потеряшка (1/2)

Следующее же утро началось со странной головной боли и шума за дверью: я слышал голос Себастьяна и, кажется, того самого Эмерсона, но не мог понять, о чём они говорили. Минута — и послышались довольно быстрые удаляющиеся шаги. Не брата, их я различать научился. Значит, Эмерсона.

Вспомнив про его вчерашний внешний вид, я усмехнулся. Помимо древней одежды, его голова, судя по всему, была чистой примерно столько же лет назад, сколько был моден его облик.Надеюсь, он отправлялся мыться.За пареньком стремительно бежала наверняка растрёпанная Тейлор с криком: ?Барретт, подожди!? Уже куда-то торопилась, и, видимо, уже что-то решала. Удивительная женщина, которой можно было только посочувствовать.Я убрал сумку на пол и сел на кровати. Снова разбитое ощущение, только теперь смешанное с головной болью уже не от похмелья. Заурчал желудок — неплохо бы поесть, но вставать, звонить куда-то было слишком сложно. Мне руку-то поднять удалось с трудом, чтобы протереть глаза и убрать волосы с лица. Хотелось заново завалиться спать, но я понимал, что кто-нибудь, — либо Себ, либо Тейлор, — прибил бы меня за это.

Вскоре послышалось, как кто-то открывал дверь, и я обернулся с некоторым непониманием и опаской. Но, увидев зашедшего, сразу спокойно выдохнул — это Энди. С подносом с едой.

— Ну Энди...

— Помолчи, тощая задница, — перебил Бирсак, сев рядом со мной. — Ешь давай. И так не жрёшь ничего. На диете?— Ага, ?воздушной?, — устало проговорил я, усевшись поудобнее.— Я заметил. — Энди подал мне маленькую тарелочку с какой-то булочкой, которую я всё-таки взял и откусил немного. — Себ ещё спросил...— Я пил их вчера, — ответил с набитым ртом, после чего взял чашку с горячим чаем и отпил немного. — У меня нет проблем с памятью, передай ему.

— Хорошо. — Энди усмехнулся, пока наблюдал за тем, как я неспешно поглощал свой скромный завтрак. Впрочем, больше бы я и не съел. Есть вообще не хотелось, но расстраивать кого-то ещё больше, тем более лучшего друга, который понимал меня лучше кого угодно — тем более.Да, не прошло даже года, а мы стали лучшими друзьями. Странно для меня, не доверявшего никому, в том числе и себе, но... Энди прошёл своеобразную проверку. Он ни разу не заставил меня усомниться в нём. Ему можно было доверять — я знал и был уверен в этом на сто процентов.

— Саундчек в шесть, — разорвал тишину Энди.

— Ага, — безразлично ответил я, доев булочку и принялся допивать чай, поглядывая на парня. Тот забрал у меня тарелочку и положил на поднос, расположившийся у него на коленях.

Мы оба некоторое время молчали. Понятия не имел, о чём думал он в тот момент, но мой мозг был забит пустотой и горьким чувством вины. От этого голова казалась тяжёлой, я был готов вот-вот снова свалиться на постель. Такие ощущения были только когда я болел, но в тот момент я чувствовал себя здоровым физически.

Энди уже не предлагал мне выйти на улицу и прогуляться, как было раньше: во-первых, прекрасно знал, что в таком состоянии меня никуда не вытащить, а во-вторых, я не хотел ходить по жаре и ни с кем видеться, здороваться и фотографироваться. А если не сделаешь этого, то во всех социальных сетях разлетится, какой ты плохой и грубый, и как в тебе разочаровались. Мне плевать на мнения незнакомых мне людей, — так же, как и им плевать на моё состояние, — но вот потерять фан-базу, а вместе с тем и часть продаж, было бы действительно дерьмово.Так что лучше запереться где-нибудь, где никто не смог бы достать, не смог достучаться. Лучше погибать, одному, чем разочаровывать близких мне людей и дальше.

— Я безнадёжен? — спросил, отдав опустевшую, с редкими мелкими чаинками на дне, чашку Бирсаку.— В каком плане? — с недоумением уточнил он.

— Во всех, — неуверенно проговорил я. Прочистил горло, потому что голос всё ещё сипел.

— Нет, Ремингтон. — Энди вздохнул. — Никто из нас не безнадёжен, а тем более ты. Ты, конечно, дурачьё то ещё, — он улыбнулся, — но точно не разочарование или что-то в таком роде. Ты дохрена чего для многих сделал, и ещё смеешь поливать себя дерьмом?В голове не было даже предположения, что я такого мог совершить для других, но спорить с Бирсаком — всё равно, что пытаться пробить бетонную стену лбом. Бесполезно, бессмысленно, и, может быть, травмоопасно.— Ты выберешься, — пообещал Энди. В его тоне не было и тени сомнения.— Из такого не выбираются.— Но обучаются и живут с этим, в том числе с помощью таблеток. Ты не слабак, Рем, и ты точно сможешь. Ты же не один.Я бы мог задать ещё тысячу вопросов, ставивших его слова под сомнение, но прекрасно знал, что на каждый из них Бирсак ответил бы чем-нибудь если не убедительным, то не требовавшим возражений. Возможно, он был прав. Понятия не имел, честно.

Ебучие депрессивные эпизоды. Они гораздо хуже мании, при которой я хотя бы мог нормально работать и выплёскивать энергию, — надоедая этим всем, правда, но насрать. Я мог жить, а не валяться амёбой на кровати или на полу.

Скорее бы это кончилось.Скорее бы кончилась эта, блять, жизнь. Я неудачник и не смог убить себя сам, так может, Вселенная сжалится надо мной?

Вот ещё одно доказательство, что Бога нет. Если он есть, то услышал бы мои молитвы, услышал бы, как я рыдал, пока выблёвывал всё содержимое желудка вместе с кровью. Он позволил бы мне уйти.Но теперь я здесь, и, наверное, это хорошо хотя бы для других. Рад за них. Рад, что хоть кому-то хорошо.

Я переживу. Надеюсь.Концерт должен был проходить в зале примерно в тридцати минутах езды от отеля, так что где-то за десять минут до назначенного для отъезда времени я стал собираться. Решил переодеться из одной майки с джинсами в другие, прыгнул в те же кеды и, схватив с собой одежду для выступления вместе с принадлежностями для макияжа, лениво покинул номер, и чуть не столкнулся с Эмерсоном. Я уже и забыл, что он жил напротив.— Ну, привет, — выдохнул я и взглянул на его спутанные волосы, как попало пробиравшиеся из-под широкой шляпы. — Голову так и не помыл? Жаль.В ответ Эмерсон презрительно хмыкнул, не оценив шутки, прижал свои вещи к себе плотнее и быстро зашагал к лифту. Пришлось идти за ним, потому что по лестнице в таком состояния я бы не спустился, а упал бы и остался там лежать.

Оба зашли в лифт, и я нажал на кнопку первого этажа, двери закрылись и мы плавно поехали вниз. Молча. Я устало и всё ещё сонно смотрел перед собой. Периодически чувствовал на себе чужой изучающий взгляд. Знаю, он мной тоже не впечатлён. Наверняка ожидал, что солист — доброй души человек, открытый, и кинется встречать его с объятиями, как родного примет, да? Нет уж, чувак. Ты попал не в ту группу.— Кому бы про голову говорить, — выдал хрипло он, и я даже сначала не понял, что он заговорил. В ответ я удивлённо изогнул бровь и поднял на него взгляд.Мои волосы, конечно, тоже образцово не выглядели сейчас, но...— Я хотя бы с чистой башкой, знаешь. Ну, это когда водичкой поливают волосы, в курсе? — Рукой я изобразил, будто держал в руках душ и мыл им голову.

О, мальчик, лучше бы даже не начинал.

Но я решил прекратить бессмысленную ругань, которая ещё не успела начаться, так что просто опустил руку и отвёл взгляд.Мне просто лень разговаривать с кем-либо, а тем более тратить своё время на этого.Я успел заметить, что он хотел что-то сказать в ответ. Съязвить, попытаться задеть. Но, видимо, его адекватная часть мозга также решила закончить эту ни к чему не приводящую треплю.

Когда двери лифта открылись, напряжение между нами рассеялось в воздухе, отпустив нас обоих, и мы зашагали к запасному выходу. Тейлор сказала, что там всех будет ждать автобус, и чтобы мы не смели опаздывать даже на ?одну сраную минуту?. Возражать никто не пытался, а опаздывать — тем более. Бить нас, конечно, никто не будет, но мало ли...— Итак, — проговорила девушка, когда мы с Эмерсоном, судя по всему, последние зашли в автобус. — У нас есть условие: мы должны освободить гримёрку меньше чем за час после концерта. Это всем понятно?Иногда я чувствовал себя как в армии, буду честен. Но также мне было прекрасно известно, что Тейлор не всегда была такой жёсткой.

Получив в ответ кивки, удовлетворённая ответом девушка отошла к водителю и принялась разговаривать с ним. Автобус вскоре двинулся с места.