неисправимый (2/2)
Тот отрицательно кивнул головой, и удивление смешалось с неким недоверием — парень мало того, что слишком юн, так ещё и не имел опыта работы в группе. О гастролях можно не спрашивать. Интересный персонаж. И, судя по всему, несговорчивый.— Любопытно, — выдохнул я совсем негромко и отвёл от парня взгляд. До слуха донеслось, как новичок фыркнул, вызвав у меня усмешку на лице. — Для начала докажи, что ты чего-то ты стоишь и что сможешь не свариться в этом месиве, а потом уже фыркай и закатывай глаза, — произнёс сравнительно негромко. Да, грубо, но отражало действительность. По-другому сказать и нельзя.Но, видимо, Эмерсон воспринял это слишком близко к сердцу.— Тебе я буду что-то доказывать в последнюю очередь. — В хриплом, низком голосе слышались холодность и презрение, но мне так плевать, ей-богу. Лучше бы прислушался, чем пытался ответить и задеть меня.Интересно, стоило ли ему сказать, что мир не будет подстраиваться и щадить, особенно, когда через сотни и тысячи камер за тобой наблюдали любопытные глаза миллионов, готовых разорвать на куски за малейшую оплошность?Ну, удачи, мальчик, что я могу сказать.Я успел опять заснуть, только уже от скуки, пока мы ехали до отеля, в котором предстояло провести всего одну ночь. Почти центр Сакраменто, а ехали мы с окраины Калифорнии — далеко от крупных городов, любопытных глаз и журналистов. А ещё не было круглосуточного адского шума машин и людей. Хоть как-то отдыхаешь. Как кто-либо вообще умудрялся выживать здесь?Когда проснулся, то сначала осмотрелся по сторонам и первым, что увидел — читавшего какую-то книжку Эмерсона на своей верхней койке. Только после команды Тейлор все, поднявшись со своих мест, схватили свои сумки и поспешили покинуть автобус, а после — зайти за девушкой в отель.— Только не просрите ключи, я вас умоляю, — проговорила она негромко, взяв свой ключ от зарезервированного заранее номера и отдав нам оставшиеся, и ушла к лифту. Мы, недолго думая, последовали за ней, как утята за мамой-уткой.
Ну, что правда, то правда. Насчёт новичка — не знаю, вот только уже сейчас он казался мне типичным тихоней-занудой. Вряд ли мне только казалось.Что он вообще забыл в рок-индустрии?Наши номера были недалеко друг от друга, и все — на пятом этаже. Я взглянул на свои ключи, перетащившись из лифта в коридор, чтобы узнать номер своего.Пятьсот шестой.
Я поднял голову и, взглядом отыскав свою дверь, направился к ней.
У двери напротив моего номера остановился Эмерсон, и я ухмыльнулся этому. Как иронично.Помещение не было таким уж огромным, но достаточно просторным и уютным; с двуспальной мягкой кроватью и тумбочками по бокам, справа от неё — дверь в душевую, слева — большое окно, открывавшее вид на город, напротив — дорогой письменный стол, а пол покрыт приятным ковровым покрытием. На стене висел одинокий, не слишком большой телевизор, которым я не пользовался. Рядом со столом располагался мини-бар, и очень надеюсь, что он заранее оплачен. Но, если даже и нет, то не страшно. Деньги уже не были для меня проблемой.Сумку я оставил на полу, а сам плюхнулся на кровать. Сложив руки на груди, тупо уставился в потолок.В голове никаких мыслей. Пусто. И я всё ещё был сонным и уставшим. Хотя, по сути, ничего не сделал. Впрочем, для того, чтобы быть уставшим, не обязательно что-то делать — я уже давно это понял.Самочувствие было так себе, но и проваляться весь оставшийся день в номере — так себе затея. По крайней мере, так бы посчитал брат. Ну и что мне, выйти погулять? Чтобы сжариться на калифорнийском солнце или быть сожранным фанатами? Оставалось только погулять по отелю, что меня категорически не устраивало. Или попробовать снова завалиться спать, что меня устраивало больше. Ну, не самая плохая идея, учитывая то, что нам предстояло отыграть первый концерт в туре. А он, как известно, обычно самый тяжёлый.
Поток зарождавшихся размышлений прервал стук в дверь.— Войдите, — равнодушно бросил я, не посчитав нужным не то что сесть, а даже взглянуть в сторону двери. Вряд ли это кто-то, кроме брата. Ну, на крайняк — Энди...Дверь приоткрылась.— Рем... — Я в одно мгновение узнал голос брата. Угадал. — Не забудь про таблетки.
А, точно.— Ага, — лениво отозвался я, не пошевелившись. Услышал, как Себ шагнул в номер и прикрыл за собой дверь.
— И... — неуверенно начал он, — будь с новеньким помягче. Только-только пришёл, в конце концов.— Если я буду с ним ?мягче?, то потом паренёк будет переживать нервные срывы из-за того, что не был готов ко всей ебучей жестокости. Напомнить про мой пример?— Но не так же жёстко...— Я не собираюсь ни с кем сюсюкаться, Себастьян, — твёрдо сказал я, сев на кровати. Наклонился к сумке, положил её рядом с собой и принялся искать оранжевую баночку с нужными таблетками. — Я пока не доверяю ему. И вам не советую.
Шумный тяжёлый вздох разнёсся по всему номеру.— Не нужно мне никаких нотаций читать. Наслушался, — предвкушая все тирады Себастьяна, отрезал я, всё-таки посмотрев на него.
Я видел в его взгляде печаль и сожаление. Жаль, что мне это не поможет, братец.— Я всё же надеюсь и на тебя, и на этого паренька, и на то, что вы таки поладите, — выдохнул Данциг.— Желаю удачи, — равнодушно бросил я, продолжая лениво копаться в сумке в поиске несчастных таблеток.После этого Себастьян, видимо, окончательно потеряв надежду на нормальный диалог, вышел из номера и закрыл за собой дверь. К тому моменту таблетки нашлись, я положил на язык одну и на ватных ногах поднялся с постели, чтобы взять бутылку воды, покоившуюся на столе. Открыл крышку и запил ею лекарство.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Это должно пройти. Но как скоро?Как долго мне придётся притворяться, что я в порядке, неохотно подниматься с кровати, когда ноги не держали вообще, и при этом что-то говорить и даже больше — петь?
Энди правильно сказал. Да, это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды. Вот тут только не доля, а всё целиком было правдой.Я неисправимый. И тут ничего не поделать.Я сломанный, и сломанный настолько, что починка и даже какие-либо жалкие попытки — бесполезны. Проще оставить всё как есть.Такова моя жизнь, жизнь известного, но никому не нужного на деле рок-музыканта, и пора бы смириться с этим.Я не вылезал из номера весь оставшийся день. У меня не было на это сил — пустота тянула меня вниз, придавливала к земле, а точнее — к кровати. Рядом лежала с сумка с неразобранными вещами и баночка с таблетками. Порой я поднимался и ходил по номеру, только чтобы удостовериться в том, что мои ноги, да и тело в целом, ещё не отказали. Иногда распевался — говорить мог.Я чувствовал себя странной биомассой, что, по сути, существовала, но не жила. Я не был чем-то живым.Я был ничем.
Вот и приехали, Ремингтон, грёбанная ты рок-звёзда.