1. Бордо (1/1)

Вино и вишни

На столике у кровати – полупустая бутылка сухого красного вина и вазочка с крупными, душистыми, дурманно пахнущими темно-красными вишнями. Чуть слышно, как-то лениво потрескивает огонь в камине. Комната освещена лишь тремя свечами в изящном бронзовом канделябре, и свет их охватывает только прикроватный столик да саму постель под тяжелым балдахином; высокие стрельчатые окна теряются в мягкой, бархатистой темноте.Младший, полностью обнаженный, лежит на постели. Руки его привязаны рубашкой к изголовью. Он тяжело дышит, прикрыв глаза, и неотрывно смотрит на приближающуюся к постели фигуру.

Старший подходит – не спеша, двигаясь грациозно, бесшумно и соблазнительно, как хищник, подкрадывающийся к добыче. Грудь младшего часто вздымается, взгляд его бродит по мускулистому, стройному телу брата, на котором сейчас из одежды одни лишь бриджи. Старший отодвигает рукой тяжелую полу бархатного бордового балдахина и садится на кровать. Братишка подается ему навстречу, но связанные руки не позволяют ему приподняться. Старший трогает брата за подбородок, заставляя его вскинуть голову, и мимолетно, дразняще прикасается к его губам, потом еще раз, и еще, и наконец целует его по-настоящему, глубоко, чувственно. Младший облизывает губы – поцелуй брата терпкий, сладковатый, с привкусом вишни и красного вина.

Он нависает над братом, одной рукой распутывая завязки на бриджах, и изнывающий от нетерпения младший тянется к нему, умоляя взять его быстрее, до безумия желая его ласк и прикосновений.

Те не заставляют себя ждать. Старший тоже на взводе – и вскоре младший изгибается на бархатных простынях, чуть слышно постанывая от удовольствия. Кожа к коже – так горячо, что плавятся кожа и кости, так близко, что сплетается дыхание, так нежно, что можно дойти до предела от одного лишь движения.Первый тягучий стон повисает над постелью, вплетаясь в легкое потрескивание дров в камине и мягкий, неторопливый, тихий шорох простыней, и поверх всех этих звуков плавно звучит голос – томный, глубокий, низкий, с бархатистыми нотками, чувственный, развратный, соблазнительный, противиться которому нет ни сил, ни желания. Слов почти не разобрать в накрывающей с головой пелене наслаждения, но они и не важны. Губы дурманяще пахнут вишней и красным вином, отблески пламени игриво пляшут на бронзе канделябра и на стекле бутылки, отражаются на темных стеклах, льются кровавыми отсветами по черным волосам. Тягучая, мягкая боль растекается по всему телу, заставляя выгибаться на постели, и медленные, плавные, ритмичные движения сводят с ума. Покои наполняются горячим, неразборчивым шепотом, тихими вздохами, запутывающимися в тяжелых складках балдахина, и протяжными стонами, переходящими в пронзительные крики. Полуслова, полунамеки, полупризнания срываются с покрасневших губ, и в полумраке покоев, разрезаемом алыми отблесками каминного огня, неистово сплетаются, входя одно в другое, два имени, два голоса, два выкрика…

Высокий стон прокатывается по комнате – и даже пламя, кажется, трепещет от его звучания, тревожно колыхаясь в камине. Смятые теплые простыни почти сползают на пол, падает на постель отвязанная от изголовья рубашка, и крепкие руки стискивают хрупкое, гибкое тело, дрожащее после только что испытанных ощущений.Камин догорает к утру.