Стеклянный потолок (1/2)

Потолок был белым. Одинокая лампочка, свисающая прямо посередине его квадрата, выглядела пугающе. Как будто в плохом кино про мафиозный клан. Полноту картины напрочь портили длинные солнечные лучи, пронизывающие комнату. Они делали её похожей на клетку для птиц: оконные рамы рассекали свет на золотистые полосы, тусклыми тенями расчерчивая потолок и стены. Воздух ощущался прохладным и немного сладким, вдалеке шумел залив. Антон смотрел перед собой, иррационально боясь подняться. Он давно, с подросткового возраста, не спал на полу и теперь, проснувшись в чужой квартире на сумасшедшем тридцать первом этаже, не хотел вставать. Было тихо и как будто даже торжественно. Впервые за хуилион дней он чувствовал, что выспался и действительно готов что-то делать, ощущал в себе силы двигаться дальше, а не ту апатичную необходимость в духе ?делай или сдохнешь?, которая заставляла его функционировать последние несколько месяцев. Послышался шум проворачивающегося в замке ключа, а после — шорох пакета. Отсюда, прямо с пола, где Шаст лежал, раскинувшись звездой, было видно, как аккуратно, почти боязно, в квартиру зашёл Витя. Он поставил огромный пакет с продуктами на пол, тихонько опустил связку ключей на тумбу при входе и, наступив на пятки, стянул кроссовки один за другим. Потянул куртку с плеч, поднял взгляд и встретился им с Антоном. Замер на секунду, как пойманный на горячем. Это было странно, в конце концов это Шастун у него остался, и именно Шастун должен был чувствовать себя неловко, а никак не Щетков.— Доброе утро, — улыбнулся Витя, — ты проснулся.— Доброе, — прохрипел Антон. И даже не покривил душой. Кроме очевидного проёба — он тупо проспал занятия — утро было и правда чудесным. — Я, кажется, проебал учёбу.— Не парься. Утром звонила Оксана, я сказал ей, что ты неважно себя чувствуешь, и она пообещала закинуть конспекты прямо в Макдак. Там было ещё что-то об огромной порции картошки или картошечное рабство, но я не разобрал.— Могу представить, — хохотнул Шаст и рывком поднялся.Одеяло сползло, оголяя его всего. Лёгкий ветерок приятно пробежал по голым ногам, лизнул обнажённые ягодицы и поджавшиеся от ахуя яйца. Витя тактично отвернулся и сделал вид, что усиленно ковыряется в пакете.Антон окинул себя взглядом. Не то чтобы всерьёз рассчитывая обнаружить что-то новое, но хотя бы элементарное представление о столь щепетильном положении, в котором он оказался, получить хотелось.— Там, в шкафу, есть домашние штаны. Тебе правда будут как домашние шорты, но всё лучше, чем так.Антон титаническим усилием воли поборол желание влезть в шкаф полностью и не выходить оттуда совсем, никогда, отговариваясь поисками Нарнии, взял серые трикотажные штаны и спешно натянул на себя, едва не навернувшись. Витя преувеличил — или преуменьшил, как посмотреть — они были Шастуну как домашние бриджи, пониже колен. Застиранная и растянутая ткань ощущалась приятно, но судьба родных трусов всё же волновала мятежный дух студента.Всё ещё стремаясь, Антон втиснулся в растянутую и явно большую Вите футболку и слился в ванную. Ему нужно было подумать.

Уже привычно сидя на краю ванной и возя намазанным пастой пальцем по зубам, Шаст размышлял. Практика показывала, что лучшего места и времени для этого не найти. Антон не припоминал, чтобы во время пьянок раздевался, даже очень сильно бухой и даже очень сильно молодой. На нём всегда оставалось провокационно много вещей, а репутация острого на язык и скорого на расправу берегла от прочих приколов, не связанных с его прямым участием. Ситуация яснее не становилась и, плюнув серую пену, — серьёзно, кто покупает чёрную зубную пасту — Шастун пошёл покорять кухню.

Маленькая, она была удивительно уютной. По ней сложно было сказать, любит ли готовить хозяин квартиры. Всяких ложек и поварёшек не наблюдалось, зато на подоконнике стояла просто огромная кофемашина. Антон влез на высокий барный стул, упёрся пятками в пол, а взглядом в стол и замер, ожидая чего угодно.

— Ты выпил четыре пинты тёмного и, когда приехали, спросил нет ли чего ещё. Предлагая тебе виски, я даже не думал, что ты можешь так много выпить, — Щетков, казалось, веселился. Возился у холодильника, раскладывая продукты по полкам.— Так много это как? — осторожно уточнил Антон. Во всём теле ощущалась приятная лёгкость, а голова не болела совсем. Алкоголь, судя по всему, был хороший. И, кажется, ещё не выветрился. Сушило, правда, безбожно, но стакан пузырящейся Боржоми уже решал этот вопрос. Витя святой человек.— Да бутылку всего. Страшно было только, когда ты решил, что пора спать ложиться: ты разделся и с чувством запустил джинсы в окно со словами ?Я свободный человек и свободен делать всё что угодно?. Никогда я так не радовался стеклопакетам, как в тот раз. Ну и тому, что ты ремни не носишь, а то разбил бы, мне кажется.Антон засунул в широкий зев стакана нос и вылезать оттуда не хотел совсем. Пузырьки, лопаясь, неприятно щекотали ноздри, но не так неприятно, как ахуй от собственного поведения.

Щетков поставил перед ним тарелку с бутербродами. Нарезанные в магазине ветчина и сыр смотрелись аппетитно.— Тебе на работу не пора? — тихонько булькнул Шаст.

— Нет, сегодня у меня выходной. А ты проспал пары, зато успеешь нормально позавтракать, заехать домой и отправиться на работу.

— Витя, ты святой человек.

— Знаю. Я такой, — Щетков подмигнул и тоже приложился к высокому стакану с минералкой. Судя по довольной роже, его всё устраивало.***Кот лежал на полу и пялился куда-то в пыльный угол. Вернее, угол непременно был бы пыльным, если бы страх получить порцию сочных пиздюлей от Катерины был чуть меньше. Вообще с её появлением в квартире завелись такие редкие звери, как регулярная уборка, чистая посуда и домашняя еда. Антон начинал привыкать жить по новым правилам. Втягиваясь, он уже не ощущал особой лени, не чувствовал, что всё напрасно и через полгода окна, которые он мыл с таким трудом, будто у него ревматизм, будут засраны ничуть не меньше. Тупо потому, что он помоет их гораздо раньше. Весна вовсю распускалась за окном, птицы орали как ополоумевшие, зелень пёрла, а вот кот чёт не пёр. Совсем напротив — он лежал, глядя в пространство, и не реагировал ни на что. Пушистому были глубоко безразличны шарики, перья, мыши и даже обожаемые раньше футболки. Он перестал прикола ради воровать чистые Антоновы трусы и убегать с ними из ванной, перестал драть руки Шастуна и, судя по ввалившимся бокам, жрать тоже перестал.

Антон тактично потыкал в кота ногой. Тот уныло муркнул в ответ и тут же отвернулся, всем видом демонстрируя вопиющую незаинтересованность в происходящем в общем и в человеке в частности.

— Эй, Граф?Нет, Шастун не ждал ответа, просто привык разговаривать с котом. Всегда, с первых дней, казалось, что он понимал речь. Скорее всего, животное просто улавливало интонацию и реагировало соответствующе. В пользу этого говорило всё, кроме одного эксперимента. Как-то — Графу тогда было месяцев восемь — Поз и Шаст сели перед ним и стали обзывать пушистого, придавая голосу максимальную мягкость и сладость. Так ласково Антон даже с Карамелькой не разговаривал. Так вот, Граф сидел с такой рожей, будто его только что в дерьмо окунули, а теперь в недоумении вопрошают, чем его светлость недовольны быть изволили. В тот момент возникло ощущение, что кот понимает каждое матерное слово, каждый витиеватый оборот.— Ну ты чего? Какая-то кошка со двора понравилась? Так это не повод киснуть, Ромео. Весна, она, конечно, такая, но это пройдёт, да и я могу купить тебе противоблошиный ошейник для прогулок. Ещё противоугонный, правда, понадобится, но я придумаю что-нибудь. — Антон осёкся — кота в комнате уже не было.Шаст поднялся, взял сигареты и грустно потащился в парадную. Всё-таки в появлении Кати были и минусы.

За пределами квартиры пахло мокрой пылью и какой-то особой подъездной жизнью. Здесь было всё: и запах кошек соседки снизу, такой лёгкий, едва уловимый аммиачный аромат, и запах свежих кислых щей, которые Шастун люто ненавидел, и даже отчётливо различимый душноватый запах краски. Этим несло с улицы — ЖКХ назло бабулям и хорошей погоде покрасили все лавки в окрестностях.Он вытащил сигарету из пачки, поджёг и затянулся. Что-то неуловимо менялось. Мир, казалось, оставался прежним, а вот сам Антон нет. Он заканчивал четвёртый курс по специальности, по которой не собирался потом работать, сам не понимая, зачем просиживает бюджетные деньги. Он работал в том месте, из которого хотел сбежать при первой удобной возможности. Он был влюблён. Возможно, даже дважды, и это совершенно не укладывалось ни в голове, ни в сердце. Антону хотелось думать о себе как о человеке, для которого ?честь? и ?совесть? не пустые слова и не покрытые мшистой пылью реликвии. Старые и бесполезные, как прадедовы часы с кукушкой. Он выпустил изо рта белёсый дым, сквозь который страница Вконтакте с легко угадываемой фотографией казалась размытой, словно из сна, и нажал на диалог. Последним сообщением от Арсения было пожелание сладких снов и прилепленные к словам смайлики. Там были и звёзды, и пускающий буквы z смайлик, и даже криповая луна. Там была дата. Восемь дней назад.

Шастун набрал сообщение. Посмотрел несколько секунд на экран и старательно стёр всё, что написал. Заменил текст на дистиллированное ?Привет. Как дела, как учёба?? и отправил. Внутри было до странного пусто. Казалось, что, если начать говорить, будет слышаться эхо. Казалось.

***Граф лежал тряпкой на полу и смотрел вперёд. Правда, теперь это была модно подстриженная тряпка, но настроения коту, против ожиданий, процедура не подняла. Оксана говорила, что Веник по весне тоже становился квёлым и стрижка обычно помогала вернуть пушистого к жизни. Так что сейчас, отвалив денег больше, чем тратил на поддержание своего имиджа, Шастун был несколько недоволен и обескуражен. Ветеринар Маргарита, заменившая на время отпуска привычного уже дядьку, уверила, что кот в полном порядке и здоров как лось. Причём как в плане здоровья, так и в плане размера — она заметила, что таких огромных особей не встречала даже среди мейн-кунов. В тот момент Антон зарделся, а в груди что-то сладко сжалось. Приятно слышать, когда твоего зверя хвалят. И плевать в общем-то, что это не эвфемизм и хвалят реально животное.

Смотреть на кота было горько, но сделать Антон ничего не мог. Граф игнорировал звенелки, палку с перьями, разбросанные носки, которые, к слову, не проигнорировала Катя и вломила звонких пиздюлей, и даже консервы. Ему, казалось, была не мила ни весна, ни жизнь в целом, поэтому окна они не открывали — Шаст начитался, что любопытные пушистые вешались на приоткрытых ставнях. По Графу казалось, что он так и сделает, только повод дай.

Антон наклонился, погладил непривычно лысое животное по горяченному, как печка, боку и пошёл на работу. Ни учёбу, ни зарабатывание денег нельзя было отменить из-за хандрящего питомца.

*— Картошка фри, чесночный соус и макфлурри. Напиток хотите взять? — он выразительно посмотрел на девчонку, стоящую напротив кассы.Та добросовестно сморщила лицо, изображая нихуёвую работу мысли, но в итоге сдержанно помотала головой, отказывая. Антон даже не нашёл в себе сил разозлиться. Средний чек должен быть длиннее и дороже, соусы и картоху надо предлагать, бла-бла-бла. Он начинал уверенно ненавидеть свою работу. До того, как его стали ставить на кассу, она была ещё ничего, но, учитывая его тотальное нежелание становиться менеджером, поддержание дежурной улыбки отнимало всё больше времени. А набычившийся Антон пугал до усрачки даже наглую голодную школоту.Мимо него проскользнула Наденька, мазнув своими ледяными пальцами по шее. Шаст тут же покрылся мурашками в таких местах, о существовании которых подозревал, конечно, но лично не хотел убедиться в их наличии. Казалось, пупыри появились даже внутри, под кожей, просто из солидарности и против всякого здравого смысла.Антон передёрнул плечами, но всё-таки выдавил из себя улыбку. Сбоку нарисовался хмурый Айдар. Он сунул на поднос заказ девушки и цыкнул на Шастуна, чтобы тот больше работал и меньше вертел своим ушастым жбаном. Шаст подвинул поднос к краю и поднял руку.

— Свободная касса.

***Он дёрнулся и проснулся. Открыл глаза, посмотрел перед собой. Белые ночи приближались, и сейчас было достаточно светло, чтобы различить даже рисунок на обоях, не говоря уже про очертания предметов в комнате. Антон перевернулся на спину, нервно дёрнул ногой пару раз, вынуждая одеяло сползти ниже, и, закинув руку за голову, уставился в потолок. Так бывало. Он не видел сон, но проснулся от ощущения падения, дёрнулся и теперь, липкий от пота, лежал, пытаясь унять сердцебиение. Перед глазами всплыл образ того самого квадрата потолка, расчерченного солнцем на неровные какие-то треугольники. Лампочка без абажура, торчащая просто на проводе. Полное отсутствие кровати и стеснения. Вечер того дня Антон пытался восстановить в памяти, но так и не смог. Он смутно припоминал, что ему было весело, он много шутил и смеялся. Витя смеялся тоже. Они сидели за столом, пили и вообще хорошо проводили время. Как будто были давно знакомы. Шаст прикрыл глаза. Спать не хотелось, но себя стоило заставить. Завтра на учёбе он будет совсем вялым, а получать от Окс тычки в рёбра слишком утомительно.

Антон перевернулся на бок, повозился, пытаясь найти ту самую, удобную позу и замер, боясь спугнуть сон. Уже в дрёме ему показалось, что сзади кто-то прилёг и прижался холодными ступнями к его ногам. Ощущение было неприятным, но смутно знакомым, так что, против логики, Шастун отключился.*Смена прошла гладко и даже как-то скучно. Никто не облился, не перевернул поднос и не сжёг картошку. Подспудно Антон догадывался, что это не потрясающее совпадение, а скорее закономерность: он сегодня всю смену провёл за кассой, а не в зале или на картошке, вот тебе и спокойный вечер. Зайдя в раздевалку, он уселся на лавку и, откинувшись спиной на свой шкафчик, прикрыл глаза. Домой не хотелось. Там Дима и Катя, счастливые от новизны ощущений, и кислый кот. А ещё там узкая кровать, на которой они с этим котом едва помещаются, и курсовая, будь она неладна. И никаких новых игр на ноуте. Релизов не ожидалось, времени на них не было, но кто ж запретит помечтать? Стараниями Оксаны курсовая была почти готова, остались совсем мелкие штрихи, но желания её доделать это не прибавляло. Скорее наоборот. Казалось, что заключение и список литературы можно написать и на коленке прямо в день сдачи. Вряд ли препод будет так глубоко читать.

Хлопнула дверь раздевалки.

— Шаст, ты чего такой хмурый? — голос Вити прозвучал устало, но как-то тепло. Вообще после той ночёвки прошло несколько дней, и Антон с удивлением замечал, что его всё больше тянет к Щеткову. Хотелось приходить раньше и уходить позже. Больше бывать в зале, чтобы смотреть на него. Во время работы на кассе всё внимание приходилось уделять финансовым операциям. Шаст даже пытался практиковаться во всякой бредятине вроде оборота выручки и расчёта профита, но быстро забил — от сочетания работы и учёбы мозг так перегружался, что пытался отключить функции жизнеобеспечения и в ахуе завершить карьеру. Антон даже перерывы старался брать именно тогда, когда менеджер шёл курить. Как влюблённая школьница. Самому было неловко от этого, но менять своё поведение не было никакого смысла. Пока в груди что-то трепыхалось, он рассчитывал погрузиться в это с головой. Пусть и выглядел со стороны как придурок или сталкер. Витя не говорил ни слова, а его сложно было назвать застенчивым. Значит, или не замечал, или был не против.

— Да дома проблемы небольшие. Чувствую себя подростком, который не хочет ничего решать, а хочет только банку пива и пачку чипсов.

— Ну пива у меня нет, но виски, думаю, найдётся. И шоколад в морозилке. Горький.

— Уговорил, — улыбнулся Антон. В груди стало не только трепетно, но и тепло, как будто он уже выпил.В такси ехали молча. Шаст уставился в окно, разглядывая освещённый фонарями Питер. Весна с той стороны стекла выглядела потрясающе. На большинстве кустов и деревьев уже были листья, а здания, помытые и подсвеченные, выглядели величественно и немного сонно. Как разбуженный посреди ночи царский советник, стоящий в дверях своей спальни в халате и со свечой в руке.

Антон никогда не считал себя особенно влюбчивым. То, что он пару раз на неделе пытался свернуть шею на мимо проходящую девушку, а потом ловил выпрыгнувшее сердечко и вылетевшее некстати колено, нельзя было считать серьёзным. Он чётко понимал, что привязывался всерьёз и надолго, только если человек ему действительно нравился. Вот и сейчас он ощущал, как день за днём всё сильнее приклеивался к Вите. Как будто у него появились щупальца и они присоска за присоской к Щеткову приставали. Одна за другой, одна за другой. И оторвать можно — на бледной коже останутся розоватые круглые отпечатки, не больше, — но какой в этом смысл? Чувство к Арсу ощущалось как нечто удушливое, сильное. Такое мощное, что выдавливало воздух из лёгких, парализовало. А тут он ощущал странную лёгкость и даже какую-то легкомысленность, что ли. Подобное ощущение бывало, если выпить шампанского. Пьянеешь быстро, но как-то не по-настоящему, не тем тяжёлым опьянением, какое бывало от любого крепкого напитка. И не тем мутным, пивным. Казалось, что всё под контролем, что в любой момент это можно будет прекратить. Шастун чудесно осознавал, что ощущение не больше чем мираж, что на деле рвать присоски будет больно, может быть, даже до слёз. Что потом друзьями они уже не останутся. Но прямо сейчас он не знал как отказать себе в этом капризе и не видел смысла отказывать. И тут Антон уже не чувствовал, что упёрся головой в проблему и не видит пути решения. Пути были, но нравился ему только один из них.Они расплатились, вышли молча и так же молча зашли в лифт. Щетков нажал кнопку, двери с тихим шорохом закрылись. Вместе с тем, как поднимался всё выше лифт, Антону казалось, что его цена как проститутки тоже растёт. Ощущение было странным, но даже смешило немного. Как пузырьки шампанского, щекочущие в носу. Витя жил в новом доме, совсем не таком, в котором поселился когда-то Поз и куда потом въехал сам Антон. Здесь был белый электрический свет в серой металлической коробке лифта, длиннющие коридоры на этажах с огромным количеством квартир и крупными оранжевыми цифрами рядом с каждой дверью. Одинаковые снаружи и наверняка внутри. С типовым ремонтом от застройщика. Серый пол, плинтусы, белые обои с непритязательным светлым цветочным рисунком. Со светлой раковиной и белой ванной. Антон сунул руки под воду, налил в ладони мыло, пялясь на своё отражение, и замер. Банановое. Резко пахнущее, оно было той яркой деталью, которая делала эту квартиру совершенно уникальной, отличной от всех остальных.— Тебе налить или мы сначала поедим чего-нибудь? — Витя крикнул с кухни, но слышно его было отлично.

— Да я не голодный, давай, наверное, накатим. — Антон вышел из ванной. Щетков был всё ещё в уличной одежде, стоял посреди небольшой кухни, держа в руке два стакана, и как будто не понимал, что с ними делать.

Шаст прошёлся, прислонился к косяку и, прижавшись виском к прохладному наличнику дверного проёма, уставился на Витю.— Думаешь, я не прав?

Тот уже успел поставить невысокие бокалы на стол и бросить в них по паре кубиков льда. Он разлил по бокалам немного янтаря и посмотрел на Антона.

— Нет. Я думаю, что ты немного запутался и ждёшь от себя каких-то сверхрешений. Знаешь, как будто ты не человек, а машина, способная рассчитать наилучший вариант из возможных. Такая штука покруче ?Энигмы?*. А ты просто человек, Антон. Ницше был бы разочарован, это так, но пойми: жизнь — это здесь и сейчас, а не когда-нибудь. Когда-нибудь — это будущее, и оно не предопределено. Его ты сам себе сделаешь. Сложится, как дженга, из твоих поступков и решений, так что не парься даже. И с Арсом, я уверен, всё получится.Витя подошёл ближе, протянул стакан.— Иногда быть вместе не лучшее решение, но я уверен, какое бы ты ни принял, оно будет самым правильным. Это твоя жизнь, Антон, и только тебе решать, какой она будет.Стоило его просто взять, легко чокнуться и тут же сделать глоток, поморщиться. Но вместо этого Шастун сглотнул на сухую и, не думая, не давая себе ни микросекунды на раздумья, подался вперёд, наклонился, поцеловал Витю. Просто прижался губами к его губам, чувствуя, как, пульсируя, где-то внутри него, симпатия сильнее присасывается к Щеткову. Крепнет.

Витя не сказал ни слова. Не отстранился. Не ударил. Вместо этого он погладил тёплыми пальцами по небритой Антоновой щеке и улыбнулся в поцелуй. Шасту это показалось и стрёмным, как будто над ним смеются, и трогательным одновременно. На то, чтобы копаться в себе, у него ещё будет куча времени, так что Антон повернул голову и поцеловал Витю уже в пальцы. Перехватил его руку своей, прижал к щеке и посмотрел в глаза. Надеясь, что делает это выразительно, а не как желающий обосраться телёнок. По лицу Щеткова невозможно было понять, какой эффект произвёл взгляд.— За то, чтобы всё получилось. — Витя подмигнул. Наверное, взгляд всё-таки удался.В тот вечер они больше не целовались. Антона почему-то смутило собственное поведение, наверное, потому, что впервые в жизни оно было безапелляционно голубым. А вот почему к поцелуям не возвращался Щетков, святой человек, было понятно не до конца. Однако Витя, как прошедший через камин-аут и принятие себя, наверняка понимал больше, чем Шастун, и не торопил. В итоге они поужинали вкуснейшими пельменями, выпили немного и повалились спать вместе. Вот эта часть Антона одновременно и смутила, и порадовала. Хоть что-то.