Часть 1 (1/1)

Грязно-снежная каша чавкает под подошвами, Эд несётся со всех ног, глотая ртом обжигающе ледяной воздух, уже хрипит чуть ли не в голос; икры сводит судорогой, он так бежит, что сшибает всё по пути, сам почти расшибается, бьётся плечами о кирпичные стены тесных переулков, ломая набитые на коже крылья. Позади фантомно мерещится нарастающий зловещий топот, Эд спиной чувствует, будто его медленно и неумолимо накрывает гигантской чёрной тенью, как нарвавшегося на неприятности глупенького героя из мультиков, ещё секунда?— и цепкие лапы сделают цап.Эд не оглядывается?— на хуй?— он топит вперёд, придерживая рискующие слететь очки, виляет по сырым, заплесневелым закуткам и каждый раз выныривает из-за углов с единственной мыслью, набатом ухающей в голове: только не забор, только не забор, только не ёбаный забор.После очередного не-забора он вылетает на залитую по-амстердамски красным улицу: та раскрывается перед ним, как ковровая дорожка на Оскаре, приправленная местным чертановским колоритом: облезлая, увязшая в хлюпающей грязи и монотонно гудящая старыми фонарями.Под единственной на все дома горящей неоновой вывеской галдит карнавально-разноцветная толпа; Эд мчит туда, как отбившийся от стаи волчонок, увидевший наконец сородичей,?— с клокочущим внутри радостным чувством, что спасение близко. Он мажет взглядом по вывеске, еле разглядывает среди красных светящихся завитков ?18gayle??— это что, какой-то коктейль типа ?Б-52?? —?Эд не ебёт. Он прошмыгивает в поток людей: все они разодеты странно-аляписто, будто собрались не то на костюмированную вечеринку, не то на тусовку трансов?— времени разбираться у Эда нет, он теряется среди толпы, неуловимой чёрной тенью проскальзывает в дверь, лавируя между людьми на лестнице?— не дай бог сшибить кого-нибудь на каблуках. Лестница игриво уводит вниз, Эд толкает ещё одну дверь?— и громкая музыка обрушивается на него, как цунами, утаскивает за собой отливом. Он поддаётся этому притяжению, выдыхает только тогда наконец, дышит глубоко сладким горячим кумаром, который розовой дымкой тянется с танцпола; здесь его не найдут.Неон рябит, хлещет по щекам, Эд роняет очки со лба обратно на переносицу, придавливая чернильное ?мнепохуй?, кривит пухлые губы и блестит чёрно-золотыми грилзами в раздражённом рыке: он устал морщиться, он морщится по жизни вечно?— от боли, от вонючей Москвы с её прелым, сероводородным запахом, от ебланов вокруг.Дышать всё ещё тяжело, в горле свербит, как после марафона, пот льёт по вискам; Эд топает к бару, на ходу дёргая полами куртки, чтобы проветриться. По пути рассматривает народ и убеждается окончательно: дамы на каблуках и с сумасшедшими объёмными причёсками вовсе не дамы, а мужчины, похожие на мужчин, кажется, увлечены больше друг другом, чем псевдо-цветником вокруг. Ёбаные квиры.Эд берёт в баре сразу бутылку ?Джеймсона?, просит насыпать льда в стакан и плетётся к свободному месту за столиками: вытянуть ватные ноги и выпить?— вот и вся его ебучая пирамида Маслоу на ближайший час. Он со стоном валится на сидение, прижимая к себе бутылку, и понимает, что сил нет даже разогнуть пальцы?— тело, весь вечер функционировавшее на чистом адреналине, теперь будто разваренный кисель. Эд млеет с закрытыми глазами, едва не скатываясь в дрёму под размеренные биты, но вдруг вспоминает страшное в своей холодной ярости лицо Тимбо и оскалы его двухметровых доберманов; сердце истерично бахает, его подбрасывает на диване, внутри всё вновь леденеет. Эд сгибается пополам и крючится под столом, желудок крутит судорогой: его пусто выворачивает наизнанку?— он ничего не ел уже чёрт знает сколько. Вытерев горькую слюну с подбородка, он непослушными пальцами хватает уже запотевший ото льда стакан и льёт в него вискарь наполовину, где-то на периферии сознания думая с задором: ебать, как он дошёл до этой точки, как эта блядская клоповья жизнь привела его к тому, что он прячется в подвале, забитом трансами, от человека, который жаждет раскромсать его на кусочки?— в прямом смысле.Эд запивает желчь ?Джеймсоном?, давится глотками наспех, как будто кто-то сейчас подкрадётся со спины и отнимет его дорогой стакан; надо завязывать с паранойей, хотя бы сегодня его уже не найдут. Он думает эту мысль и в следующую секунду едва не выплёвывает виски фонтаном: на его плечо опускается чья-то рука.—?Блин, мужик, дай по-братски глотнуть, а?Эд заторможенно поворачивает голову и видит перед собой голые ноги, длинные и тощие, как слоновьи ножки с картин Дали. Он тупо пялится вверх: перед ним стоит долговязый, совсем юный паренёк с оттопыренными ушами?— ну точно слоник. Плоский торс затянут в закрытый чёрный корсет, расписанный золотыми вензелями; снизу?— короткие, еле прикрывающие задницу шортики; на спине болтается чёрный хвост-накидка. Паренёк неловко мнётся на шпильках, и Эд наконец раздупляется.—?А те восемнадцать есть, малой? —?хрипит он, глядя на слоника с подозрением: тот на вид ещё подросток.—?Я выхожу после открывашки, нет времени объяснять.Он нагло выхватывает стакан из пальцев Эда, царапаясь широкими, увесистыми кольцами, и залпом опрокидывает виски в себя, неаккуратно роняя кубики льда прямо на моську. Эд лениво-недовольно скалится: ладно, похуй, сил вставать нет, да и мудохать пиздюков в его мораль не вписывается.—?Говнюк,?— всё равно шипит он. —?Тя мамаша манерам не учила?—?У меня нет мамаши,?— кидает ему слоник через плечо и улепётывает на своих шпильках куда-то в толпу.Эд выдыхает тихое ?сука? и, вновь откинувшись затылком на спинку дивана, прикрывает глаза. Краем уха он слышит, как рядом толкаются какие-то девочки-мальчики, поторапливая друг друга?— быстрее, подружка, сейчас он выйдет. Кто ?он??— Эду нассать с ?Меркурия?, он даже не пытается пошевелиться, пока не слышит чьё-то интригующее ?ангел во плоти?. Свет в зале гаснет, вызывая у толпы волну робкого ?ах?. Эд открывает глаза и подтягивается на диване повыше, глядя на танцпол, как на гладиаторскую арену. Темноту разрезает единственный белый луч под самым потолком: Эд замечает высокую трибуну; каждый взгляд до единого прикован к этой трибуне, будто сейчас на неё должно снизойти их божество.Микрофон свистит в тугой тишине, пуская дребезжащее эхо под купол зала. Эд смотрит вверх, запрокинув голову, и видит длинные, обтянутые короткой чёрной перчаткой пальцы?— они обхватывают стойку, перебирают в предвкушении, как будто это не стойка, а ковбойская кобура с револьвером?— ещё секунда, и будет пау-пау. Рассмотреть лицо никак не получается: свет бьёт острым, тонким лучом, освещая лишь руку, сжимающую стальной шест, но Эд может поклясться, что слышит, как возле микрофона размыкаются губы.—?Я покрываю этот зал бархатом,?— мягко раскатывается по затаившей дыхание публике. —?Бархатом своего голоса.Свет резко зажигается, и в то же мгновение толпа оживает, подхватывая общий сигнал, и восторженно-шумно приветствует своё божество под сводом их самопровозглашённого пантеона. Эд единственный, кто не ликует, не хлопает, не свистит и не визжит, он просто пялится вверх, как ребёнок на своём первом рок-концерте,?— шея затекла, но не смотреть он не может: где и когда ему ещё покажут ангела во плоти?Высокий, с расправленными гордо плечами, с расставленными грациозно ногами на опасно-тонких шпильках, с белой в ярком свете прожекторов кожей, он улыбается такими же белыми, ровными зубами и оглядывает публику, сверкая пронзительно-небесными глазами, с одобрением, которого та жаждет.Он весь гладко блестит, как облитая чёрной глазурью конфета, манит сочно-бликующим латексом на ногах и торсе, и эти позёрские шмотки не оставляют пространства для воображения?— видно каждый блядский изгиб, впадинку на животе и намёки на пресс, видно точёно-поджатые из-за каблуков мышцы на бёдрах и икрах?— и это красиво, ему это идёт. На голых руках болтается объёмная, прозрачная, как целлофановая упаковка от цветов, накидка; Эд такие видел на хипстерах в Эл-Эй?— ебучая одежда будущего; видимо, будущее планирует быть душноватым.—?Мальчики, девочки и те, кто ещё не определился! Жизнь интересна только в её разнообразии, так что попляшем на костре серой обыденности, лейте масло, больше блеска, пусть горит!Рёв зала становится таким оглушительным, что у Эда закладывает в ушах. Он разминает челюсть, не отрываясь от трибуны, и вдруг замечает, как голубые глаза останавливаются на одной точке в толпе. ?Ангел? замирает на долю секунды?— несчастное мгновение, но Эд улавливает: тот растерянно смотрит куда-то на танцпол. Эд силится разглядеть, куда он там уставился, вытягивает шею, но не видит ни хуя?— только неоновые браслеты на сотне вздёрнутых вверх рук. Он поднимает голову обратно и почти вздрагивает, натыкаясь на прямой, пробирающий взгляд: теперь голубые глаза смотрят точно на него. Эд промаргивается?— показалось? —?и следующий момент наваждение отпускает, ?ангел? заговорщически склоняется над микрофоном, улыбается по-хулигански, будто хочет поделиться самым большим секретом, и все вновь замирают как по щелчку.—?Я надел на себя прозрачный зонт, а дождя не было,?— тянет он сладким, низким голосом. —?Время устроить вечеринку!Концовку фразы подхватывает вся публика, и Эд ловит себя на том, что тоже улыбается?— и залипает. Он возвращается в реальность лишь тогда, когда прожектор, подсвечивающий трибуну ведущего, гаснет и зажигается основная сцена: шоу начинается.Гомон зала смолкает в тягуче-плавной музыке; она пульсирует битами, словно живое, бьющееся в руках сердце. Эд видит, как на сцену по очереди подиумной походкой дефилируют андрогинные существа в сумасшедших белых костюмах?— странно-резких, геометрически выверенных, как скульптуры с выставки модерн-арта.Руки быстро мелькают в ритм музыке, рассекают воздух так, что тот едва не свистит; Эд завороженно следит за движениями, он такого никогда не видел. Он вообще в своей жизни видел мало чего красивого?— а это красиво по-настоящему, не то чтобы он ценитель, но пробирает даже его.Публика волнообразно охает на особо впечатляющих моментах, поддерживает шумом и сыплет ?монеты? пальчиками?— жест, означающий ?дорого и пиздато, детка?. Эд изучает и людей заодно: народ здесь разношёрстный, но все словно часть единого, пышного перфоманса, созданного, чтобы любоваться собой и друг другом. Эд тоже хочет любоваться: он то и дело поглядывает наверх, силясь вновь разглядеть тёмный силуэт, и ему уже мерещатся длинные стройные ноги, обтянутые блестящим латексом, — правда это или глюк, ему похуй.Открывашка заканчивается, тут же сменяясь следующим выступлением, и Эд видит своего дерзкого ворюгу-слоника: на сцене тот выглядит совершенно по-другому, по-взрослому смело и эпатажно. Он танцует в паре с девушкой?— хотя Эд уже сомневается, настоящая ли это девушка. У неё длинные каштаново-блондинистые волосы, собранные в высокую причёску, манящие карие глаза и идеально красивое, симметричное лицо с мягкими, круглыми чертами. Вдвоём со слоником они творят что-то невообразимое; на них смотрят с раскрытыми ртами, кто-то изображает восторженные обмороки, ?монеты? сыплются, как фишки в казино.После их номера ?ангел? под куполом появляется вновь, объявляя какие-то категории, в которых Эд не ебёт ни хуя; впрочем, ему плевать, своё персональное шоу на одного актёра он может понимать и без слов, ему достаточно визуала.И он не замечает, как отсматривает номер за номером, не замечает, как лёд в стакане тает до тонких пластинок; забывается к чертям, полностью увязнув в перфомансе, лишь слегка покачивается на алкогольной волне. Его разморило до приятной усталости, он расслабленно и уже привычно глядит на трибуну, когда ?ангел? выходит в следующий раз, чтобы объявить последний номер и попрощаться с публикой?— которая, конечно же, разочарованно стонет: они не хотят отпускать своё божество. Эд очухивается тоже, подскакивает зачем-то со своего облюбованного дивана и тащится сам не знает куда?— ему просто надо. Он безликой тенью наматывает круги по периметру клуба со стороны трибуны, пока толпа развлекается под заключительное представление; думает уже забить и пойти бухать дальше?— чё, блядь, он вообще здесь забыл? Тычется в первую попавшуюся дверь, но та оказывается заперта.—?Приятно видеть новые лица в наших пёстрых рядах,?— раздаётся мягкий голос у него за спиной. —?Даже если этих лиц не разглядеть под татуировками.Эд разворачивается на пятках, заранее зная, кто сейчас окажется перед ним, и встречается с голубыми гипнотическими глазами, уже вооружившись подъёбистым тоном.—?Ты спустился с потолка, шоб поздороваться со мной?Эд ниже его, тот возвышается на шпильке, но они всё равно смотрят друг другу глаза в глаза.—?Политика моего клуба. —?Он ненавязчиво делает ударение на второе слово, чтобы Эд понял, с кем имеет честь. —?Отец Арсений.—?Я согрешила? —?неуверенно предполагает Эд.Арсений закатывает глаза, выдыхает, улыбаясь,?— наверняка слышал эту идиотскую шутку десятки раз, но Эду срать, он не претендует на оригинальность.—?Я отец дома,?— терпеливо поясняет Арсений.—?Шо? —?Эд непонимающе моргает. —?А я типа сын улицы.Тот смеётся, опуская голову вниз, словно стесняется светить своей улыбкой, а затем смотрит на Эда умилённо.—?Ты вообще не в курсе, что тут происходит, да? Потерялся?—?Типа того.—?И как зовут потеряшку?—?Эд.Арсений улыбается ему, делает шаг вперёд, а затем вдруг наклоняется и чмокает воздух рядом с его лицом дважды, сначала с одной, потом с другой стороны. Эд чувствует короткое касание гладкой щеки, чувствует дыхание прямо в уши, тёплое и с запахом малинового блеска для губ. Пальцы Арсения, обтянутые скользкой, холодной перчаткой, ведут по голому татуированному предплечью совсем невесомо, мимолётно?— привет. Эд выдёргивает руку и отскакивает чуть ли не на метр.—?Это чё за хуйня щас была?Арсений усмехается блестящими, влажными, пахнущими химической пластиковой малиной губами.—?Правила. Везде одни.—?Тогда пусть я буду ёбаным исключением,?— огрызается Эд. —?Я не из ваших.—??Наших?? —?придуривается Арсений, по-кукольному изображая непонимание. —?В смысле землян? Боже мой, так теории заговора не фейк, рептилоиды среди нас.Эд поднимает руки в сдающемся жесте.—?Ладно, я понял. Общество анонимных толерастов, надо следить за языком.—?Быстро учишься,?— одобрительно кивает Арсений.Он опускает насмешливый взгляд на потёртую кожанку поверх растянутой майки с вырезом до середины груди, рассматривает золотую цепь и татуировки под ней с любопытством; Эд чуть ведёт головой, чтобы открыть шею, ему по кайфу, когда смотрят.—?Да я ничё против и не имею,?— говорит он между делом,?— сам типа жизнью обиженный. По-своему, канеш, без этой мишуры новогодней.—?Чего ещё приятного скажешь в честь знакомства? —?язвит Арсений?— но без злобы, больше со смешком.Эд лыбится, так и глядит на него со вздёрнутым подбородком.—?Мне зашло твоё шоу,?— честно говорит он. —?Уматово.—?Спасибо. Лестно слышать от неискушённого зрителя.Они задерживают взгляд друг на друге чуть дольше, чем стоило бы; Эд мнётся ещё мгновение, но всё-таки решается предложить Арсению выпить. В итоге они заговаривают одновременно:—?А ты…—?Что ж…Оба запинаются. Арсений смеётся и договаривает:—?Оставлю кису гулять саму по себе, пчёлке надо трудиться. Добро пожаловать в ?Найтингейл?.Эд показывает ему ?козу?, гадая, потянется ли Арсений к нему на этот раз со своими девчоночьими целовашками, но тот лишь тактично улыбается на прощание и упархивает куда-то в сторону чилл-аута.Эд смотрит ему вслед и думает: не пчёлка. Ебучий махаон.*Звонкий шлепок?— ладони о голую ягодицу; стон; за ним ещё шлепки?— тела об тело?— быстрые, короткие, будто вороватые.Примите соответствующую позу, мистер Далтон.—?Не приходи ко мне на работу,?— выдавливает из себя Арсений; получается глухо?— говорит в столешницу, трётся об неё лбом, почти бьётся от частых толчков.Руслан сжимает пальцами его бёдра, натягивает на член, смотрит сверху вниз, как тот ритмично скользит внутрь-наружу.—?Твои проблемы, что ты на работе, когда ты мне нужен.—?Сука,?— хрипит Арсений?— и тут же стонет в голос; ножки стола шатаются из стороны в сторону, столешница ходит ходуном.Сказать ?ненавижу? не получается, никогда не получается, это ёбаная неправда, Арсений проверял. Руслан вновь хлёстко шлёпает его по заднице раз, другой, сипло смеётся от ответных всхлипов, запускает пальцы ему в волосы на затылке, тянет к себе, впиваясь зубами в шею над воротником латексного топа. Арсений вымученно стонет.—?Без засосов,?— еле произносит он; язык заплетается, дышать трудно. —?У меня завтра открытый… костюм…—?Припудришь,?— рычит, но всё равно останавливается, сменяя укусы мягкими, влажными поцелуями.—?Пошёл… на хуй. Я не твоя вещь, Руслан.—?Хуже. Ты меня любишь.Арсений поворачивает голову, смотрит с поволокой, как в тумане, но зло, впивается в его губы, больно кусая за нижнюю. ?Ненавижу? горькой коньячной конфетой продолжает перекатываться на языке?— они сгрызают её вместе, одну на двоих.Руслан скользит ладонью по его шее под подбородком, сжимает несильно, долбит сзади ещё быстрее. Внизу всё горит, шлепки сливаются в один непрекращающийся, пошлый до одури звук. Арсений чувствует, что плывёт; от ощущений закатываются глаза.—?Подрочи мне,?— не просит, почти хнычет; ему хорошо.Крепкая рука ведёт по обтянутому латексом животу, заставляя мышцы поджаться, через ткань задевает серёжку в пупке, обхватывает член; большой палец трётся об щёлку, размазывая смазку.—?Как же у меня от тебя крыша едет, детка,?— шепчет Руслан ему на ухо, не переставая двигать рукой и двигаться внутри. —?Блядь, на хрен всех убью за тебя, понимаешь?Шёпот пробирает до мурашек, влажный и хриплый, с ноткой сумасшествия; Арсений слизывает это сумасшествие со своих покусанных губ и думает нервно-весело: заразился. Руслан тычется носом ему в загривок, продолжая размашисто дрочить в такт толчкам, повторяет бессмысленно-яростное ?убью??— или ?люблю?, Арсений не может расслышать. Не отвечает ни на то, ни на другое; горячая волна подкатывает, прошибая от паха до кончиков пальцев; Арсений стонет, дрожит мелко, а затем замирает, вытягиваясь, как струна, и кончает.Сперма стекает по кулаку прямо на пол, Арсений утыкается взмокшим лбом в столешницу и смотрит, как Руслан продолжает скользить рукой по его члену, выжимая последние капли.Всех убьёт?— думается Арсению?— и его самого тоже.*Шоу закончилось; вместе с ним закончилось желание добухиваться до нокаута?— Эд может влить в себя много, но на сегодня чувствует, что хватит. Он раздумывает, куда бы приткнуться на ночь: звонить кентам стрёмно, те либо сами связаны с бандой, либо слишком невинны, чтобы подставлять их даже на какую-то ничтожную вероятность. Кэша не так много, Тимбо наверняка успел заблочить все его счета; у Эда есть приличная нычка, но за ней он отправится завтра на свежую голову, а пока даже не хочется высовывать нос из этого хоть и напичканного извращенцами, но какого-то по-особому спокойного места?— оно вселяет необъяснимое чувство безопасности, будто здесь собираются все, до кого никому нет дела в этом мире, и соглашаются заботиться друг о друге, как большая семья: все свои.С этими странными, новыми для себя мыслями Эд топает по направлению к туалету?— поссать, умыться, отдохнуть от музыки, долбящей по мозгам, как кувалда для отбивных. Он пробивается через извивающиеся в танце тела, сосущиеся парочки, через мерцающую пайетками толпу, чувствуя себя долбаной?— почти обдолбанной?— феей Динь-Динь, которую случайно уронили в мешок с волшебной блестящей пыльцой.Эд выныривает из этого радужного омута и заваливается в приглушённо-стильный, отделанный чёрной плиткой туалет, спасаясь от галдежа и безостановочной неоновой ряби перед глазами.—?Какого хуя?! —?кричит кто-то из ближайшей кабинки, и Эд вздрагивает от неожиданности. —?Лапы убрал, мудак!—?Да тише, сучка, не рыпайся! Ну же, снимай штанишки.Он видит русоволосую макушку, торчащую сверху из-за тонких стенок, и сразу же узнаёт её обладателя?— в этом клубе нет человека выше, чем тот нелепый симпатичный слоник Дали.—?Отъебись, гондон, уёбок, сука, блядь! —?орёт слоник; из кабинки раздаётся жуткий грохот, будто слоник решил заглянуть в посудную лавку, но Эда эта параллель вообще не забавит.Ни секунды не раздумывая, он дёргает тонкую дверь на себя и видит подбуханного мужика, шире слоника раза в три и сильнее, видимо, тоже: навалившись всем телом на брыкающегося пацана, он пытается стянуть с него шортики.—?Эй, дядь,?— Эд хлопает его по плечу, резким движением разворачивает к себе и, на секунду успев увидеть его перекошенную от непонимания рожу, замахивается второй рукой,?— дай пять.*Арсений сидит на столе, выпрямив спину, как отличница за партой?— на парте; по-прежнему в одном только топе, обтягивающем молочно-фарфоровую кожу, и без штанов?— осквернённая невинность.—?Я освободился на сегодня, — говорит он. — Поужинаем?Руслан стоит перед ним между его разведённых ног; Арсений вдевает его ремень в шлёвки джинсов — заботливо и почти нежно, так непохоже на то, что они вытворяли здесь пять минут назад.—?Не, мне надо уехать. У тимуровцев чё-то там стряслось, не то крыса в стае, не то шило в сраке. Юлька собирает внеплановую летучку, будем что-то сочинять. Как там это твоё модное слово?— ?оса??—??Асап?,?— подсказывает Арсений, за слабой улыбкой маскируя разочарование в голосе.—?Асап. Точно. Асап. Пока они на измене, надо прижать пидорасов асап.—?Бей первым, Фредди? —?Арсений поправляет чёрную рубашку у пояса, а потом так и оставляет руки, теребит нервно пуговицу.—?Убей?— или будешь убит,?— говорит Руслан, застёгивая манжеты. —?Закон джунглей.Под задницей мокро, жёстко и неприятно; Арсений ёжится, отпихивает Руслана на шаг назад и сводит ноги?— холодно.—?Развлекись без меня, детка.Руслан кладёт широкую, сухую ладонь ему на шею, тянется, чтобы поцеловать, но Арсений деликатно уворачивается, подставляя вместо губ щёку,?— теперь не улыбается. Его обида, привычная, уже заебавшая его самого, остаётся без внимания. Когда дверь хлопает, вообще весь Арсений остаётся без внимания, замёрзший, оттраханный и ни разу не настроенный ?развлекаться?.Он соскакивает со стола, роется по ящикам в поисках салфеток, вытирает себя, в каком-то компульсивном приступе пытаясь отдраить кожу от чужих следов, затем драит и стол заодно, и пол; раньше такие припадки чистоплюйства после секса случались реже?— тревожный звоночек.Ещё один тревожный звоночек разрезает тишину настойчивой вибрацией; Арсений крючится над диваном, сверкая голой задницей, и ищет среди подушек свой телефон, заранее предчувствуя, что звонит кто-то из детей. С экрана солнечно улыбается лучик Антон, переодетый в бюджетную версию Курта Кобейна.—?Да, милый? —?говорит Арсений, второй рукой поднимая с пола свои штаны. —?Что-то случилось?—?Арс… —?лепечет тот в трубку,?— Арс, ты уже уехал?Голос у Антона взволнованный, и это волнение мигом передаётся Арсению; в груди неприятно ухает от предчувствия чего-то нехорошего.—?Нет, ещё в ?Гейле?. В чём дело?—?Тут… В общем, ко мне приклеился какой-то козёл, и… Короче, тут была драка…—?Что?! Ты в порядке?!—?Да, да, он ничё не успел сделать.—?Блядь… —?Арсений пытается наскоро натянуть штаны на голое тело, придерживая телефон плечом. —?Где ты сейчас? Ты один?—?Да там же, в сортире торчу. Со мной… —?Антон замолкает, видимо, потому что не знает имени, а потом продолжает шёпотом:?— чувак какой-то не из наших, не видел его у нас раньше. Но он тому гондону жойско навалял. И симпотный. Ну… был до этого.—?Никуда не уходи, я сейчас. —?Арсений наконец расправляется со штанами, ныряет в ботильоны и толкает дверь чилл-аута.*—?Ты в курсе, шо как бы слышно было весь твой базар? —?гундосит Эд, сидя с запрокинутой головой прямо на грязном полу возле кабинки: из носа идёт кровь?— тот мудозвон успел прописать ему прямо в паспорт. —?Мы в ёбаном толчке метр на метр.—?Мог бы для приличия сделать вид, что не подслушивал,?— кривит мордаху пацан, морщит чуть покрасневший после короткой истерики нос; Эд не нанимался успокаивать рыдающих слоников, но ему ничего не оставалось делать. —?А ещё?мог бы представиться, чтобы я не шифровал тебя ?чуваком?.—?Эдос.— Антоха.Эд тянет краба, не вставая, и Антоха, ещё более высокий на каблуках, сгибается чуть ли не пополам, чтобы ответить на рукопожатие: должно быть, со стороны выглядит так, будто поп-звезда протягивает руку помощи отметеленному бомжу из плохого района.—?Ты спас нам жизнь,?— мультяшно-монотонным голосом тянет он, тряся кисть Эда,?— мы благодарны тебе.—?Нирвана близко, мистический портал ждёт,?— подхватывает Эд, и они оба смотрят друг на друга с удивлённым одобрением, а затем ржут.Сквозь смех Эд слышит быстрое цоканье каблуков в коридоре: в следующую секунду в уборную врывается Арсений?— уже без своей букетно-целлофановой обёртки; мельком шокированно оглядывает поле боя и тут же подлетает к Антону.—?Ты в порядке? —?Он бросается ему на шею и прижимает к себе крепко, ладонь?— по-матерински на затылке. —?Боже, я так испугался.Антон в его объятиях сдавленно кряхтит и взглядом просит помощи у Эда; Эд фыркает, забыв о своём разбитом носе, и спохватывается только тогда, когда из ноздри тянется вниз кровавая сопля.—?Да намана, А-арс, ну всё. —?Антон наконец освобождается из плена, пристыженный, как пятиклассник, которого мать на глазах всей школы назвала ?моим пупочком?. —?Вон у него спроси лучше, как дела.Арсений ещё раз оглядывает Антона с ног до головы, чтобы убедиться, что тот действительно цел, а затем оборачивается к Эду?— и застаёт его в буквальном смысле наматывающим соплю на кулак.—?Пардоньте,?— гнусаво бормочет Эд.Арсений смотрит на него со смесью сочувствия и брезгливости; Эд пялится в ответ внимательно и ехидно и только теперь замечает, что тот не в себе: растрёпанный, дёрганый какой-то, со странным покраснением по всему подбородку и лихорадочно-блестящим взглядом, как будто вмазался чем-то или поебался только что?— впрочем, Эду похуй при любом раскладе. Арсений равнодушно отворачивается от него и вновь с трепетом обращается к Антону:—?Расскажи, что произошло, милый?—?Да блин,?— вздыхает тот, машинально зачёсывая чёлку назад своими окольцованными пальцами,?— я пописить пошёл, а за мной какой-то укурок увязался. Я в кабинку, а он?— херак?— и за дверцу рукой. Я такой: дяденька, вы ошиблись подъездом, а он меня пихает в стенку и типа дверь за собой хочет закрыть, но тут… —?Антон смотрит на Эда,?— появился Эд, и… Короче, слово за слово, ?я твоя мамка труба шатал?, а потом они начали мутузить друг друга, пиздец, я думал, разнесут тут всё к херам. Но Эдик ему так насыпал,?— с гордостью добавляет он,?— что этот козёл теперь ещё триста раз подумает, прежде чем пытаться свой корнишон куда-нибудь присунуть. Бля, такой вечер испоганил, говна кусок.Арсений успокаивающе гладит Антона по щеке и возле опухших век, и Эд замечает, что перчатки тот тоже успел снять: пальцы у него длинные и изящные, хоть и с широкими костяшками; на безымянном правой руки блестит кольцо.—?Ты так хорошо танцевал, милый,?— ласково шепчет Арсений,?— я так тобой горжусь. С этим уродом мы разберёмся, посмотрим по камерам,?— обещает он серьёзно. —?Ему это с рук не сойдёт.—?Да таких мразей, как он?— шо опарышей в говне, всех не передавишь.Парни, видимо, уже забывшие о присутствии третьего в уборной, одновременно оборачиваются к Эду.—?И что ты предлагаешь?— оставить всё как есть?—?Ну, хэппи энд же, хули шум подымать. Не хочу, чтобы мне тоже прилетело, так что не втягивайте меня в это дерьмо.Арсений вздёргивает брови и, уперев руки в бока, вдруг начинает медленно приближаться к Эду, словно хищник, примеривающийся к прыжку; только вот Эд сам не лань и не кролик, он смотрит на Арсения с не понятно откуда взявшейся, переполняющей изнутри дерзостью; они притираются друг к другу словно пантеры перед чем-то, достойным канала ?Дискавери?.—?Ты порог перешагнуть не успел,?— говорит Арсений холодно, будто судья, зачитывающий приговор,?— а от тебя уже одни проблемы.—?Не понял, это у тя вместо спасибо или чё?—?Вроде того. Вместо очень недовольного и ворчливого спасибо.Эд хмыкает удовлетворённо: они друг друга услышали. Арсений подходит вплотную, опускается на колени и, взяв Эда пальцами за подбородок, придирчиво рассматривает расквашенный нос. Эд пялится на него из-под полуопущенных век.—?Тебе нужно к врачу.—?Заменить клюв? Кря-кря.Арсений закатывает глаза, но Эд может поклясться, что улавливает его секундную улыбку.—?Господи, мозги заменить для начала, пожалуй, чтобы не устраивал больше бардак в моём клубе.Эд поднимает руку и, то ли случайно, то ли намеренно мазнув пальцами по кисти Арсения?— тот так и не убрал ладонь с подбородка,?— тычет в переносицу.—?Щас не видно, но там написано ?мнепохуй?.На этот раз Арсений действительно улыбается. Эд смотрит на ямочки на его щеках и думает: ебать рассинхронизация, люди в чёрных латексных костюмах не должны сверкать такими ямочками; люди в чёрных латексных костюмах не улыбаются так и не смотрят блестящими, ясно-голубыми глазами.Арсений перегибается через него и тащит из кабинки рулон туалетной бумаги; Эд улавливает запах мужского древесного парфюма, слишком резкого для Арсения?— явно чужого.—?Тебе раньше ломали нос? —?спрашивает Арсений и, оторвав кусочек бумаги, начинает осторожно промакивать им кровавые потёки на подбородке и губах.—?Не. Но один раз двинули битой вот сюда вот. —?Эд стучит указательным пальцем по правому виску, где у него остался еле заметный шрам. —?Правда, я тогда синий был, не понял ни хуя.—?Что ж, это многое объясняет.—?Иди на хуй,?— фыркает Эд, вновь лениво запрокидывая голову. —?У тя ширинка расстёгнута.—?Что? —?Арсений растерянно хлопает ресницами, смотрит вниз?— и тут же меняется в лице, понимая, что Эд напиздел. —?Очень смешно.—?А шо, было б улётно,?— хмыкает Эд, неприкрыто пялясь на его пах. —?Вы ж в своих супергеройских лосинах стопудово игнорируете труханы. Кстати, жопа не мокнет?— в резине ходить?—?Кстати, члены удобно с такой хуйнёй во рту сосать? —?спрашивает Арсений, с презрением глядя на его грилзы.Эд ржёт совсем открыто, от души?— повержен. Арсений победно улыбается, снова до ямочек?— и кто ещё из них после этого победитель? Он открывает рот, собираясь что-то ещё сказать, но за его спиной вдруг канючит Антон:—?Ну вы долго ещё там? Арс, я жрать хочу.—?Идём, милый. —?Арсений ловким броском закидывает скомканные кровавые бумажки в мусорку и ебучим грациозным движением поднимается на ноги.Эд, покрякивая, тоже встаёт с пола и небрежным движением поправляет свою съехавшую на одно плечо куртку. Арсений оборачивается к нему уже у двери.—?Ты жареную картошку ешь?—?Я ем всё, что хоть как-то напоминает хавку.—?Тогда прошу отужинать сегодня в нашей компании.?Бон апети силь ву пле ля перди жопе?,?— хочется сказать Эду, но он лишь лыбится и покорно плетётся следом, топая своими ботами не в такт стуку каблуков.