Глава 16 (1/1)

Тьма и тишина. Именно так выглядит ночь меж ветвями мирового древа. Но они не абсолютны. Густая матовая темнота рассеивается светом судовых фонарей, горящих в обычном режиме, красными вспышками проблесковых маячков на корме, с бортов и на бушприте – самой выдающейся спереди части корабля.Глухая тишина нарушается тихим скрипом натянутых снастей, шелестом парусов, перекличкой вахтенных и получасовыми склянками. Такие звуки с легкостью скроют шорох легких быстрых шагов, особенно, если знать все «мертвые зоны» судна. Смутная тень скользнула меж ящиков палубного груза, затаилась, пережидая виток прожектора, затем очень быстро переместилась за мягкие тюки и связки канатов. По всему выходило, что пунктом назначения ей служила фок-мачта – самая первая от носа. А так же и самая высокая: это связано с особенностями межветвевых течений по сравнению с ветрами обычных водоемов.Легкая фигурка ловко взлетает на марсовую площадку – небольшой пятачок на самой верхней перекладине – и замирает. Выпрямленные руки расходятся в стороны, словно обнимая пространство над палубой, потом скрещиваются на груди. А в следующее мгновенье фигура так же прямо, как и стояла, отклоняется назад и… неудержимо падает вниз с высоты нескольких десятков метров…***Утром этого дня.- Я не буду этого носить! – Богдан испепелял гневным взглядом безделушку, небрежно брошенную на кровать.- Почему?- Во-первых, я не люблю цепи. А во-вторых, пока я сам не буду в состоянии дарить подарки, от тебя ничего не приму.- Дан, ты вообще себя слышишь? Что за бред?! – капитанскому терпению медленно, но верно приходил конец.- Это не бред! Это нормальное мужское желание не быть содержанцем. Ты думаешь, если я временно перекантовался в этом гребаном гареме, то перенял повадки тунеядистых шлюшек?!- А вот это точно бред! Я никогда так о тебе не думал.- Так за каким ты всучиваешь мне эту хрень?! – уже не сдерживаясь, заорал Богдан, чуть ли не брызгая слюной.Лицо капитана стало каменным. Он медленно отвернулся и отошел к окну.

- Не думал, что простое желание сделать приятно дорогому мне человеку ты воспримешь как оскорбление, - тяжело проговорил он, не поворачивая головы.Богдан задохнулся, услышав с трудом сдерживаемые эмоции, вибрировавшие в низком голосе. Эти слова, сказанные ледяным тоном, немного привели его в чувство. Он уже не помнил, отчего так вспылил, отчего на самом деле в обычном желании близкого человека сделать приятное он углядел попытку приравнять его неизвестно к кому. Сердце резануло тоскливой виной. Не говоря ни слова в оправдание, он метнулся к безмолвной фигуре и прижался всем телом к напряженной спине, обнимая широкие плечи. Они едва заметно дрогнули, но теплые шершавые ладони тут же накрыли его руки и Гоатин чуть повернул голову.- Прости… - пробормотал Богдан в замшу черного жилета. – Я просто… ну, навеяло что-то… эта цепь как ошейник рабский, не могу…Капитан резко развернулся.- Да ты что? Я не хотел…- Да нормально все, я уже остыл. Но цепь не надену, не проси.- И не надо. Все будет, как захочешь.- Но…- Дан, успокойся. Все поправимо. Это ведь не просто безделушка. Это слиток мириллиса.- Да ладно?Богдан отошел к кровати и выцепил небрежно брошенную вещь из складок, поднял на уровень глаз и впился изучающим взглядом. Не предполагаемая ценность этого редкого металла привлекала внимание, а его необычайные свойства. Это был еще один дар древа одному из материков, необычный материал с зачатками интеллекта или рефлексами, уж в это парень не вдавался.Поверхность цепи широкого грубоватого, какого-то варварского плетения непонятного цвета между золотом и бронзой переливалась ртутной пленкой. Казалось, металл на самом деле живой и дышит в такт сердцу носящего его человека. Богдан знал, что эта штука могла принимать любую форму по желанию разумного существа. Где-то мелькнул отголосок воспоминания из прежней, почти забытой жизни: популярный блокбастер «Терминатор», вторая часть, и крутонавороченный робот из будущего Т-1000, тело которого создано из жидкого металла и способно было принимать любые формы, адекватные размеру. Мириллис в реальности обладал такими свойствами, поэтому ошейник запросто можно было трансформировать во что угодно.Только сейчас Богдан обнаружил, что на украшении болтается еще какой-то весьма крупный камешек, но рассмотреть его не успел, так как Яр сгреб цепь и уложил ее горкой на его ладонь, и камень скрылся за широкими витками. Потом он сам уложил сверху вторую Богданову ладонь и прижал обе своими руками.- Представь, что хочешь. Как можно более подробно.Богдан прикрыл глаза. Его всегда привлекала одна штука, и он давно, лет с четырнадцати подумывал об этом, но сначала стремался, потом стеснялся, а потом и забыл. А сейчас вот, в свете появившейся идиосинкразии на любые украшения на шее и запястьях, наводящие на мысли о кандалах, это в принципе остался единственный возможный вариант.Богдан пошевелил пальцами, и широкая ладонь позволила ему приподнять руку. На другой, сложенной лодочкой, лежала одна серьга, но зато какая! Кажется, Фриза с ее восточным антуражем все же намертво впаялась в сердце. Серьга была массивной – идеально круглый витой ободок диаметром чуть ли не с ладонь, с одной стороны прикреплены несколько изящных подвесок, внутри сквозной растительный орнамент, в центре которого красовался тот самый крупный как грецкий орех камень круглой огранки, рассмотреть который он не успел. А вот сейчас возможность представилась.- Ты не охренел?! – с ужасом и одновременно каким-то всепоглощающим восторгом просвистел Богдан. – Это же…- Ага, - спокойно кивнул капитан и глянул искоса, лихо изогнув бровь.Богдан с трудом оторвал взгляд от камня и неверяще уставился на него, так безмятежно подтвердившего нелепую догадку. Ведь в последний раз он видел этот камень прикрепленным к повязке надо лбом самого Арслана, шахиншаха фризского. Потому что это было не что иное, как самый редкий минерал Фризы, а такого размера единственный, являющийся самым ценным экспонатом шахской сокровищницы и негласным символом государственной власти. Камень камней. Прекрасный Интаб.Он рождается в каменной полости, образующей что-то типа жеоды, только взращиваются в ней не кристаллы, а два камня-близнеца, воспринимающиеся, однако, как один. Второй шахский Интаб содержался в секретных хранилищах в недрах под дворцом.- Ты где его взял? Ты… это когда?...Богдан точно знал, что когда он сам находился во дворце, камень был еще там. У владельца. И на Фризу они с тех пор не заходили. Значит…- Это ты тогда? Да, вместе со мной? Решил забрать его самое ценное сокровище?- Я забрал его сокровище. Только это не камень.Богдан не знал даже, как отнестись к такому высказыванию. С одной стороны, возникало опасение, что сам он нужен Яру только как добыча, некий трофей, такое вот мальчишеское желание утереть нос недругу с соседнего двора из непонятно с чего возникшей вражды. Некстати вспомнились угрозы капитана в самый первый день продать его в бордель или какому-нибудь толстосуму-извращенцу. С другой стороны – не продал же. Более того, хотел продвинуть по службе, а потом и… Что он чувствует к нему? Кто он для него? Богдан запутался, потому как и сам не мог понять, кто для него этот неистовый легендарный капитан, жестокий, но справедливый пират, с легкостью разящий врагов своим клинком и дарящий ему нежные или страстные поцелуи.- А второй? – вспомнил парень.Чуть помедлив, капитан вздохнул и приспустил перчатку с правой руки, открывая фаланги пальцев. На указательном, среднем и безымянном красовался металлический кастет, в который был впаян близнец Богданова камня.- Он, наверное, на дерьмо изошел! – качая головой, прошептал Богдан почти благоговейно.- Ты даже не представляешь, насколько прав.- Кто же у тебя сидит там во дворце?- Скоро узнаешь! – Яр осторожно взял серьгу и повертел, рассматривая, хмыкнул. – У тебя есть прокол?- Нет, конечно. Самое время сходить к Лекарю.- Не, я его приглашу сюда.

- Да зачем?- Приглашу. Вахтенный!- У меня от твоего рева в ушах звенит, - поморщился парень.- Мало тебя боцманской дудкой мучили.- Да с твоими воплями никакая сирена не сравнится.***Богдан чуть повернулся, рассматривая украшение. Даже с учетом его достаточно длинной шеи кончики подвесок скребли плечо, стоило ему наклонить голову набок. Мочка уже не болела, как и предупреждал Лекарь. Этот странный мужчина неопределенного возраста, без имени, но с должностью и местом в команде, уже застегивал несессер с инструментами. Никто, кроме разве что, капитана, не знал его истории, поэтому Богдан считал его выходцем с южной окраины, следуя совету своего юного друга Малика: все самое странное, страшное, загадочное и непонятное подозревать связанным с этим чертовым местечком. Наверняка этот дядька был уличен в чем-то незаконном, может, операции какие противоестественные проводил, или торговал органами.Но, в чем бы он там ни накосячил, сейчас все прошло гладко и почти безболезненно. Неприятным был только сам момент прокола мочки, Богдан чувствовал, как тонкое гладкое острие с потрескиванием пронзало мягкий хрящ, а вот с вдеванием серьги проблем не возникло: мысленно истонченный стерженек легко проник в только что проделанное отверстие.

Несмотря на массивность, украшение даже не оттянуло мочку. Металл оказался практически невесомым, как он заметил сразу. Подошедший сзади капитан положил ладони на плечи и слегка размял напряженные мышцы.- Теперь смотри, какую можно с этим провернуть штуку: если угрожает опасность физического повреждения, мириллис тонким слоем покрывает тело носителя. Он сможет спасти абсолютно от всего – температура, удары, сдавливание, падение. Только осторожнее с этим: дыхание тоже перекрывается, поэтому важно не переборщить и вовремя свернуть пленку. Пусть это будет тебе дополнительной защитой…- Яр! – вскинув ошарашенный взгляд, Богдан вглядывался в отражение теплых карих глаз.Потом медленно повернулся. Положил руку на плечо капитана, другой обхватил затылок. Тот замер, ожидая его дальнейших действий. А парень притянул к себе тяжелую голову и коснулся теплых губ легким благодарным поцелуем, плотно прижимаясь к твердому телу. Руки Яра растерянно затрепетали от неожиданности, прежде чем сомкнуться на узкой спине и крепко прижать к себе. Богдан простонал, не прерывая поцелуя, вжимаясь еще сильнее, а потом вдруг, словно совсем потеряв голову, оттолкнулся от пола и обхватил мощные бедра своими ногами, повиснув на руках.

Капитан тут же подхватил его под задницу, осторожно, словно не веря в происходящее, но не утерпел и жадно смял мягкие губы, вызвав у парня еще один гортанный стон. А потом сделал несколько шагов назад и опустился на кровать, усаживая его на свои колени. Богдан крепче сцепил ноги за широкой спиной, прижимаясь насколько возможно сильно. Он прекрасно понимал причину такой неуверенности.Это оказалось странно – спать с кем-то в одной постели. И ключевое слово здесь «спать», извращенцы! Однако спать именно с ним, с Богданом, оказалось довольно хлопотным делом.Начать с того, что парень привык дрыхнуть в масштабной позе «морская звезда» и довольно долгое время был лишен этого удовольствия узким стручком гамака. А тут – кровать! Первые две ночи он провел на ней один – капитан стоял ночные вахты, так как они проходили очень сложный участок пересечения нескольких потоков. А вот на третью половина судна была разбужена жутким воплем из тех, что способна выдать не каждая глотка. Это оказалось второй трудностью – Богдан не терпел, когда к нему прикасались во сне и был разбужен все тем же капитаном, неразумно подвалившимся под теплый бочок.А потом они поняли еще кое-что, и именно это препятствие тормозило сейчас капитана. Однако он все равно предпринял очередную попытку, проникнув руками под рубашку и наслаждаясь гладкостью теплой кожи спины, с которой не сравнится даже самый дорогой шелк. Пальцы прошлись по позвонкам, ладони огладили бока, заставив Богдана издать череду придушенных жесткими губами стонов, а потом торопливо заерзали, беспорядочно гладя спину, живот, переходя на бедра и ягодицы, не отпуская сладких губ, быстрее, быстрее, пока…Почувствовав напряжение тонкого тела в руках, капитан сразу же, и никто, кроме него не знал, как тяжело ему дается такая быстрая реакция, отпустил его. Богдан уткнулся носом в плечо, судорожно переводя дыхание от затянувшегося поцелуя, расслабив и свои руки, до этого стискивавшие шею Яра.

- Прости… - прошептал он на одном из выдохов.- Все нормально, не волнуйся, - капитан успокаивающе, почти невесомо водил руками по напряженной спине поверх рубашки. – Не хочу вновь пережить тот ужас.Еще бы, Богдан и сам не хотел этого. Потому как это и впрямь было ужасно.Они уже месяц жили вместе, и обоим давно перестало хватать поцелуев. Однако зайти дальше не решался ни один, ни другой. Богдан боялся быстрой сдачей подтвердить репутацию легкодоступности, которой его так быстро снабдили некоторые особо озабоченные элементы, капитан же, видимо, не хотел его пугать, иных объяснений парень пока не находил. Но однажды жадный поцелуй зашел слишком далеко, и крышу обоим сорвало не хило. Последнее, что Богдан запомнил тогда – пелена перед глазами, дикое возбуждение и ищущие руки по всему телу, горячее дыхание, опаляющее шею не меньше поцелуев-укусов. Прижатый мощным телом к мягкому матрасу, он запрокинул голову, подставляя шею страстным губам и… собственно, это все. Мгновенная темнота в глазах и до оскомины знакомая беседка с таким же ошарашенным Стасиком. А потом снова темнота с багровыми промельками, тонкий комариный писк, постепенно перешедший в громкие яростные вопли перепуганного дальше некуда Яра. И Богдан понимал его. В разгар страсти получить облом в виде закатившего глаза и отрубившегося в ноль любовника – это не повод для веселья, тут душевная травма почище некоторых будет.- Дурак! – возмутился капитан, когда они лежали глубокой ночью, выпроводив из каюты Лекаря, и прижал парня к себе покрепче. – Почему не остановил? Меня до смерти перепугал твой обморок, я боялся, что сделал что-то ужасное. Похрен на меня, главное, чтобы с тобой все было в порядке.- Но как же мы… Ты же… Зачем я тебе такой? – с огромным трудом Богдан удержался от горестного всхлипа.Он даже не предполагал, что этот рефлекс, выработанный в целях какой-никакой защиты от насилия, сыграет с ним шутку в будущем, когда он захочет таких отношений. Но ничего поделать не мог – тяжесть чужого тела, прижимающего его к мягкой поверхности, неумолимо запускала механизм и отправляла мозг в спячку.- Дурак! – снова прорычал Яр, но смягчил категоричность высказывания легким поцелуем в светлую макушку. – Даже не думай об этом! Мы справимся, слышишь…Они не проверяли, постоянный ли это эффект, либо просто от неожиданно и внезапно нахлынувшей страсти – капитан категорически отказывался. Поэтому сейчас он моментально отступил, стоило Богдану чуть напрячься. Это происходило незаметно и независимо от парня, но реакцию он скрыть не мог, а чуткий Яр все замечал. Всегда.- Я пойду? – пробубнил Богдан в плечо. – Меня пацаны ждут, а еще надо заглянуть к Кастичу, я обещал.- Не проиграйся там в пух и прах. Я больше не буду выкупать твои вещи.Капитан фыркнул в его макушку, придерживая начавшего ерепениться парня.- Можно подумать! – пропыхтел он, в этот раз прижатый к плечу капитанской ладонью. – И было-то всего один раз, да и не только мои вещи. Мы же не виноваты, что напоролись на шулеров.- А кто виноват?- Зануда!***Если эти сволочи начали без него, им не жить! По крайней мере, спокойно. Какого черта – Богдан всего лишь снова забыл о времени, разбирая кипу потертых, почти разваливающихся на перегибах карт. Если бы он был в своем мире, так выглядели бы географические документы времен Кортеса или Васко да Гама – монстров эпохи великих открытий 13-14 веков – наверняка такие еще пылятся в каких-нибудь музеях. Этот Кастич – настоящий Плюшкин – нагреб раритетов,а ты в них копайся до посинения! Если б парню еще все это не нравилось, а то ведь чуть не искапал слюнями заваленный бумагами стол. А эти козлы могли бы поиметь снисхождение к его маленькой слабости…Уже донельзя растравленный и практически изрыгающий пламя, Богдан скатился с трапа в жилой трюм и понесся мимо стоек с гамаками в дальнюю часть, приспособленную под зону отдыха. Ну так и есть – уже разложились! Богдан набрал воздуху, чтобы обрушить на головы Малика с Крашем поток отборных ругательств, однако тут же сдулся – аккуратно выложенные фишки трех цветов занимали позиции начала игры, мелкий состроил умильную мордашку, а Крашин надулся, сдерживая смех. Ага, развели заразы, а ведь он был уверен, что они снова начали партию, не дождавшись его с занятия.

На самом верху ближайшей подпорки под самым потолком Богдан заметил вполне себе видимое сгущение воздуха, в котором изредка мелькали фрагменты шерстистых конечностей или длинного хвоста. Их постоянный зритель и болельщик занял свое привычное место.

Кьялис. Впервые это имя Богдан услышал в самый первый день на судне, когда валялся на палубе с закрытыми глазами, и первое время думал, что это один из обычных членов команды, просто очень ловкий. Однако, познакомившись наконец с этим персонажем, долго не мог придти в себя. Кьялис вовсе не был обычным, или даже сильно ловким, просто он вовсе и человеком-то не был. Это полуразумное существо обладало интереснейшей особенностью организма – мимикрией высокой степени маскировки. Он так ловко сливался с окружающей действительностью, что длительное время мог оставаться невидимым. Выглядело это существо почти как земная мартышка, но покрупнее и вело себя не в пример воспитаннее. И просто помирало по этой самой игре, однако предпочитало наблюдать со стороны. А Богдан все ждал, когда он спустится со своих стропил и примкнет к игре четвертым.- Ух ты, какая штука! – воскликнул падкий на безделушки Краш, разглядывая Богданову серьгу.Красноголовый чуть ли не облизывался.- Но-но! – нахмурился Богдан. – Это подарок, руки прочь!- Да я еще не на всю голову больной! – отмахнулся Краш. – Мне кэп яйца оторвет, если я позарюсь на эту штуку.- Во-во! Поэтому притуши свои фары и не зырь на чужое.- Какой ты злой! – печально констатировал поваренок. – Я ведь только хотел удовлетворить свои эстетические чувства.- В другом месте удовлетворяй.- Но что делать, если именно ты являешься средоточием всего прекрасного на этой забытой богами посудине! О, великолепный! – заблажил этот придурок.- Краш, отвали! – Богдан едва сдерживал смех, наблюдая за шутовством рыжего.Только Малик закатывал глаза и яро демонстрировал презрение к этим великовозрастным идиотам. И успокоились они не скоро.- Ну, что, поехали! – Богдан бодро потер руки и резко выдохнул, словно перед рюмашкой крепкого. - Ага! – отозвался Краш, потрясая игральными кубиками. – Полный вперед!***До вахты оставалось еще около полутора часов, и он решил заглянуть на свое любимое место, хотя темень уже завладела пространством. В принципе, сейчас у него не было повода грустить: все складывалось хорошо и с Яром, и с командой, да и в будущем тоже просветлело. Самое время жить да радоваться, но старое место для размышлений тянуло к себе некстати взыгравшей ностальгией. И словно дежавю – стоило ему подойти к борту, сзади кто-то налетел и крепко прижал к доскам.

- Эй! – возмутился парень, мгновенно сообразивший, что это не Яр – слишком уж грубо его швырнули на твердое. – Что за шутки…С трудом повернулся и обмер. Шутками и не пахло – за спиной, мерзко скалясь, стоял Сатх.- Ну, что, шлюшка, кинул тебя любовничек?- Отвали, он на вахте, - Богдан постарался усмирить удушливую волну паники, взять себя в руки и говорить спокойно и веско. – Узнает – костей не соберешь.- Да уж прямо! Пока он наиграется новой игрушкой, о тебе и не вспомнит. Наверное, уже вещички твои собрали, чтобы выкинуть за дверь. Хотя, когда я их видел, они были заняты вовсе не этим.- Ты бредишь, идиот, отвали и займись делом!Богдан ни за что бы не признался мерзавцу, что его ядовитые слова упали на благодатную почву. Ведь с того самого момента, как они узнали о его странной реакции на страсть, парень переживал, что когда-нибудь капитану надоест нянчится с ним. И он бы не поверил, но… да какого черта! Яр сегодня стоит вахту, он должен был заступить раньше на три часа. Стоит только пойти и посмотреть, а потом бросить негодяю в рожу его беспочвенные обвинения! Ну… или признать его правоту и уйти, поджав хвост.Рука невольно потянулась к серьге. Что это – прощальный подарок? Нет, не мог он… Да что это с ним, неужели он поверит Сатху, человеку без чести, постоянно преследовавшему его с самого первого дня? Да пошел он!...- Да пошел ты! – заорал Богдан, всеми силами отталкиваясь от борта и отшвыривая приставалу от себя.- О, какой ты страстный! – не унимался тот. – Жду не дождусь, когда новость о твоей отставке облетит судно. Уж я-то свой шанс не упущу!- Мечтай! – бросил парень, отходя к лесенке.

Только бы уйти спокойно, а там на мостик, и ближайшие пять часов он при деле. Но Сатх и не думал его преследовать. В свете ночных фонарей его мерзкая ухмылка выглядела какой-то слишком уж самодовольной и предвкушающей, такой уверенной, что сомнения черными шипастыми лозами снова проникли в душу, намертво оплетая и не давая шанса на освобождение.«Я просто так, для проформы!» - убеждал себя Богдан, взлетая на палубу, и даже вопреки мыслям хотел, честно, очень хотел повернуть направо, к мостику, хотя до вахты оставалось еще более получаса, однако ноги сами повернули налево, к капитанской каюте. Они же подвели не к двери, а заставили свернуть к окнам, почти всегда распахнутым, потому как капитан не выносит духоты. Подкрасться и заглянуть, как воришке, в собственную комнату, чтобы тут же отпрянуть, в ужасе закусив зубами костяшки судорожно сжатого кулака, потому как глазам удалось выхватить из полумрака едва освещенной тусклым ночником каюты две призрачные фигуры, слившиеся в страстном объятии…***Богдан и сам не заметил, как оказался на марсовой площадке. Память выдавала вспышками короткие перебежки по палубе, словно тело бессознательно следовало промелькнувшему желанию остаться незамеченным, мелькающие под ногами выбленки, те самые, которые он сам недавно перебирал и смолил, перила укрытой меж парусами площадки на самой высокой мачте.

Разум словно заволокла пелена нестерпимой, почти физической боли, не шедшей ни в какой сравнение с прежними муками, и она же толкала на поступки, которые он, может, и не совершил бы в здравом уме. Но не судьба. Голову покинули все мысли, казалось, там ничего нет, кроме смоляных клубов все той же боли, возникающих из воспоминаний сцены, украдкой подсмотренной только что в сумраке капитанской каюты. Тихо звякнул металл снятой и бессильно выпущенной из ослабевших пальцев серьги. Не надо оставлять себе шансов. Нет надежды. Нет больше ничего.

Секунды – и хрупкая фигурка, замершая на тонких перилах, распахнула руки, подражая статуе Христа-Искупителя на Корковаду, горе давно покинутого мира, обнимая защитным жестом ставшее родным судно, но потом вдруг резко сложила их на груди, чуть отклонилась назад, будто раздумывала, стоит ли заканчивать все одним махом, словно на раздумья еще было время и неодолимая сила притяжения не начала еще действовать и можно вернуться назад. Оказалось, нельзя.Перед глазами мелькнула освещенная маячком верхушка мачты. Тьма и тишина…