Порчи/Рудбой, подразумевается Мирон/Порчи/Рудбой, PG-13 (2/2)

Это должно быть романтично до тошноты, но на самом деле невероятно уместно и правильно.

Следующие дни больше похожи на череду фотовспышек — они куда-то ходят и что-то делают, но это настолько ненапряжно, что единственное, что Ваня запоминает — это счастливый взгляд Порчи. Дарио. Здесь отчаянно хочется называть его по имени, оно на вкус как Португалия — мягкое, теплое, ароматное, как молодое вино.

Ваня тоже меняется — и дело не только в очень быстро выгоревших на солнце волосах (Дарио любит шутить про свою любовь к блондинкам, когда пропускает светлые пряди сквозь пальцы). В Лиссабоне так просто быть собой. Брать Дарио за руку даже в центре города, если хочется. Целовать его, когда это /нужно/. Ваня почти не фотографирует, но все редкие снимки пропитаны светом и настолько личные, что он даже не выкладывает их в инстаграм.

Они засыпают под утро, вымотанные прогулками и долгим, размеренным, сумасшедше нежным сексом, и Ваня чувствует себя живым. Ему даже начинает нравиться идея с микстейпом, вот только мысли сейчас только о Португалии, а это он сам, не Охра. Хотя Дарио бы только обрадовался. Но об этом можно будет подумать когда-нибудь потом.

Спустя неделю этих спонтанных каникул они сидят на летней веранде небольшого кафе на побережье, и Ваня пишет в твиттер о том, что счастлив. Дарио улыбается:

— Я рад, что ты в норме, бро.

— Спасибо, что вытащил, — Ваня катает на языке льдинку из своего коктейля. Ему правда очень хорошо. В глазах Дарио появляется хитринка:

— Есть еще новость, которая тебя обрадует.

— М-м? — разговаривать лень.

— Послезавтра прилетает Мирон.

Ваня представляет, как они повторят любимые маршруты уже втроем, думает о том, что Мирон соскучился по ним и будет жадным и требовательным... Это заставляет зажмуриться от предвкушения.