We sail through endless skies (1/1)

Джону десять, и он все еще ненавидит школу. Хреново быть идиотом, который не в состоянии разобрать, что написано в учебнике, особенно когда над тобой потешаются учителя. Один из них так больно бил ботинком Джона по заднице, что один раз он не выдержал и бросил ему железные прутья прямо в морду, до крови.Джон хотел бы не учиться, чтобы сразу пойти на какой-нибудь завод?— до войны же так можно было, да? На уроке истории учитель рассказывал им про детей, что работали на фабрике. Сам Джон не считал себя ребенком уже очень давно: ему, в конце концов, далеко не пять лет, он в гребаном шестом классе и уже даже пробовал курить?— и думал, что он справится, справится с задачей рабочего. Зачем вообще нужно ходить в чертову школу, слушать эту нудятину (Джону особенно не давалась математика) ощущать себя самым тупоголовым кретином на свете?А еще Джон ненавидел школу, потому что там учился Тони Айомми. Пацан классом постарше. Он давно наплевал на школьную форму и таскался в кожаной куртке, а также курил за школой. Один раз Тони принес с собой красную электрогитару, которую ему подарили на день рождения, и все ребята с восьмого и до шестого класса ходили за ним гуськом.Джону нравился Айомми, и он искренне считал его неплохим парнем, пока Тони вдруг не решил, что было бы здорово извалять его, Осборна, в грязи. Сунуть лицом в лужу и порвать рюкзак. А потом разорвать школьные учебники?— для того, чтобы оплатить порчу, папе пришлось бы работать сверхурочно?— и кидать их Джону в лицо, как конфетти. И с этого момента вся симпатия к Тони Айомми растаяла, превратившись в тихую, текучую ненависть.Джону четырнадцать, он давно не появлялся на занятиях, предпочитая дымить бычком в туалете. Он наткнулся на Тони, который дымил там же, и Тони пнул его так, что Джон зацепился носком кеда о черный от копоти кафель, упал лицом на керамическое сидение унитаза и выбил себе зуб. Долго над ним еще смеялись.Оззи девятнадцать, почти двадцать, и он забыл школу. Забыл, как ребенок забывает страшный кошмар после того, как мама напоит его горячим молоком и разрешит лечь спать вместе с ней. Он забыл, что такое бояться каждого урока, пятиться, когда по коридору вальяжно проходит директор и выискивает взглядом, к кому бы прицепиться по поводу отсутствия школьной формы. Он давно уже не Джон?— так его называют только родители да братья с сестрами,?— он давно уже не мальчик для битья и не тупоголовый идиот с последней парты, которого так хочется огреть по голове.Оззи девятнадцать, почти двадцать, и прямо перед ним стоял тот, кто превратил всю его учебу в кошмар.—?Ты,?— прорычал Тони Айомми. Его лицо перекосилось так, как будто он увидел под ногами мерзкую, отвратительную, жалко извивающуюся двухвостку. Впрочем, через несколько секунд он снова взял себя в руки, и его усатое лицо снова стало абсолютно безэмоциональным, словно вытесанным из камня. —?Билли, пойдем отсюда. Только время потеряем. Никакой это не Оззи Зиг. Этого идиота зовут Оззи Осборн, и он совершенно не умеет петь.—?Ну, ты чего, Тони,?— успокаивающе пробасил бомж Билли и положил Тони руку на плечо. —?Ты же даже его не слышал.—?Хуже: я с ним в школе учился. И там он был долбанным кретином. Носился повсюду, строил свои клоунские рожи и делал идиотские приколы, которые никому не вкатывали, да еще и вызывали испанский стыд. Я не хочу играть в группе с ёбаным клоуном!..Они обсуждали Оззи так, будто его не было рядом, и от этого ему еще сильнее хотелось провалиться под землю. Хотелось накричать на этого чертового Айомми, хотелось разбить ему лицо?— ну, и плевать, что Оззи вообще не умеет драться?— хотелось…Тони прав: они только время зря потратили. Вновь воскресили в Оззи ошибочную надежду, что он сможет вырваться из Астона и стать певцом. Ведь, как Оззи не ненавидел Тони, он слышал о нем. И слышал о нем многое.Ведь, пока Оззи страдал ерундой и пытался удержаться на хоть какой-нибудь работе, Тони стал локальной музыкальной легендой. Все знали о его группе ?Mythology?, знали о том, что он бирмингемский гитарный бог?— да, его игра никогда не сравнится с тем же Чаком Берри, но в команде с Тони хотели играть все. Когда Тони шел по улице?— так ему, правда, говорил Роберт Плант, друг Терри,?— все окрестные мальчишки неслись за ним и просили рассказать, как он так хорошо научился играть на гитаре. И Тони всегда останавливался, улыбался уголком рта и, стреляя особенно ненасытным пацанам сигарету, рассказывал, как надо играть один рифф, а как?— другой.Тони был его билетом в счастливую жизнь, который Оззи, как истинный неудачник, прошляпил, не сумев даже удержать в руках. Ведь, скажите честно, кто вообще захочет играть в группе с таким балдой, как он?—?Как вы вообще узнали обо мне? —?вклинился Оззи в их ссору. Билли и Тони остолбенели, смотря на него так, как будто он сморозил абсолютно несусветную глупость.—?Как?— где? Ты совсем дурак? —?едко сказал Тони. —?Ты же сам дал объявление в музыкальном магазине.—?Я попросил его снять месяц назад.—?На прошлой неделе оно все еще там висело,?— хмыкнул Тони.Он покосился на старенькие джинсы Оззи с заплатой на колене, на идиотскую розовую футболку, которая принадлежала даже не ему, а сестре, скользнул взглядом по синяку под глазом (черт побери, Оззи опять не смотрел по сторонам и натолкнулся лбом на дверцу шкафа) и покачал головой. Осуждение, исходящее с его стороны, было настолько густым, что его можно было резать ножом.—?Бедные не выбирают, Тон,?— сказал Билли и тяжело вздохнул. —?Может быть, возьмем его, ну? Он, вроде бы, неплохой парень, да и усилок у него есть. Чего еще надо для хорошей жизни? Я б его выпить позвал.—?Вот и бухайте вместе, сколько вам угодно, можешь даже жениться на нем, но в моей группе ему места нет! —?окрысился Тони. —?Пошли, Билли. Поищем другого вокалиста в этом захолустье. В конце концов, если что, ты сможешь спеть.—?Как знаешь. Бывай, Оззи, ты казался мне неплохим парнем,?— сказал Билли и протянул руку для рукопожатия.От него жутко воняло застарелым потом, какой-то дрянью и прокисшим пивом, и Оззи (который, к слову, и сам нечасто принимал душ, потому что в доме была только жестяная детская ванна) усилием воли заставил себя не поморщиться. Тони скривился, но руку протянул.И тут Оззи увидел его правую руку. Она выглядела ужасно: на среднем и безымянном пальце висели пластиковые нашлепки, от которых жутко воняло чем-то мыльным. Оставшаяся часть руки была забинтована.—?Тони, боже, что у тебя с рукой? —?у Оззи вырвалось это прежде, чем он силой воли заставил себя заткнуться.Ну вот, теперь его точно даже не выслушают, да еще и накостыляют по шее. Спасибо праздному любопытству, которое он никогда не умел скрывать.Тони дико скривился, снова и снова, и потер больную руку, а затем сунул ее в карман. Когда изуродованные, наполовину пластиковые пальцы скрылись в ткани джинсов, Оззи почувствовал жуткое облегчение. Как будто унесли ракового больного, который только что выхаркал тебе под ноги огромный шматок собственных легких. Папа рассказывал: так было с мистером Симмонсом, когда он пошел навестить соседа в больнице.—?Долгая история,?— сказал Тони и пожал плечами. —?Слушай, если ты спрашиваешь из праздного любопытства и тебе насрать, я не буду отвечать, окей? Сам выдумаешь себе какую-нибудь охуительную историю и поверишь в нее.—?Нет,?— Оззи прикусил губу от обиды. —?Я спрашиваю, потому что мне интересно, что случилось с твоей рукой. В конце концов, это как простреленное горло для вокалиста.И тогда случилось чудо. Солнце упало на землю, планеты выстроились в ряд, в Бирмингеме впервые со времен его основания небо очистилось от серого, душного смога, а Тони Айомми вдруг резко подобрел и перестал смотреть на Оззи как на мелкое раздавленное насекомое.—?Это очень длинная история, Осборн. У тебя найдется лишние полчаса?Оззи оглянулся на дом, в котором мать?— у нее сегодня был выходной?— хлопотала по хозяйству. Она, храни ее Господь, никогда не заставляла его мыть посуду или убирать на карачках все жилище, все три комнаты, нет. Максимум его обязанностей?— вынести мусор. Но одобрит ли она то, что сейчас он просто встанет и пойдет с двумя странными парнями, один из которых усатый инвалид, а второй воняет??К черту?,?— вдруг решил Оззи. В конце концов, ему уже двадцать лет, он даже встречался с девушками (и плевать, что с каждой?— не больше месяца), и он имеет право делать желаемое. В конце концов, он же будущая рок-звезда.—?Да, у меня найдется время, Тони.—?Тогда пошли,?— Айомми кивнул на ветхий автофургон, припаркованный в пяти метрах от него.***Машина?— настоящая реликвия. И никто не знает, как ей удалось прожить так долго. До того, как попасть к семье Тони?— его отец владел автомастерской и скупал по бросовой цене дрянные автомобили, чтобы потом перебрать им движок и заставить их ездить,?— фургон сменил трех хозяев, которые явно не отличались чистоплотностью.Ветхий, он когда-то был, наверное, синего или зеленого цвета, но сейчас казался серым?— от пыли и копоти, которая наседала на нем огромным слоем. Черной краской, комковатой от мелкого мусора, на стене фургона гордо красовалась надпись ?Mythology?, а разбитые окна щерились страшной улыбкой. Давно мертвая, распавшаяся группа на мертвом фургоне.—?Название осталось еще с прошлых времен,?— пояснил Тони. —?Мы с Билли познакомились именно в ?Mythology?.—?А что случилось потом?—?Нас поймали с наркотой,?— процедил Тони, и Оззи понял, что тот не горит желанием это обсуждать.Конечно, Оззи это помнил. Шестьдесят седьмой год, он только-только играл в ?Rare Breed?, перерыв на обед во время одной из их репетиций. Газета, лежавшая у Терри на коленях. Это же группа, в которой играет Тони Айомми! Ребят, он же наркоша! Вы что, не знали? Как его мать это воспримет? Так жаль, что они распались.Кажется, именно тогда Оззи впервые услышал его имя спустя столько лет. Именно поэтому оно долго в последнее время вертелось у него на языке. И именно поэтому вся ситуация настолько странная.Внутри остро пахло бензином, пылью и каким-то давно протухшим мусором, но Оззи не обращал на это внимания, застыв с открытым ртом. Бог ты мой, он давно не считал себя маменькиным сынком?— ведь маменькины сынки не сидят в тюрьме и не занимаются вокалом в рок-группах,?— но по сравнению с Тони и Билли и тем, как они жили, Оззи был гребаным домашним мальчиком.—?Тут в полу дыра, и мы прикрываем ее ковром,?— сказал Билли, каким-то немыслимым образом удерживая в двух руках три бутылки дрянного бирмингемского пива. —?Так что осторожнее, постарайся не наступать на этот ковер, а то мы не знаем, где тут точно дыра, а снимать ковер, чтобы… короче, ты понял, брат?—?Понял,?— тихо сказал Оззи и уселся на продавленный, с торчащими пружинами плюшевый диван?— похожий он видел некоторое время назад на помойке, когда ходил выбрасывать мусор.Тони шлепнулся на диван рядом с ним и откинул голову. Он сидел так близко, что Оззи мог полностью ощутить запах его одеколона: какой-то острый, с нотками дерева и чего-то бензинового,?— и рассмотреть каждый волосок на его черных усах.—?Билли, подай мне пиво,?— улыбнулся Тони, и его кадык задергался.Оззи ощущал себя весьма странно в компании с ним. Подумать только, в школе этот человек задирал его и смеялся над ним, а сейчас они нормально общаются и потягивают пиво. Может, к черту эти школьные проблемы? К черту то, что Тони гребанный Айомми превратил школьную жизнь Оззи в кошмар? Ведь школа имеет свойство заканчиваться.Билли кинул бутылку пива Оззи, и тот неожиданно для себя ее поймал.—?Наш человек,?— расхохотался Билли, почесывая свою нечесаную, похожую на кончик пера бороду, и уселся на приставной стульчик.Отчего-то до Оззи дошло, что они с Тони будут сидеть на одном диване, и от одной мысли об этом ему захотелось куда-то спрятаться или хотя бы поменяться с Билли местами. Хотя, Тони, кажется, вообще не испытывал неловкости, спокойно прихлебывая пиво из мутно-зеленой бутылки.—?Так что у тебя с рукой? —?спросил Оззи, кляня себя за свое проклятое любопытство.Тони вытащил искалеченную руку из кармана и медленно приблизил ее к лицу Оззи?— так что он видел каждую трещинку на отпечатке пальца. Все шершавые от игры на гитаре, его пальцы были такими длинными и огромными, что по сравнению с ними ладонь Оззи была совсем крохотной. На руке он и рассмотрел пластиковые вонючие напальчники снова.—?Я работал фрезеровщиком на заводе,?— Тони говорил отстраненно, так, будто его ничего не трогает. Поставил открытую бутылку на приставной столик, достал из кармана мятую пачку американских сигарет и закурил, пуская вонючий дым по фургону. —?Обтесывал детали. В тот день моя тогдашняя группа, в которой я играл, должна была поехать в масштабный тур. Я хотел уйти с работы, но все моя чертова матушка. Айомми не сбегают, сказала она. И я отправился на работу?— и в тот день металлический пресс отрубил мне подушечки пальцев. Навсегда.На мгновение Оззи захотелось посмотреть, как выглядят пальцы без подушечек?— неужели под ними видно кость?.. —?но он промолчал. Не хватало еще, чтобы Тони подумал, что он и правда здесь из праздного любопытства.—?И все, это был конец. Группа уехала без меня, а я оказался за бортом. Мой шеф, навещая меня в больнице, принес мне пластинку. Джанго Рейнхардт, знаешь такого? Джазовый гитарист, Билл его обожает. Все его пальцы на левой руке, кроме большого, указательного и среднего, были обожжены. И он был виртуозом. И я подумал, мол, а почему нет?.. И сделал себе протезы. Сам.—?Сам?.. —?Оззи открыл рот от удивления.Он подумал, что никто, никто из его окружения не пошел бы на такое, как бы сильно ни любил музыку. Ни Шейла, ни Бруно, ни даже, черт его дери, Терри.—?Тони просто помешан на музыке, наверное, поэтому он и не хотел тебя брать,?— вклинился Билли. —?Ему нужно, чтобы все было серьезно.—?Я хочу, чтобы все было серьезно,?— Оззи не знал, подействовало ли пиво, к которому он почти не притрагивался, или же ему просто было настолько странно спокойно с этими двумя, что он мог выложить им все. —?У меня нет другого выхода, понимаете? По-другому мне не вырваться из этого сраного Астона. Я не хочу работать на заводе. Я хочу быть рок-музыкантом, как Джон Леннон.—?Могу как-нибудь пригнать к тебе с пластинкой ?Битлов?,?— сказал уже изрядно пьяный Тони. —?У меня дома тысячи их лежат. Мать знает, что я обожаю рок-н-ролл, и поэтому до сих пор покупает мне подобное дерьмо.—??Битлз? не дерьмо! —?возмутился Оззи. —??Битлз??— это то, ради чего я живу! Я хочу стать, как Джон Леннон.—?Но зачем тебе становиться, как Джон Леннон, если ты можешь стать Оззи Осборном?Они все пили и пили. Денег на догон ни у кого не было. В какой-то момент Билли пошарился по закоулкам и нашел огромную бутыль сидра. Оззи давно не пил?— не было ни желания, ни лишних денег,?— и с пива с сидром его унесло.Да. Ему нравилось пить и быть пьяным. Потрясающее чувство легкого головокружении?— потрясающее чувство, когда все вокруг друзья и любое сказанное тобой воспринимается спокойно, этот восхитительный расфокус… Его унесло, и мир крутился вокруг Оззи, впервые за все время после его рождения, он был центром Вселенной, и его абсолютно не заботило, что по этому поводу думают папа с мамой.Голова слегка закружилась, и он прилег к Тони на плечо. Не уснуть бы.—?Хей, тебе бы на воздух надо,?— улыбнулся Тони и посмотрел на него осоловевшим, пьяным взглядом. —?Билли, вот, уже отрубился. Подожди секунду, окей?..Тони встал, сбросив Оззи с собственного плеча, и подошел к Билли, который уже развалился на раскладном стуле и похрапывал, свернувшись в три погибели.—?Билли! Билли, брат, вставай!.. Осборн, встань-ка.Закинув руку Билли себе на плечо, Тони потащил его на диван.—?На-ка, братан, приляг. Все лучше, чем на стуле.Оказавшись на диване, Билли громко захрапел, раскинув ноги в разные стороны, и Оззи не смог сдержать улыбки.—?А теперь что, Тони?..—?Пошли. На улицу пошли.На улице было свежо?— странно для Бирмингема?— и очень прохладно. Для марта стоял довольно сильный мороз, и Оззи?— он ведь и сел к ним в фургон, как был, в футболке и джинсах?— почувствовал, как по коже забегали противные мурашки. Тони снял кожаную теплую куртку с красными бархатными полосками и набросил ему на плечи.—?На-ка,?— пробормотал он. —?Еще сляжешь с бронхитом, знаю я вас, задохликов.Отчего-то Оззи густо покраснел. Наверное, от того, что Тони назвал его задохликом: Оззи хотел бы быть более подкачанным, хотел бы иметь мышцы, хотел бы быть достаточно сильным, чтобы носить на руках будущую любимую девушку, но мышцы отчего-то не росли на нем, сколько бы он ни тягал гири брата.Они уселись на заиндевевшее бревно, валяющееся здесь, на пустынной улице, и посмотрели наверх.—?Звезды,?— пробормотал Оззи. —?Люблю звезды.—?Да, красивые. Смотришь на них иногда и осознаешь, какая же жизнь короткая, верно?..—?Когда я был маленький, то часто смотрел на звезды,?— вдруг раскрыл Оззи свой главный секрет. Наверное, он был пьян настолько сильно, что ему казалось, будто Тони Айомми никогда его не осудит. Или, может быть, он хотел, чтобы Тони знал о нем больше? Знал, что Оззи ни разу не гребаный клоун? —?Сидел на ступеньках крыльца, смотрел на созвездие Близнецов?— если удавалось поймать, а так я могу различить только Большую медведицу?— и думал, что я буду делать, когда стану мужчиной. И вот я уже мужчина, только вот до сих пор не знаю, кем я буду, когда вырасту.—?А ты думаешь, я знаю? —?усмехнулся Тони. —?Все, что я умею делать хорошо,?— это играть на гитаре. Раньше занимался боксом и думал, что стану спортсменом, но гитара… это другое, понимаешь? Когда я играю на гитаре, я ловлю такое странное чувство, знаешь…—?Как будто ты?— это рок-н-ролл?..—?Что-то вроде того, ты прав. Никто не знает, кем он станет, когда вырастет, Осборн. Может быть, даже твои родители: разве они хотели бы работать на заводе? Сомневаюсь. Мой отец вообще говорил, что хотел пойти в конный спорт, но в семье не было денег, особенно когда родился я. Поэтому он и работает в автомастерской.—?Я знаю, каково это, когда нет денег на то, что ты хочешь. У меня два брата и три сестры, ты знал? И всех мама с папой планировали, хоть и бюджета у нас нет совсем.—?А мои меня не хотели,?— усмехнулся Тони. Так, как будто ему плевать. —?Они мне все детство это говорили, прикинь?—?Знаешь,?— сказал Оззи. —?Я все-таки рад, что ты появился на свет. Иначе мы бы сейчас не сидели здесь и не говорили о всяком.Они замолчали, смотря на звезды. На окраине Бирмингема, за бетонным кольцом, не было этого чертового смога, а потому небо было ярко-ярко черное, и на нем пестрели звезды. Огромные, они складывались в созвездия, и Оззи, поднимая голову вверх, ощущал все величие этого момента.Подумать только, чертов Тони Айомми дал ему свою куртку, сидит с ним и разговаривает по душам, а звезды такие красивые и такие отстраненно-холодные… Тони похож на звезду, наверное. Такой же невообразимо далекий от него и такой же вечно спокойный.Наверное, именно в этот момент что-то в голове Оззи сломалось, потому что все не могло быть так хорошо в его жизни. Никто не сидел и не смотрел с ним на звезды, никто не давал ему свою куртку, чтобы ему было тепло, никто не заботился о нем уже довольно давно: мама не обнимала его лет с десяти, решив, что он уже достаточно взрослый, отец не обнимал вовсе.Оззи, пьяный и ничего не соображающий, положил голову к Тони на плечо. Снова. И Тони не сбросил ее резким движением?— кажется, он вовсе ничего не заметил, продолжая смотреть на звезды с открытым от удивления ртом.—?Осборн, как ты думаешь, в двадцать первом веке люди покорят космос? Полетели же советские люди на орбиту.—?Я думаю, покорят. Твои потомки будут жить на Марсе, а мои?— на Венере, и каждое воскресенье будут летать друг к другу в гости на космических суперкораблях. Это совершенно точно.—?Хотел бы я в это верить,?— улыбнулся Тони. —?Но пока что, кажется, людей заботят только война и то, как поскорее бы нажить денег.Что-то сломалось в голове Оззи, потому что именно в этот день он начал ощущать странное чувство. Он не мог дать ему названия?— в конце концов, Оззи не был поэтом, он и книжки-то ни одной за всю свою жизнь не прочитал,?— но эмоции хлестали через край. Хотелось страшно вернуться в детство, хотелось танцевать на улице под музыку, что играла только в его голове, хотелось рассказывать Тони все на свете, даже какие-то нелепые случаи из детства, хотелось…Он не знал, что это за чувство и как его контролировать, а потому неосознанно прижался к Тони сильнее, ведь его пьяный мозг ощущал лишь источник тепла.—?Да ты совсем пьян, Осборн,?— хмыкнул Тони, наконец обратив на него внимания. —?Ты что, трезвенник?—?Н-нет. Просто давно не пил. Денег на пиво родители не дали, а работа… к черту работу. Я не хочу на завод, не хочу, понимаешь, не хочу,?— зачастил Оззи, вцепившись в запястье Тони мертвой хваткой. —?Не хочу сорок лет работать, хочу быть как Джон Леннон и играть рок-н-ролл, а еще хочу себе синюю машину и девушку, настоящую девушку, которая бы меня любила, понимаешь…—?Понимаю,?— мягко сказал Тони и мягко вытащил из захвата свое запястье. —?Ты совсем пьян, и мне лучше бы отвести тебя домой. Будет глупо, если твоя мама тебя хватится и запретит нам с тобой общаться.—?Да плевать я хотел на нее!..—?Это ты сейчас так говоришь. Пойдем, я помогу тебе дойти. Ну, клади мне руку на плечо.—?А вы возьмете меня в группу? —?задал Оззи самый сокровенный вопрос, все это время трепещущий где-то на подкорке подсознания.Сейчас Тони по всем законам жанра его жизни неудачника должен будет рассмеяться и сказать, что это все была одна огромная шутка. Что такой вокалист, как Оззи, никому не нужен и лучше бы ему устроиться на работу.Но Тони сказал совсем иное.—?А ты думаешь, почему я взял тебя бухать? Честно, все это время я думал, что ты клоун, Осборн. Полнейшее ничтожество, которое не в состоянии даже доучиться нормально. Но потом я все-таки пообщался тобой?— с настоящим тобой, а не этой идиотской маской, которую ты для всех носишь?— и понял, что ты неплохой человек. Просто еще совсем маленький. Мой тебе совет: кончай играть в эти игры и стань настоящим.—?Кому нужен я настоящий, если я неудачник,?— выдохнул Оззи чуть ли не Тони в лицо.—?Ну, знаешь, не такой уж ты и неудачник. Я выбрал тебя, Осборн, а значит, на что-то ты, да сгодишься. У тебя, кстати, нет знакомых басистов?—?Есть один, но он только готовиться пересесть на бас. Зовут Терри Батлером.—?Гизер? Да ладно,?— Тони открыто и белозубо расхохотался, откидывая голову назад так, что волосы падали ему на плечи: Оззи видел это, будто в замедленной съемке. Наверное, во всм виноват алкоголь. —?Он же сумасшедший. Носит какие-то странные шмотки и читает странные тексты, я его знаю. Но, впрочем… Отличная группа получается. Инвалид, хиппарь, вонючка и Оззи Осборн. И я даже не знаю, что хуже.—?У меня есть друг Джимми, который играет на слайд-гитаре,?— сказал Оззи. —?Можем и его взять.—?Да, неплохая идея. У меня есть знакомый духовик. Будем как ?Fleetwood Mac?, у тебя как раз голос, похожий на их вокалистку.В любое другое время Оззи бы что-то неприятно царапнуло где-то под сердцем и он непременно начал бы препираться, но не в этот раз. От осознания того, что Тони Айомми, лучший гитарист Бирмингема, взял его в группу, по сердцу разлилось что-то очень теплое. Хотелось танцевать под битлов, хотелось отчего-то взять Тони за руку?— наверное, потому, что она теплая, а Оззи всегда было холодно?— и рассказать ему кое-что важное.То, что Оззи очень рад тому, что Тони видел его равным себе. Что у него появился шанс на нормальное будущее.Непонятное, неизвестно откуда взявшееся чувство бурлило у него в груди. С этим чувством он пошел обратно в фургон и ехал на переднем сидении, осоловелым взглядом смотря на мелькающие улочки. С этим чувством он пожимал руку Тони, такую жесткую и такую огромную, что его пальцы просто в ней терялись. С этим чувством он выслушивал крики матери?— подумать только, сбежал, не сказав ни слова, с этим своим усатым, да как тебе только не стыдно, ты разбиваешь мне сердце, Джон Майкл Осборн! —?с этим же чувством и ложился спать, получив затрещину от младшего брата за то, что от него пахнет пивом.Чувство бурлило у него в груди, и Оззи не понимал его природы, но понимал одно: это чувство остро связано с чертовым рок-н-роллом.