Первый пункт кодекса (1/1)

Кухня?— самое сокровенное место, которое только есть в квартире. Так уж получилось, что именно там проходят все первые буйные детские пьянки с девственным и таким наивным ?Я тебя люблю?. Именно там твои губы касаются чужих губ, пробегают ни с чем не сравнимые мурашки близости. Задушевные разговоры, оппозиционная ругань, ссоры и раздоры?— все она, кухня. Почему так получилось?— вряд ли уже кто-то скажет.Часы не спали, показывая полтретьего ночи, и Тони не спала вместе с ними. На кухне остро пахло куревом, таким застарелым?— наверное, именно поэтому снять эту хату стоило сущие гроши?— и вонючим. Из окна тянуло холодом и майской ночью, с которой Тони так хотелось стать единым целым.Она закурила сигарету и прислушалась к Роберту Планту, вещающему о рок-н-ролле и сексе из стоящего на подоконнике радио. Вот и отлично. Хоть кто-то рядом.Ночь, которая бывает у каждого. Ночь воспоминаний. Иногда?— светлых, после которых чувствуешь невыносимую тоску и горечь на сердце. Иногда?— темных, после которых хочется плюнуть и набить кому-нибудь морду. Объединяет их одна-единственная мысль, что вцепляется крючком, залегает в сердце?— и не вытащишь больше, как бы ты ни старался.—?Детка, ты в порядке? Что стоишь тут одна? —?Тони обращается к ней уверенно, прекрасно зная ожидания незнакомки.Глупо предполагать, что, когда ты играешь в рок-группе, к тебе не будут клеиться девчонки. Музыка опьяняет, и музыканты кажутся всемогущими небожителями, с которыми можно все, пусть это и восемнадцатилетние недоноски из засранного бутылками клубешника для блядей, гомиков и наркоманов.Первый раз Тони переспала с женщиной, когда ей было шестнадцать. Образ маленькой, худенькой девчонки лет пятнадцати с огромной грудью, которая даже не помещалась в ладони, и с блядскими, откровенно блядскими глазами надолго залег в память. Тогда Тони даже не знала, что так, оказывается, можно.Все в клубе знают, что Тони по бабам, а потому новоприбывшие опознаются сразу?— по сальным подкатам и неприличным предложениям. Но так уж получилось, что с девками Тони нравится гораздо больше, ведь они не пытаются выдать себя за лучшего мачо на свете, они не вдалбливаются в тебя со всей дури, делая больно. И, тем более, девки не пытаются сделать ?поразнообразнее?. Тони не любила экспериментов в постели, ровно как и не любила всякое странное порево из ?Пентхауса?. Ей нравился обычный, комфортный секс, наполненный расслаблением и удовольствием.Вот и сейчас, после очередного успешного концерта Тони стояла и курила у заднего входа, разыскивая именно такую девчонку. Которая не будет против. Которая жаждет перепиха на одну ночь с лучшей гитаристкой Бирмингема. С восходящей звездой рок-н-ролла?— именно так ее окрестили в музыкальных журналах. Или с полоумной бабой, которой не хватает хорошего толстого члена,?— так ее называла между собой вся рок-тусовка Бирмингема.Девчонка сразу привлекла к себе внимание. Она стояла, неловко вжавшись в стену, пока по улице лавировали абсолютно невменяемые пьяные рок-н-ролльщики, нос которых был полон кокаина, а кровь?— спидов. Длинные светлые волосы, вздернутый нос, веснушки, короткая юбка.—?Может, и одна. Подругу жду, она пытается найти гитариста этой группы, что выступала сегодня,?— девчонка краснеет.—?Передай ей, что вот она, я,?— улыбается Тони, открыто и белозубо.—?Ах, вот оно, что… видимо, она не дождется того, что хочет,?— девчонка тяжело вздохнула. —?Я Маргарет, кстати. Маргарет Мередит.—?Тони. Тони Айомми,?— Тони улыбается и протягивает ей руку. —?Будем знакомы. Может, выйдем прошвырнуться, воздухом подышать, всякое такое?—?Может, и пройдемся,?— улыбка трогает губы. —?Моя подруга, кажется, уйдет сильно разочарованной. Понимаешь, она думала…—?Что у меня есть член, которым я могу ее трахнуть? Я могу ее трахнуть и без члена, поверь.—?Это как раз те подробности, которые я не хотела бы знать,?— Маргарет кривится.Джон, наверное, спит. Все мужики, с которыми Тони трахалась, всегда засыпали после секса. Джон, кажется, был единственным, кто разговаривал с ней и вместе курил на кухне. Но сейчас?— три часа ночи. Ровно через столько же им придется вставать и ехать на репетицию. Они записывали уже второй альбом, и Тони еще вчера фонтанировала идеями и не успевала записывать каждый свой рифф. Вчера.А сегодня она сидела на кухне в съемной квартире и разваливалась на части. Тони корила себя за то, что она такая слабая, царапала ногтями по щеке и ударяла по лицу, требуя от самой себя перестать быть размазней, докурить сигарету, выпить чаю и пойти, наконец, спать.Но не получалось. Сигарета за сигаретой?— кружка на столе все полнилась и полнилась окурками. Чирк зажигалкой?— запах табачного дыма и боль в глазах. Глаза устали, и Тони тоже устала, но она не могла просто встать и пойти спать?— слишком сильно болело сердце.—?И потом мой брат?— Алан, вы играли в одной группе, помнишь? —?сказал, что она… —?хохочет Маргарет и счастливо улыбается.Да, кажется, Тони ее помнила. Ей было шестнадцать, и она искала себе что-то серьезное. Она помнила, что у Алана всегда было можно достать сигареты, бухло и что-то покрепче, а еще помнит вкус его губ, когда они остались одни в подсобке. Интересно, а какие губы на вкус у Маргарет? Такие же терпкие, как вино, или, может, сладкие, как летняя ягода?Они разговаривают, разговаривают и разговаривают. Держатся за руки и вдыхают запах мая.—?Ты знаешь, что майский запах?— это запах свежей земли? —?спрашивает Маргарет. Тони качает головой. —?Теперь знаешь. В этом запахе все: рождение и смерть, слезы и радость, голод и сытость. Этот запах?— запах жизни. Поэтому он так нравится людям. Чувствуешь себя живым.—?Я и так чувствую себя живой, потому что со мной самая восхитительная женщина, которую я когда-либо видела,?— Тони смеется.Да, она не поэт и никогда им не была. Музыка и красивые женщины?— вот ее дело.Маргарет не хотелось сразу завалить в постель и начать мять за сиськи?— нет. С Маргарет было весело. С Маргарет она могла целый день проваляться в кровати и разговаривать о романах Шарлотты Бронте и обсуждать музыку. Иногда Маргарет расспрашивала ее, как она придумала один рифф, а как?— другой. В те минуты Тони казалось, что она может все, стоит только разбежаться, раскинуть руки?— и она полетит, как летала во снах, в детстве.Нежный румянец, вызванный смущением, дополняли тихий невинный смех, в особые моменты переходящий в стон, и закусывание нижней губы?— чувствительность Маргарет обострялась, и она более ярко откликалась на происходящее: касание кудрявых волос Тони ее тела, касание шеи шершавыми губами, касание огрубевшими пальцами мягкой кожи. Мурашки пробегались по телу, когда воздух беспокоил срывающийся на хрип шепот Тони, как сильно она любит Маргарет.Подвижная рука Айомми легко обхватывала тонкие запястья Мередит, будто гриф гитары: такой же изящный, с такими же струнами-сухожилиями. Кажется, что привычка возьмет верх?— но верх брала только выработанная годами гибкость пальцев. Не медленно, не быстро?— они умеренно скользили по разгоряченной коже Маргарет, заставляя ее закатывать глаза, рвано дышать и елозить ногами под еще более горячей Тони.Смазанный и мокрый поцелуй вызывал больше отклика, чем глубокое проникновение языка и его методичные движение. Ненавязчивое сжатие груди заставляло сознание теряться в пространстве сильнее, чем грубое лапанье. Непродолжительные, но частые дорожки из легких касаний губами тела доставали более сокровенные чувства, чем засосы, оставляющие после себя сине-фиолетовые отметины.Чертова простынь! Скомканная из-за обильных движений, она наконец падает не без помощи руки Тони на пол. ?Эй, матрас жесткий!??— в шутку делает замечание Маргарет, смотря на Тони огромными глазами-плошками, расширенные зрачки которых сопоставимы со зрачками наркоманов. Широкая и искренняя улыбка?— прелестная вишенка на прелестном торте. Тони замирает. Сквозь полумрак рассматривает мягкое, донельзя любимое и родное лицо. Приоткрытый из-за частого дыхания рот Айомми растягивается в точно такой же умиротворенной улыбке, и она наклоняется, чтобы еще раз поцеловать Маргарет. И еще. И еще. Мередит же, раззадоренная, перехватывает инициативу, смеясь сквозь чужие губы, кладет руки на талию, напоминающую мужскую, и приподнимается, чтобы как можно крепче и ближе прижать Тони к себе. Прижать, обвить руками, попытаться обвить ногами, укусить за губу. Поцеловать в шею. Проскользнуть руками по всему телу.И упасть обратно на матрас, игриво и вызывающе смотря на Тони. Разгоряченную, мокрую, со сбившимся дыханием. Усмехнувшуюся. И властно, как и присуще лидерам, нависающую над Маргарет.—?Ты в порядке? —?на кухню зашел Джон, и Тони зашипела от ярости.Не надо. Не надо пытаться лезть к ней, ведь эта ночь?— единственное, что у нее осталось. Ночь воспоминаний.Впрочем, думала Тони, он не виноват в том, что Тони… такая. Что она никак не может отринуть прошлое и начать жить, своей жизнью, не вспоминая постоянно то, что уже не вернешь. То, что не вернешь уже никогда. Моменты счастья, моменты боли, моменты пожирающие саму себя ненависти?— с Маргарет Мередит ее связывало чуть больше, чем год таких отношений, которые быстро вырвались в обильные скандалы. С Маргарет Мередит ее связывала целая жизнь, потому что Тони однолюбка. Влюбилась единожды?— и теперь это на оставшиеся пятьдесят лет, или сколько ей отмеряно судьбой. Тони не знала это, как и не знала будущего.—?Все окей,?— Тони поморщилась на предложенную чашку чая. —?Не могу уснуть.—?Воспоминания? —?удивился Осборн. —?Забей хуй, серьезно. Просто забей хуй. Того, что было, уже не вернешь, так что какой смысл просто так распыляться и думать о том, какая ты была хуевая год, два года назад? Жизнь не кончается.Тони была бы рада просто сделать так, как говорит Джон. Просто забить хуй. Вырвать из сердца все воспоминания и оставить только риффы и музыку?— так, чтобы ничего больше не свербело где-то в подкорке постоянным повтором.И Тони, кажется, справляется. Но стоит только забыться и хотя бы на секунду позволить дать себе слабину?— и проклятые подлые мысли уже ползут на подкорку. Солнечные летние дни, дождь, танцы в парке?— дождь?— это ЛСД, а это значит, что Тони вся под ЛСД?— у нее течет подводка, хотя Тони никогда не красилась?— это как черные слезы?— самое то для некоронованной королевы хеви-метала (так ее, кажется, прозвали в очередном музыкальном еженедельнике).Тони забылась, дала слабину?— и теперь с ужасом осознавала конец.Она все проебала. Не будет больше ни танцев у реки и телефонных разговоров за сотни километров, не будет больше наивных детских воспоминаний и грязного секса, не будет больше ничего, что делало Тони?— ту, настоящую Тони, которая любит романтические комедии и комиксы с супергероями, которая плакала над романами Шарлотты Бронте и которая навечно погребена где-то в глубинах сердца, заваленная мрачными риффами и саркастичными хохмочками-язвочками?— собой. Она все проебала и уже никогда не вернет.—?Я не понимаю, что не так,?— Тони берет лицо Маргарет в свои ладони и удивляется, когда та отшатывается. —?Что, что я сделала не так?—?Дело в тебе, Тони,?— Маргарет явно нервничает и курит одну сигарету за другой. Маргарет начала курить спустя полгода после того, как они начали общаться, и спустя неделю после того, как они впервые занялись сексом. —?Ты слишком тяжелая. Ты повсюду. Ты тяжелая, как бульдозер, и громишь ты меня тоже, словно бульдозер. Я так не могу, понимаешь? Слишком много всего навалилось. Если узнают мои родители, то мне крышка. Я их, в общем-то, понимаю. Если бы моя дочь встречалась с женщиной, это был бы полнейший позор.—?То есть тебя не устраивает то, что у меня нет члена? Я могу притворяться, могу сменить имя?— никто ничего не узнает, милая. Ты тревожишься только из-за этого?—?Мне страшно, когда ты берешь меня за руку на улице, потому что может случиться все, что угодно. Нас могут избить…—?Я сама изобью за тебя кого угодно,?— Тони поглаживает навечно, кажется, сбитые костяшки пальцев: вчера они с Алом вспомнили старые добрые времена и с удовольствием подрались. Она будто снова вышла на ринг.—?Узнают мои родители…—?Ну и что, Марго, ну и что,?— с матерью Тони давно разругалась и возвращалась домой, чтобы переночевать (правда, в последнее время она частенько кантуется то у Ала, то у корешей из ?Mythology?). —?Мы можем просто взять и уехать. В тот же Лондон?— ты думаешь, там кому-то будет не поебать, с кем ты спишь? Хотя бы в Америку. Я стану известным музыкантом, ты будешь моей музой, и мы всегда будем вместе.Маргарет тяжело вздыхает и обхватывает себя руками. Она такая маленькая по сравнению с Тони, и ей дико хочется подойти и обнять ее со спины. Защитить. Укрыть от всего, что только может случиться. Вмазать по носу хуком справа всем ее обидчикам.—?Я не верю тебе. Давно уже не верю. Ты рассказываешь мне одни и те же сказки, раз за разом, раз за разом. Я уже устала надеяться.Осборн закурил и неловко приобнял ее за плечи. Легонько-легонько, будто держит не финалиста юношеской сборной Бирмингема по боксу, а маленькую хрустальную вазу. Для Тони это было всегда ново, и поэтому она не знала, что делать. Разум говорил ей, что все в порядке?— в конце концов, Джон ее, наверное, любит,?— так почему же с любимым человеком не обращаться, как с хрустальной вазой? Сердце же говорило ей развернуться и вмазать Осборну по лицу, чтобы он не смел?— не смел прикасаться к ней, не смел лезть в самую душу.—?Хочешь, я сварю тебе чаю с мятой? Она, вроде как, успокаивает. Мама говорила. Или с тобой посижу.—?Посиди со мной, пожалуйста,?— слова вдруг сами вырвались из глотки, и Тони мысленно принялась корить себя. Нет. Все должно было быть не так. Все должно было быть сложно и больно, ведь с Маргарет было так?— и после боли приходила светлая и чистая, выстраданная радость, а значит, так должно быть со всеми.Тони ждала, что Джон откажется и просто оставит ее наедине со своими мыслями, но нет. Он молча заварил чай и тоже достал сигарету, своровав одну из пачки Тони.—?Тоже не могу уснуть,?— улыбнулся он. —?Без тебя холодно.—?Так подрочи,?— огрызнулась Тони. Зубы щелкнули о фарфор кружки. Больно.—?Я не про это. Ты вообще имеешь представление о человеческой привязанности?Конечно, она имела представление, еще как. Осборну не понять. Осборну не понять, каково бегать за человеком, как последняя собака, виляя хвостом, каково просиживать бессонные ночи в комнате, дожидаясь звонка, каково просаживать на звонки последние десятипенсовики и говорить, говорить, не зная, когда можно остановиться. Ему никогда этого не понять.—?Ты вообще имеешь представление о человеческой привязанности? —?шипит Маргарет.Тони злая и разгоряченная в порыве драки. Ей хочется засандалить кому-нибудь со всей силы, хочется подраться, хочется опрокинуть на лопатки стокилограммового мужика и плюнуть ему в рожу?— все, что угодно, только бы не тронуть Маргарет. Ведь Тони знает, что любимых нельзя бить ни в коем случае.—?Как ты могла? —?Тони будто ее не слышит. —?Как ты могла, как ты вообще могла подумать, что…—?Это было случайно, Тони, правда,?— Маргарет массирует собственные виски и закуривает очередную сигарету, счет которых Айомми потеряла. —?Мы оба были пьяны, это действительно получилось случайно. Понимаешь, когда уже год встречаешься с человеком… своего пола, очень хочется, наконец, тепла мужского тела.—?Ты потрахалась с ним! —?кричит Тони. —?Потрахалась у меня на глазах! С моим друганом! Он друг твоего брата, Марго!—?Я же сказала, Тони, прости меня, я умоляю, прости, я не…Тони отвешивает ей хлесткую пощечину.Джон никогда не задавал ненужных вопросов?— и это, бесспорно, было одним из его лучших качеств. Осборн обнял ее сзади и сунул сигарету в рот.—?Давай прошлое останется в прошлом, окей? Она же извинялась перед тобой, и не раз. Ты ее послала. Это твой выбор. Какой смысл себя корить?—?У тебя никогда не бывает такого, что мысль резко вцепится?— и пиши пропало? Сидишь, блядь, думаешь, а прав ли ты вообще.—?Бывает,?— Осборн серьезно кивнул и затянулся. —?Чаще, чем ты можешь себе представить. Я, конечно, тупой, но у меня свои загоны. Знаешь, как хуево, когда ты пялишься в книгу?— и не можешь нихуя прочитать? Нет, не знаешь. У меня куча всего, чего я хотел бы забыть, но не получается. И знаешь, что я делаю?—?Что? —?Тони, впервые, кажется, за время их отношений, посмотрела на него с интересом.—?Я выдыхаю и продолжаю жить дальше. Потому что какой смысл?Джон прав, наверное. Почему-то, хоть Джон и называл себя тупым, он очень часто оказывался прав, и Тони это в нем нравилось. Она докурила сигарету и смачно затушила окурок. Вода в кружке булькнула, и он нелепо всплыл пузом кверху.Прямо как эти отношения.Наваливаясь на Джона всем телом и оставляя ему засосы на шее, Тони думала о том, что не все так уж и плохо: наверное, ей стоило бы снова начать доверять людям и снова пустить хотя бы кого-то в свой мир. Наверное.Перед глазами который раз всплыла Маргарет, униженная и просящая, и Тони лишь отмахнулась.Первый пункт кодекса Айомми: Айомми не прощают. Никогда.