Глава 4 (1/1)

Проснулся я, мягко говоря, не очень бодрый и дружелюбный. Голова словно набита свинцом, во рту настоящая пустыня и стойкий привкус табака, от которого, казалось, даже затошнило. Было бы не так обидно, если бы вчера напился, а сегодня расплачивался с организмом по счетам. Так ведь нет, был же, как стеклышко, просто уснул только на рассвете. Рука шарила по полу в поисках будильника, который, видимо, забыл завести. Это ж надо, за долгую ночь меня посетила туча мыслей, внезапный порыв прибраться, что я, собственно, и сделал, но вот завести будильник я даже не подумал. Конечно, подумаешь, какой-то будильник, когда комната поросла пылью. Чееерт!!!

Вот же он. Наконец, нащупываю холодный пластик и подтаскиваю его поближе к лицу, потому как мои глаза после сна ничего не видят и не воспринимают.

Время, время… Чего?! Подскакиваю на кровати. Сон, как рукой сняло, тело отчего-то перестало ломить. Вот она, целительная сила шокотерапии! Я провалялся до вечера… ну, почти. Часы показывали пять, и хоть у меня был заслуженный выходной, тратить его таким образом я не собирался. Не собирался, да потратил! Ругая себя самыми откровенными матами, (какими конкретно, говорить не буду) я заставил себя переодеться в чистую футболку и джинсы, чтобы спуститься туда, куда мечтал, наверное, даже во сне. В кухню. Дико хотелось есть! Вечерок вчера был крайне неудачный, ну а после выходки наивного молокососа так вообще пропало всякое желание выходить за пределы моей комнаты-крепости. Обвинив парня во всех бедах сегодняшнего утра, я немного успокоился, и даже настроение сделало скачок вверх. Все же хорошо, когда есть, кого обвинить, а самому оправдаться.На кухне никого не было, и я, почувствовав себя полноправным хозяином, открыл огромный холодильник в надежде найти хоть что-то, кроме полуфабрикатов. Надежда испарилась, когда мой взгляд придирчиво осмотрел полки, заставленные йогуртами и прочей дрянью, которую я терпеть не могу. Тихо выругавшись, я не забыл упомянуть и заботливую, любящую мамочку. Оказывается, даже эгоизм передается по наследству.

Я ее, конечно, уважаю, просто привык считать скорее, как близкого друга, нежели родителя. Она у нас очень молодая, а выглядит и того моложе, да и работа с постоянными командировками, сами понимаете, не способствует сближению.Постояв несколько минут возле открытого холодильника, я все же принял решение послать все к черту и заказать пиццы. Для двоих? Да, наверное, брат тоже ничего не ел, хотя он совсем непривередлив — не то, что я.

— Проснулся наконец-то? – Брат подошел так тихо, что я даже не заметил его присутствия – И чего тебе по ночам не спится? Метался, словно зверюга в клетке.Я замер, почувствовав прикосновение его руки к своей спине, и от этого несмелого движения по мне пробежалась волна мелкой дрожи. Да, похоже, мне многого не нужно, чтобы захотеть его. Сделав над собой усилие, отстраняюсь от брата и подхожу к дальней стене, на которой висит телефон.— Тебе-то что? – Как всегда, усмехаюсь, пряча эмоции под безразлично-ехидную маску – Закрыл глазки — да спи, кто ж тебе мешает? Просто не следи за каждым моим шагом, ведь не маленький уже.— Я волнуюсь, между прочим. Ты мой брат, – Он поворачивается к холодильнику и, открыв его, долго изучает содержимое. Его мысли можно прочитать по выражению лица, и, судя по всему, они совпадают с моими. Зная, что он не увидит, я позволяю себе расслабиться и полюбоваться им издали. Он совсем не похож на меня ни фигурой, ни лицом. Единственное, что у нас было схожее — это почти черный цвет волос и золотисто-карие глаза. И я правильно сказал, что было, потому что волосы он обесцветил, а в глаза вставил голубые контактные линзы. Серостью, видите ли, ему быть надоело. Да он никогда ею и не был, да и выглядел потрясающе, словно завораживал взглядом, а теперь все очень стандартно, хоть и ярко. Парадокс в том, что именно такой тип мне всегда нравился, но вот брата я хотел бы видеть таким, каким он был раньше.— Поставь ты этот несчастный йогурт на место, – Поспешно говорю я, видя, как брат недовольно вчитывается в яркую этикетку – Может, лучше пиццы?Он почему-то отводит взгляд, но потом, подумав, кивает.— Только заказывай на троих… — Добавляет он, потихоньку пятясь к выходу – Мы с Коми готовимся к экзаменам…И что еще за Коми? Сколько он завел новых друзей, о которых я ничего не знаю? Вопросы роем вьются в моей голове, а предположения заставляют кровь вскипеть.

Я не даю ему сбежать, хватая за руку и притягивая к себе. Прижавшись к моей груди, брат затихает и расслабляется. И когда он успел привыкнуть к моим прикосновениям? Сквозь тонкую ткань я слышу, как громко и бешено бьется его сердце, словно вторя биению моего. Не удержавшись, с тихим стоном поражения, я касаюсь его губ, проводя языком по зубам, заставляя их разжаться и впустить меня во влажную прохладу. Он нерешительно отвечает на мой поцелуй, постепенно действуя смелее и все теснее прижимаясь к моим бедрам. Ощутив силу его желания, меня опалило невероятным жаром, толкая на непоправимые поступки. Мой разум кричал, упрямился, снова кричал, но тело отказывалось подчиниться, предвкушая невероятное наслаждение.

— Нельзя, не здесь, – Скорее стонет, нежели говорит брат, но я отказываюсь подчиниться – Коми… может войти…Он громко вскрикивает, когда я резким движением сажу его на стол, при этом торопливо расстегивая и стаскивая джинсы. Я любуюсь его смущенным лицом. Мне даже нравится то, как он зажимает рукой рот, боясь проронить слишком громкий стон. Но мне этого мало, как всегда, хочу увидеть еще больше эмоций на моем любимом.

Я отхожу на несколько шагов назад, и брат удивленно приподнимается, одаривая меня негодующим взглядом.— Дотронься до себя сам, – Мой голос звучит мягко, но решительно – Я хочу посмотреть.Яркая краска залила его лицо, а тело начало едва заметно дрожать. Поколебавшись пару секунд, он все же медленно опустил руку, обхватывая себя там. Двигался он нерешительно и скованно, то и дело поглядывая на меня.«Слушаю и повинуюсь» — мысленно отвечаю на твой призыв и, подойдя ближе, убираю твою руку. Ты не сдерживаешь всхлипа, и, нетерпеливо теребя волосы на моем затылке, заставляешь спускаться все ниже.

Каким же развратным ты можешь быть, и я первый, кто открыл эту твою черту. Может, это единственная моя привилегия, которую я себе позволил, поддавшись соблазну, но я счастлив, что ты не забудешь меня.

Хотя бы это будет взаимным.