке от такого диссонанса: мрачные подземелья и Версаль. Этот зал был вполне достоин самого изысканного бала Короля-Солнце, и в своем воображении Богдан уже слышал громогласного глашатая, объявляющего первый тур Марлезонского балета, и видел роскошные наряды придворных. Однако в действительности здесь присутствовала только одна фигура, правда, она сидела на троне, ничуть не уступавшем королевскому, и в таких же роскошных одеждах – золото на черном.Их компания чуть задержалась на входе, и Богдан понял, почему – вскоре из коридора проскользнули визирь с сыном. Несми неосознанно дернулся, а Кахраман в уже привычном жесте ухватил его за шею, чуть сжав пальцы, заставляя мальчика с трудом хватать воздух. Богдан привычно дернулся на эту демонстрацию власти, но был привычно остановлен стоящими рядом гвардейцами. Он смог только полоснуть насмешливо жмурящегося воина ненавидящим взглядом, однако тот только сильнее сжал тонкую длинную шею, но сразу же расслабил пальцы. Этот урод, несмотря на все свои мускулы и гигантский рост, являлся трусливым дерьмом, способным выступить без оружия и в одиночку только против заведомо слабых соперников. Но Богдан-то знал, что зверей, с которыми тот так ловко управлялся на арене, обкалывали какими-то препаратами, замедляющими движения. Похоже, их гребаная семейка испытывала какую-то слабость к инъекциям. И сейчас, лишний раз показывая власть над мальчиком, он всего лишь демонстрировал собственную слабость и малодушие.

Вот так, все вместе, они и направились к трону, на котором восседал таинственный хозяин.Новый персонаж выглядел не совсем здоровым, истощенным и нуждающимся в усиленном питании. Он сидел с закрытыми глазами, чуть откинув абсолютно лысую голову на высокую, обитую темно-синим бархатом спинку кресла-трона, однако с их приближением повел своим тонким аристократическим носом по воздуху, широко вырезанные крылья жадно затрепетали, расчленяя общую атмосферу помещения на отдельные запахи. И, по ходу, что-то он такое почувствовал, наверняка вкусное, потому как кончик языка скользнул по тонким губам, скривившимся в предвкушающей ухмылке, однако сам Богдан запаха еды не чувствовал. И что же этот крендель собрался харчить? Или… кого?«Да это вампир, век воли не видать!» - это оказалась самая четкая мысль за все последнее время, и Богдан до колик в животе поржал бы над самим собой, если б не заметил острые и нечеловечески длинные клыки, свисавшие далеко под нижнюю губу.В затуманенной голове вдруг забегали заполошные воспоминания обо всем, что он знал об этой вроде мифической расе, и в первых рядах ровным строем маршировали два основных: о невероятной силе этих существ и особой диете. Мелькнула догадка о предназначении бункера – наравне со свежим воздухом и теплом сюда не проникал солнечный свет, хотя в его мире мнения о его непереносимости этими существами разделились. И вид этот чахоточный. Кажется… кажется он догадался, КАК кровосос собрался утолять свой голод.Пока Богдан жадно рассматривал это существо, визирь, похоже, начал что-то говорить. Парень не вслушивался в слова, но сам голос звучал так нудно, что вывел из себя даже доселе безучастного хозяина.- Почтенный, ваши речи затянулись, вам не кажется? – послышался тихий вкрадчивый голос, и от его звучания все в зале оцепенели.Только Несми, больше никем не удерживаемый, поскольку грубый амбал резко оторвал от него свои руки, как ребенок обычно бросает то, чего ему запрещено касаться под страхом наказания, упал на колени, с трудом приподнялся, смаргивая слезы, и прижался плечом к другу.

Сначала Богдану реально показалось, что эти слова произнесло пресмыкающееся, внезапно одаренное способностью к человеческой речи. Хотя бы потому, что первое слово прозвучало как «пошшшшшштенный», да и остальные не лучше. Поэтому, обладателя этого голоса, скорее можно было представить закутанной в плащ с огромным капюшоном фигурой, а не средних лет мужчиной, не особо громоздким, с бледной кожей и неподвижным лицом.- Но, мессир, вы говорили… - заблеял посеревший визирь.- Я говорил, что помогу вам справиться с человеком, который придет за ним, - веки приподнялись, открыв бледно-голубые радужки, куполообразная лысина качнулась в Богданову сторону, - и я это сделаю. Взамен я попросил о такой малости – отведать экзотического блюда. В чем проблема? Или вас обуяло словесное недержание? Так ли важно, чтобы эти мальчики перед неминуемой участью постигли нюансы вашего изощренного плана? Неужели нет больше никого, кто мог бы по достоинству оценить ваше коварство и тонкий ум?По тому, как завис Сийях-аке, Богдан сообразил, что он не всегда мог потягаться в словесных перепалках с вампиром, этим и объяснялось его непременное желание обо всем поведать им. Что еще сильнее убедило его в предполагаемой сущности этого создания, ведь за века жизни вампиры приобретали как высокоразвитый интеллект, так и неистребимый цинизм.Хозяин, между тем, пошевелился, чуть распахивая одежды, и Богдан в полнейшем обалдении обнаружил под ними худощавую фигуру, стоящую коленями на приступке перед троном и склонившуюся к паху сидящего мужчины. Прервав старательно исполняемый минет, хозяин приподнял за подбородок лицо бледного юноши, меж ярких губ которого скользнул раздвоенный язык и мелькнули острые клычки, правда, короче вампирских. Юноша улыбнулся и подставил губы под поцелуй, потом легко поднялся и ушел, скользнув равнодушным взглядом желтых глаз с тонкими вертикальными зрачками по прибывшей толпе.

Мужчина поднялся, приблизился к Богдану настолько, что он увидел выцветшие глаза без ресниц, слегка заостренные концы ушей и длинные острые ногти. Одним из них он провел по щеке напряженно замершего парня.- Какой удивительный запах! – с придыханием пробормотал вампир. – Не бойся, юноша, я гурман, а не убийца. Я только пригублю нектар, сохранив источник. Даже можно сказать, я коллекционер, ибо собираю самые изысканные вкусы, когда-либо побывавшие на языке. За весь свой век, а он, поверь, гораздо дольше людского, я не ощущал такого непередаваемого аромата, ни в одном из миров бесконечной Вереницы.- Чего? – прохрипел Богдан.Вампир, блеснув взглядом, внезапно обернулся к фризийцам.- Я вас не задерживаю, господа.Это вежливое «пошли на хуй отсюда» тех не обрадовало, но возражать они не посмели. Визирь только неприязненно сжал губы, а его сынок маякнул желваками и без слов вымелся за двери. Несколькими секундами спустя туда, шурша богатыми тканями одежды, проскользнул и Сийях-аке, бросив последний, леденящий ненавистью почище воздуха в комнате парней, взгляд на хозяина и прихватив своих гвардейцев.Вампир закатил глаза к огромной люстре, совсем по-человечески фыркнул и снова опустился в кресло, махнув в сторону стоявшей неподалеку резной лавочки, на которую Богдан и Несми с облегчением опустились.- Мое имя – Иеларих МерКайер, - представился вежливый хозяин. – А Вереница – это множество миров, объединенных самым величайшим достижением разума и магии, Мостом, благодаря которому все эти миры могут беспрепятственно и быстро сообщаться между собой. Судя по оттенкам твоего аромата, совершенно лишенного сладкого привкуса исконной магии, ты из Неприсоединившихся или, еще того хуже, Отринувших. Предупреждая вопросы – у Неприсоединившихся магии не было изначально, Отринувшие уничтожают ее сами, что является, по моему личному мнению, жесточайшим преступлением против всего живого. Как ты попал сюда?-Все, что я помню – мы залезли в старый дом, чтобы проверить себя на слабо. Очнулся я уже здесь. На Фризе. Мой мир называется Земля. Ну, то есть планета, - уточнил Богдан. – Как она… он называется в вашей этой… Веренице?- Земля… - задумчиво протянул вампир и кивнул. – Я бывал там. Отсталый мирок, предпочетший вместо того, чтобы поставить магию на службу человечеству, уничтожить ее носителей, объявив врагами.- Бывал? – оживился Богдан. – Когда?- Ну, не очень давно на самом деле. Где-то… так, а когда же, правда? – он задумался. – Кажется, именно в тот момент, когда… так, горели свечи… потом помню ветер и соленые брызги в лицо… Большой город, шум, суета, грохот, цокающие звуки за окнами. Звонкие крики… кажется, что-то о том, что некто благополучно запустил в воздух двух человек на каком-то агрегате, и они даже умудрились выжить.- Охренеть! – выдохнул Богдан, переглянувшись с удивленным Несми, слушавшим с широко распахнутыми глазами. – Судя по всему, где-то восемнадцатый век, первый полет на воздушном шаре.- Тогда стало уже окончательно ясно, что магия, истощенная отсутствием носителей, исчезла безвозвратно. Оставалось только запечатать выходы Маяка. Видно, не все удалось разыскать.- Получается, один из выходов был там, в том доме? – Богдан вдруг замер, осененный внезапной мыслью.Нет, это было воспоминание, из совсем почти позабытых. Темная лаборантская в школе, азартно замерший рядом Стасик. Массивная фигура в углу, короткие пальцы с ярким маникюром, коричневая сигарилла и плотные клубы дыма. Ангелина Брогач что-то говорила о своем бывшем однокласснике и новичке, ушедшим в другой мир. Тогда и правда можно было подумать только об одном ином мире – загробном, но сейчас…- Что-то вспомнил? – оживился вампир, если так можно выразиться об этом явлении – он всего лишь чуть повернул лицо в его сторону, а в остальном остался удивительным образом похож на снулую рыбу.- Да… кажется. Но разве… Этот Маяк, разве туда не надо каким-то образом войти, как-то настроить…- Всегда бывают сбои. Тем более Маяк – продукт техно-магии. Прототипом ему послужил асгардский Звездный Мост, по которому они скакали в своих девяти мирах. Кстати, в честь этого Мидгард и вошел в Кулон, а так больше и не за что.- И Кулон – это… - Богдан, выразительно приподняв брови, уставился на вампира.- Это плеяда самых развитых и продвинутых миров, где все – и магия, и технологии, и разум – все находится в строжайшем равновесии и на службе друг у друга. Остальные составляют Вереницу, пронизанную магией древнего Маяка, как бусины ниткой.Богдан помолчал, укладывая все в голове.- И как долго ты собрался дегустировать мою кровь? – вопрос из животрепещущих, он как бы не очень хотел задерживаться.- Судя по запаху, этим вкусом я захочу наслаждаться как можно дольше, - ответил вампир, и парень замер, боясь услышать… - я заберу тебя с собой. Ты всегда будешь рядом со мной, у тебя будет все, о чем ты мог мечтать. Ты увидишь такие места, о каких и догадываться не мог. Ты увидишь много разных разумных существ, о каких раньше только читал в книжках. Ты проживешь много дольше уготованного тебе века.- А если я откажусь?- Ты обычно интересуешься мнением напитка, прежде чем сделать очередной глоток? – насмешливо уточнил вампир.Богдан сжал кулаки. Он явно собирался нарушить обычные нормы поведения уважающих себя напитков.