The children start to march (1/1)

Железные ворота Винсон Грин открылись со скрипом, пропуская три фигуры: две больших и одну поменьше, которую они вели, придерживая за предплечья. Чего они боялись? Неужели того, что фигура раскидает их, словно котят? Или же зубами вскроет себе вены на левой руке?Этого не понимал и тот, кого вели: длинные каштановые волосы, которые никто так и не обрезал за все шесть недель заключения, падающие копной на плечи и спускающиеся на лопатки, черное пальто, слегка великоватое ему в плечах, и кеды (подумать только, в декабре?— и кеды!), шваркающие по заснеженному асфальту. Джона Майкла Осборна занимали мысли о скорейшем окончании процедуры и о возращении домой.—?Вот и все. На этом мы с тобой прощаемся,?— охранник скосил глаза на татуировку ?Оззи? на пальцах и неопределенно хмыкнул. —?Слушай, а ты это в тюрьме набил?..—?Что? Ах, нет, это было еще до…—?Татуировка отстой, извини,?— басовито хохотнул охранник и, ежась от холода?— все-таки пять градусов,?— подул на руки. —?Да и кликуха идиотская. Хотя… Если бы меня маменька с папенькой назвали обыденным английским именем ?Джон?, я бы тоже придумал себе максимально скверно звучащую кличку.—?Ладно, Рэй, не мешай! —?прикрикнул на него второй охранник.В кармане у него зазвенели ключи.—?Сколько сидел? —?со знанием дела спросил словоохотливый Рэй.—?Шесть недель,?— Оззи повел плечом. —?Должен был отсидеть три месяца, но срок скостили за хорошее поведение.—?Ты смотри, больше к нам не попадай, лады? А то так понравится в нашей компании, что решишь на пожизненное что-нибудь наделать.—?Не городи ерунды,?— второй охранник, кажется, вообще не был склонен к шуткам. —?Не будет он больше нарушать. С тех пор, как ты напугал его тогда словами про душевую, он сидел тихий как ягненок.Рэй от души захохотал и хлопнул Оззи по плечу.—?Вообще-то я правду тогда сказал. Парней с его внешностью действительно могут…—?Рэй!—?А что такого в том, что его действительно могли бы…—?Хватит,?— зашипел второй охранник. —?Мы не говорим об этом. Повезло, значит, повезло. И, может, ты не будешь трепать об этом… К черту.Второй охранник слегка подтолкнул Осборна к выходу, мягко ударив по лопаткам. Оззи вышел за пределы тюрьмы и ошалело осматривался, вдыхая запах зимнего утра?— ну и жуткий дубак же сегодня.—?Ты только больше не нарушай закон, пожалуйста,?— сказал словоохотливый Рэй.Второй охранник лишь отмахнулся и снова зазвенел ключами. Ворота заскрипели и закрылись. Пиная тряпичными кедами редкие камешки, Джон Майкл Осборн, семнадцати лет от роду, задумчиво шел по улице, все еще не осознавая полностью, что он наконец-то на свободе.Никакой больше тюрьмы, никакой побудки в шесть утра и никакого запаха застарелого пота и вонючих, задубевших за годы носков, что сушатся прямо под носом. Никакой больше жидкой бурды на обеде и никаких больше сбитых костяшек и кровоподтеков с синяками во время перерыва. По собственному признанию, Оззи дрался, как самая последняя баба, а потому предпочитал найти себе более сильных корешей и спрятаться за ними. Он всегда так делал, еще со школы,?— именно поэтому и попал в дурную компанию.Стоял жуткий дубак, и Осборн быстро замерз в своем практически летнем пальто. Дрожащими от холода руками Оззи вытащил сигарету и воровато закурил, прикрывая пальцами огонь?— теплый, жаль только, что тух быстро, не успевая согреть.Интересно, что будет дома?.. Отсутствие родительской гордости за старшего сына для Оззи было очевидной. Пока младший брат красовался в парадной, с иголочки, форме?— и откуда взялось столько денег? —?Оззи щеголял в заляпанных грязью свитерах и приносил очередную двойку за поведение. Трудно получать хорошие оценки, когда ты не в состоянии прочесть даже само задание. Он не знал, как это?— читать: буквы всегда скакали у него перед лицом, выписывая коленца и танцуя ча-ча-ча.Наверное, Оззи просто слишком тупой и его место на гребаном заводе, куда мама почти устроила его по блату. Да, именно так.Он и в криминал-то пошел только потому, что не хотел горбатиться на заводе -дцать лет, чтобы заработать гребаные золотые часы. Если бы он так хотел их, он бы, нахер, просто взял и украл желаемое?— так Оззи и ответил тогда своему сослуживцу.Что ж. С криминалом у него не выгорело, что, собственно, вполне закономерно: кто вообще ожидал, что тупой, как пробка, Джон Майкл Осборн, способный выполнять лишь грязную работу, вдруг окажется криминальным гением? Его как раз-таки и просили делать всякие мелкие дела: обчистить магазин Сары Кларк, своровать пару бумажников, украсть нижнее белье из магазина. Никаких ограблений банков и никаких вооруженных налетов: в Бирмингеме вообще все было очень плохо с преступностью.Оззи докурил сигарету и бросил бычок прямо на дорогу, наступая на него носком кеда. Наверное, сейчас Осборн ощущал себя примерно так же, как использованный фильтр: раздавленным и смущенным. Он не знал, куда идти, не знал, чем заняться, и не знал, что же будет дальше.Раньше, будучи ребенком, он часто вылезал из окна задней комнаты, в которой кучковался вместе с братьями и сестрами, тихо, как мышь, чтобы мама не услышала, полз по подоконнику, спускался на улицу и усаживался на ступеньки крыльца. Смотрел на звезды подолгу: час, два,?— пока его не начинали искать, и думал, что же он будет делать, когда станет мужчиной. А наутро бежал носиться по улице с Патриком Мерфи, Элтоном Смитом и прочими мальчишками с их двора, забывая про все на свете.Прошло уже десять лет, и Оззи не мчится больше по улицам Астона, получая люлей от чужих, злых мальчишек. Голос его сломался (правда, он мог бы быть гораздо грубее того недоразумения, которое у него сейчас), тело вытянулось, в подмышках и паху отросли волосы. Оззи закончил школу?— точнее, вылетел из нее с треском в пятнадцать, получив даже не аттестат, а просто бумажку о том, что он закончил десять классов,?— пробовал работать, ходил на свидания с девушками, но он все еще не придумал, как быть мужчиной.Вот отец?— точно мужчина. Он способен и семью обеспечить (шесть детей, шесть голодных ртов, надо же!), и дом построить. При этом никогда не поднимал руку на мать: его школьные друзья часто с ужасом и восторгом рассказывали, как их отцы в очередной раз поколотили своих жен, и маленький Оззи часто испытывал от этого тошноту. Нет, папа никогда не поднимал руку на маму, хоть они и ссорились периодически.И братья. Они хоть помладше его, а уже мужчины, ведь они работают, приносят деньги в семью. Тони, его самый младший брат, вообще хочет попытаться поступить в колледж. Это дело хорошее: он всегда был шибко башковитым, не то что Оззи.Осборн все шел и шел, коченея от холода. Вот родная улица, а вот и родной дом. Два этажа, три комнаты, шесть детей, пристройка на улице. Вот дом соседей, которые все пытались превратить жалкое жилище в гребаный Виндзор: вымощенная плитка соприкасалась с побелкой других домов, ведь стена была общая, и выглядело позорно.Оззи уселся на крыльцо дома и задумчиво уставился на улицу. Долго думать он не умел, потому что у него сразу начинала болеть голова и ему приходилось прикладывать холодные?— вечно холодные, даже в самую жаркую жару,?— пальцы к вискам и сидеть с закрытыми глазами, пытаясь собраться с мыслями.Нет. Определенно, нет. Папа правильно сделал, что не стал платить за него штраф: больше в тюрьму Оззи ни ногой. Никакого больше мистера Брэдли, которого отмудохали тогда так, что его нос распух и больше напоминал какую-то картофелину. Никакого больше лизоблюдства перед взрослыми уголовниками. Пора возвращаться в нормальную жизнь.Только вот чем заняться в этой нормальной жизни? У Оззи не было ответа на этот вопрос в семь лет?— нет и сейчас. На завод он не хотел: плавали, знаем. Здравствуйте, громко гудящие клаксоны! Привет, глухота! В Бирмингеме очень много рабочих не доживало даже до пенсии, умирая прямо у станка. Например, его сосед, умерший от инфаркта в сорок. Одного забавного мужчину с соседней улицы скосил рак легких. Женщине из дома напротив впору было быть героиней романов Ремарка: она загибалась от кашля и в итоге ушла в мир иной из-за туберкулеза.Наверное, рак?— это очень больно. У мистера Симмонса располагалась опухоль в легких, прямо в альвеолах, и, говорят, когда его вскрывали в морге?— Оззи тогда стукнуло тринадцать или около того,?— легкие упали на пол, черные от смолы. Может быть, это от смога, которым полнится Бирмингем. Может, от того, что мистер Симмонс курил, как паровоз. Никто не знает правды и уже не узнает никогда.Куда же Оззи пойти? Куда податься? Решение пришло в голову?— фантастическое по своей нелепости. Полный решимости идти вперед (редкое для него состояние нынче), Оззи поднялся с крыльца и переступил порог дома, случайно хлопнув дверью.Мама, он пришел домой.***Отец сегодня дома рано?— значит, он уже заскочил в паб и у него, скорее всего, приподнятое настроение. Это слышно по его голосу, певучему и расслабленному, это видно по его слегка валкой походке, это видно по тому, как он небрежно кинул рабочее пальто на тумбу у входа. Это чувствуется по запаху пива в воздухе. Боже, Оззи все бы сейчас отдал за бутылку холодного пива. Однако в прохладную погоду лучше глинтвейн: хоть и считающийся бабским напитком, он так согревает, что тепло аж идет по жилам.Так. Надо успокоиться. Оззи ни к чему дрожь в голосе, ведь он не на пьянку идет денег просить и даже не на свиданку с девчонкой, а на благое дело. Папа никогда не повышал на него голос, папа никогда не бил его, даже когда пятилетний Оззи, тогда еще сопля-Джон, нечаянно прижег кочергой колено спящего дедушки. Папа всегда относился к нему хорошо?— но откуда у него тогда такая сильная дрожь в коленях?.. Почему ему так страшно?..—?Пап,?— на выдохе. Страшно только первые пять минут, это как в тюрьме. —?Пап, надо поговорить.—?Денег пришел опять просить? —?Джек Осборн вздохнул и оперся рукой на шкаф с посудой. Глаза его, такие же бледно-голубые, как у самого Оззи, свелись к переносице и недоуменно на него уставились. —?На что опять? На пьянку? На какое-нибудь дело с людьми, которых ты называешь своими друзьями?—?Нет, пап. Мне нужен… нужен… —?голос не хотел слушаться Оззи: горло сжималось от страха и стыда, и вместо звуков речи выходило лишь отвратительное, подколодное шипение. —?Усилитель голоса. В общем, я хочу пойти в музыку и стать вокалистом.Вот он, момент истины. Сейчас отец облокотится на обеденный стол и от души рассмеется так, как умеет только он: беззлобно, необидно, так, чтобы прямоугольные толстые очки подпрыгивали на носу. А потом скажет, что он, Оззи, абсолютный неудачник, и ему не нужна никакая установка для голоса: только деньги зря потратит. И вообще, ему нужно идти и найти нормальную работу.Но папа не рассмеялся и не сказал никакую страшную правду. Он лишь устало ссутулился и снял очки с носа, а потом осторожно протер их краем рубашки.—?Вокалистом, значит?..—?Ну, да… И для этого нужна установка, потому что вокалист без усилителя голоса?— это как барабанщик без барабанной установки. Ты же это понимаешь, пап?..—?Вот как,?— отец забарабанил пальцами по столешнице. Снова поправил очки. —?Вот как, значит. Что ж, Джон, я думаю, я могу сделать тебе такой подарок… скажем, на Рождество и на день Рождения. Совсем скоро тебе будет восемнадцать, знаковый возраст все-таки. Правда, придется взять ссуду. Сколько они стоят, эти установки? Фунтов двести?— двести пятьдесят, так? Придется взять ссуду, займу у соседей и у ребят с работы. Только не бросай это увлечение, Джон, пожалуйста.С этими словами отец сел на корточки?— коленные суставы его опасно хрустнули, но он, кажется, этого не заметил?— и принялся рыться в кухонной тумбе, там, где обычно лежали соль, специи, тушенка и всякие мамины запасы на черный день, которые никогда до этого самого черного дня не доживали, оказываясь в кастрюле максимум через месяц после покупки. Достав то, что ему было так нужно?— бутылку стаута, который на деле всегда оказывался выцветшей бирмингемской мочой,?— и устало охнув, пошел в гостиную. Сейчас он рассядется на диване перед телевизором, включит какую-нибудь забавную передачу вроде ?Доктора Кто? и будет неспешно пить стаут, расслабляясь после долгой рабочей недели.Но Оззи не давало покоя то, как быстро он согласился: все это время, всю его жизнь, когда он что-то просил у родителей, они отказывали ему, говоря, что у него не хватит терпения (и, в принципе, они были совершенно правы). Так было с музыкальной школой по классу фортепиано?— как-то раз ради интереса Оззи заглянул на прослушивание, еще пятилетней соплей, и с удивлением обнаружил, что слух и задатки у него имеются. Так было с художественной школой, куда он хотел пойти лет в четырнадцать, когда зафанател по ?Битлам?. Так было со всем, за что он только брался?— и со всем ему отказывали.—?Пап,?— Оззи пронесся в гостиную, где отец уже развалился перед телевизором, щелкая пультом и переключая каналы. На одном из каналов показывали вечерний повтор ?Доктора Кто?, и отец оставил серию. —?Пап, я хотел спросить…—?О том, почему я все-таки решил дать тебе денег на усилитель? Все просто,?— лицо отца вдруг стало очень жестким, побелело, будто извалялось в мелу, и Оззи с ужасом ощутил, что перед отцом он все еще маленький и слабый, словно ребенок. —?Я не хочу, чтобы ты покатился по наклонной. Делай все, что хочешь, но, пожалуйста, не попадай больше в тюрьму. Я не хочу окончательно в тебе разочароваться?— хотя, видит бог, ты сделал для этого все возможное.Оззи почувствовал, как внутри него что-то умерло, скукожившись, как маленькая жужелица или выпавший из гнезда птенец. Мама, мама, отчего твоему сыну так плохо? Отчего твой сын такое полнейшее разочарование? Наверное, он болен, мама. Болен и создан из пожирающих отходы и самих себя навозных мух, жалкий, ничтожный…—?Я понял, пап. Спасибо тебе большое.***Рука двигалась по бумаге, красный маркер неторопливо выводил черточки. Черточки постепенно складывались в буквы, буквы?— в слова, а слова?— в предложения. Печатные, кривые, словно их вывел маленький ребенок, заваливались набок и намертво прилипали друг к другу.Оззи давно знал, чего он хотел. Папа наконец-то купил для него усилитель голоса?— для этого ему пришлось взять ссуду и занять у соседей, практически у всей улицы. Двести пятьдесят фунтов. Усилитель ?Vox?, один из самых дешевых, из тех, про которые говорят, что они не усиливают звук, а просто наваливают громкого пердежа, да позаковыристее. Впрочем, ему и такой сгодится: был бы звук, а остальное значения не имеет.Все это время Оззи не знал, чем заняться. Пытался устроиться на работу: с судимостью его не брали даже в продавцы в магазине, даже в уборщики. Был вариант пойти работать снова на скотобойню, но тут Оззи отказался уже сам: плавали, знаем. Тем более, тот самый человек, которого Оззи чуть не избил, все еще был там и особенно косо на него посматривал.Родители тоже не горели желанием видеть у себя дома великовозрастного балбеса, который меняет работы, как перчатки, ест их еду и тратит их электричество, да к тому же еще и отсидевшего аж шесть недель. Так что каждое утро Оззи просыпался ни свет ни заря, одевался в шмотки, которые считал своими, натягивал пальто, брал огромный ботинок сорок пятого, кажется, размера, и футляр от гитары, на котором было белой краской написано ?Black Panthers? и выходил из дома. Он шатался по улицам с футляром от гитары, таскал за собой ботинок на веревочке и воображал себя блюзменом с дельты Миссисипи.Напевал всякие песни и придумывал всякие истории. Вот у него воображаемая группа, в которой он вокалист, и они репетируют каждый день?— а пес подыгрывает ему, подвывает на бэк-вокале, пес-вокалист, такого пока не было даже у ?Pink Floyd!??— а потом подписывают контракт на то, чтобы выступать на подпевках у ?Битлов?.—?Скажите, мистер Осборн,?— Оззи воображал себе этот разговор всякий раз, когда сидел на унитазе и по сотому кругу ковырял пальцем старые, выцветшие от времени обои. Свет софитов, Джимми Сэвил трясет хаером и обворожительно улыбается. А потом задает тот самый вопрос. —?Как вы умудрились в двадцать лет стать пятым членом ?Битлз?, а потом выдать вашу сестру Айрис замуж за Пола МакКартни?..—?Ох, Джимми,?— Оззи подмигивает и крутится вокруг себя. Новый, с иголочки, костюм, дорогой одеколон и обворожительная прическа, а не то нечто, которое у него сейчас на голове. Ах да, еще и мышцы, огромные мускулы, из-за которых кажется, что костюм сейчас затрещит и разойдется по швам. —?Все началось с группы по имени ?Black Panthers? и объявления, которое я оставил в музыкальном магазине.Да. Именно так. Объявление. Щелчком пальцев Оззи вернул себя в реальность. Отложив пожеванный, почти не пишущий фломастер в сторону, он расправил лист и с улыбкой погладил его худыми тонкими пальцами. Вот он, его билет в счастливую жизнь.—?Джонни, сынок, иди вынеси мусор! —?крикнула мама из кухни.Оззи закатил глаза. Мать вообще очень любила громко кричать. Какие-то неведомые силы овладевали ее голосом, и она в эти моменты вполне могла стать оперной певицей?— одной из тех, от голоса которой лопаются стеклянные бокалы с вином у них в тонких руках,?— если бы не была так зла. Папа всегда говорил, что голос у него от матери.—?Джон, ты меня слышишь? Неужели опять включил свою дурацкую музыку?! —?мама уже начинала злиться, и он со вздохом поднялся со стула, привычно дуя на челку, чтобы она убралась с глаз.—?Уже иду, мам! А музыка не дурацкая,?— он скатал объявление в аккуратную трубочку и засунул его в карман старого клетчатого, бывшего когда-то сестринским пальто.Оззи потащил огромный, тяжелый вонючий пакет к мусорному баку. Может быть, когда-нибудь он выберется из этого гетто и станет великим, большим человеком. Будет носить классические костюмы-тройки и американские ботинки, налакированные так сильно, что они аж будут блестеть в лучах солнца, будет курить кубинские сигары, макая их в выдержанный в дубовой бочке виски, и белозубо смеяться, откидывая голову назад.Но пока что Оззи стоял на улице, обдуваемый промозглым июньским ветром?— почему так холодно, почему только десять градусов? —?и тащил нестерпимо вонючий пакет, который часто бил его по ногам, оставляя мерзкие белесые разводы на клетчатых папиных брюках. Главное, подумалось ему, чтобы Пат Мерфи не выбежал на улицу и не заметил его, иначе позору не оберешься.Ах да, точно. Пат сейчас в тюрьме, Смит спился и валяется где-то под забором, а все его бывшие одноклассники наверняка либо в колледже, либо батрачат смену на заводе, думая только о том, чтобы надраться в пабе в пятницу вечером до поросячьего визга. Отогнав невеселые мысли, Оззи выкинул мусор и направился к своей цели.?Bull Ring? открылся совсем недавно в центре Бирмингема. Ультрасовременный торговый центр, эскалаторы, стеклянные стены?— прямо как в Лондоне, как в самой столице. Попасть в этот центр можно только через подземный переход, полный наркоты, торчков и всякой швали, так что власти уже порывались несколько раз пойти с обходом и закрыть ?Bull Ring??— однако всякий раз торговый центр каким-то образом оставался цел, а торчки просто на какой-то момент меняли местоположение. ?Bull Ring? был у всех как бельмо на глазу, но непонятно как держался на плаву уже второй год.В любое другое время Оззи пошатался бы по Bull Ring: покатался бы на эскалаторе и попялился бы на магазины с дорогой одеждой, которую все равно бы никогда не приобрел, встретил бы старых друзей вроде Роберта Планта из ?Hobbstweedle??— Оззи никогда не мог произнести это название правильно, а оттого называл ?Хоббсхренью?. В любое другое время, но не сегодня.Сегодня ему нужен был ?Ringway Music?, который находился в левом крыле ?Bull Ring? и буквально светился своей неформальностью. Рядом с ним всегда тусили крутые с виду подростки, которые обменивались пластинками и обсуждали какую-то невыносимо андеграундную музыку вроде ?Pink Floyd??— Оззи не понимал, как такую муру вообще можно было слушать, с этим их чокнутым Барреттом, что поет песни про единорогов и детские сказки с гномами и велосипедами. Каждый из них мнил себя новой богемой бирмингемского разлива и будущей рок-звездой, а потому Оззи было с ними не по пути: всякий раз ему казалось, что они посмотрят на такого нищеброда, как он, скривят носы и сделают вид, что его не знают.Сам магазин нравился Оззи куда больше: маленькая уютная комнатушка не больше десяти квадратных метров, уставленная пластинками всех разливов. Дорогие?— на почетном месте за стеклом на полках, дешевые и бывшие в употреблении?— свалены в кучу у входа. Подходи, разгребай и находи Джими Хендрикса или Бадди Холли среди кучи попсового мусора. В этом магазине Оззи впервые приобрел ?Love Me Do? ?Битлов?, а потом?— и вторую их пластинку. В какой-то момент своей жизни он их даже воровал: пальто на руке, сталкиваешься с продавцом?— ох, простите! —?и пластинка в кармане.Но сегодня?— нет. Никаких краж. Оззи завязал с кражами после того, как отсидел. Уверенным шагом он подошел к продавцу, длинному усатому мужчине средних лет в очках, из-за которых его глаза, и так немаленькие, казались просто огромными, как у гигантской совы, слезшей с насеста и отрастившей себе пару ног в классических ботинках. Мужчина полулежал на красном табурете, прикрыв глаза и подпевая Литтл Ричарду, что доносился из огромного музыкального приемника.—?Простите?.. —?видя, что продавец его не слышит, Оззи щелкнул пальцами прямо у него перед носом. Мужчина вздрогнул, чудом не упал со стула и открыл глаза.—?Девушка, вам что-нибудь… подсказать, под-ска-жу-жить? У нас и пластинки, и пластиночки есть, в коробках и без, в коробочках— по фунту, без коробочки?— за половину. Что-нибудь хотите? И вообще, негоже такой милой девушке, как вы, шататься в таких злачных местах без молодого человека. В следующий раз возьмите его с собой, хорошо?Оззи подавил ярость, смешанную со стыдом, и ненадолго прикрыл глаза. Его часто принимали за девушку, и это была еще одна деталь, которую он ненавидел в собственной внешности. Раньше он думал, что дело в длинных волосах, а потому долгое время щеголял с бритой головой, пока брат не сказал ему, что так он больше походит на страшненькую лесбиянку. Возможно, у него просто такое лицо.—?Я парень, вообще-то,?— тихо сказал он. Хорошего настроения как не бывало.Продавец вздрогнул и принялся частить, извиняться, нелепо размахивая руками.—?Ой, извините меня, пожалуйста, не… недопроглядел, старый уже стал, очки-то?— во, диоптрии-то?— во! Еще раз извините, просто… с такими длинными волосами и с таким миловидным личиком сложно подумать, что вы мужчина. У нас в Бирмингеме так не ходют, понимаете, так, что это я заболтался, вы уж простите старого дурака, простите, пожалуйста… Чего хотели-то?От дурацких извинений продавца стало еще хуже: Оззи почувствовал, как от пяток и до сердца пошла яркая, багрово-красная волна стыда. Ярко заалели щеки, и Оззи опустил взгляд. Глаза застилала удушливая стыдливая пелена. Боже, почему он вообще родился на свет?— такой? Почему все принимают его за девушку? Сколько оскорблений он слышал, сколько раз называли его педиком и сколько раз предлагали десять фунтов за отсос и спрашивали, сколько за час,?— иногда Оззи жалел, что лицо нельзя соскоблить сапожной щеткой и нарисовать новое.—?Мне бы объявление повесить,?— сказал Оззи, стараясь говорить как можно ниже. Его жутко раздражал собственный голос, писклявый и подскакивающий на окончаниях предложения. —?Я вокалист. Ищу себе группу.—?Ну, объявление я-то повешу,?— засуетился продавец, протирая огромные очки. —?А вы уверены в том, что петь умеете?..—?Может, и умею,?— Оззи не знал, почему у него накатила такая злость на этого несчастного продавца, который и знает только, как сидеть за стойкой и всучивать прыщавым подросткам всякое хипповое дерьмо вроде Скотта МакКензи и его Сан-Франциско. —?Вам-то какая разница?..—?Да я что, я ничего,?— зачастил продавец, мелко подрагивая. —?Я, молодой человек, просто интересуюсь, повешу я ваше объявленьице, повешу. Разве не повесил бы?.. Повешу. Давайте сюда свое объявление.И тогда Оззи сунул руку в карман пальто?— карман был дырявым, как решето, и на мгновение Оззи подумал, что потерял бумажку по дороге в магазин, так что его сердце совершило кульбит, чтобы приземлиться где-то в пятках,?— и вытащил объявление.—?А кто такой Оззи Зиг?..—?Я?— Оззи Зиг,?— пробурчал Оззи.—?А я, что, а что,?— бормотал продавец. —?Может, подстрижетесь все-таки, молодой человек, а то я-то человек простой, вот за девушку вас и принял, а подстрижетесь, может, перестанут принимать…—?Мне правда так удобнее,?— Оззи не знал, за что извиняется перед этим продавцом, но перестать не мог. Все это напоминало ему какую-то клоунаду.—?Ну, как знаете, молодой человек, я вам все-таки не отец,?— тихо сказал продавец, поправил очки и полез за скотчем. Вскоре объявление уже висело на стене.?OZZY ZIG NEEDS A GIG. HAS HIS OWN PA?Оззи любовно оглядел объявление. Этот ?Зиг? пришел к нему в голову совершенно случайно, и он искренне полагал, что это прозвище будет звучать круто?— уж лучше, чем чертов ?Джон?. Еще раз кинув взгляд на объявление, Оззи вышел из магазина и умудрился прищемить дверью пальцы. Охая и баюкая ушибленное место, он шел по улице, проклиная всех и каждого за свою невезучесть и отчаянно веря, что это объявление еще ему аукнется. Что ему не придется искать работу.—?Странный парень какой-то,?— пробормотал продавец, протирая спиртом очередную коллекционную пластинку Элвиса Пресли для истинных ценителей. —?Правда, Терри? Терри?..***Оззи разбудил, как и обычно, громкий мамин крик. Задребезжали окна их старенького дома, Оззи подскочил, как был, в джинсах и футболке?— он так устал вчера, шатаясь по городу, что пришел домой и тут же завалился спать?— и упал с кровати. Брат, с которым он делил ее, недовольно забормотал что-то и перевернулся на другой бок.—?Джон! —?опять крикнула мать. —?Джон, это к тебе!..—?Иду, иду,?— проворчал Оззи. Не хватало еще нарваться на мамину нотацию.Он прищурился и прилепился к оконному стеклу: у прихожей стоял самый настоящий фрик. Высокий, с длинной копной кудрявых каштановых волос, с усиками как у Гая Фокса и вельветовых брюках, странный тип постукивал нетерпеливо ногами, обутыми в туфли на огромной платформе?— и как он только не падал?..—?Джон Осборн, ты откроешь дверь или нет?—?Да иду я!..Оззи выдохнул, взял себя в руки, порылся в огромных навесных замках и открыл дверь. Как он сразу понял, этот Гай Фокс не особо любил прелюдии.—?Я Терри. Терри Батлер, но кореша называют меня Гизером, потому что считают, что я зануда, но мне нравится эта кличка, поэтому ты тоже называй меня Гизером. Когда я был под кайфом, Зевс спустился ко мне, и он выглядел, как Бадди Холли, а потому я считаю, что Гизер… Ладно, не буду тебя грузить, просто скажу, что я по твоему объявлению. Старина Лэппи долго не мог понять, парень ты или нет. Ну так что, моей группе действительно требуется вокалист, ты согласен?..Оззи не мог назвать себя одиноким человеком, ведь у него были и оставшиеся, не сторчавшиеся и не севшие, знакомые, у него была семья, но такого напора слов он не слышал, наверное, несколько лет.—?Э-э… Ты по объявлению, да? —?это было все, что он успел выцепить из потока слов этого Гая Фокса, говорящего с сильным бирмингемским акцентом.—?Да, да, я по объявлению. Вообще, я пишу тексты сам, так что мне нужен человечек, который просто пропоет то, что я напишу, а еще не будет говорить, что они слишком, ну, заумные, вот. Я пишу про древнюю Грецию и про локоны Афродиты, а еще про космические корабли и сверхпространства, про великого бога Марса и его голодный, алчущий глаз. Ты ведь умеешь читать? Я надеюсь, что умеешь, потому что разбирать мой почерк…—?Просто пиши печатными буквами, и я прочитаю,?— Оззи облегченно вздохнул.Кажется, он нашел себе новую группу. И, как впоследствии думал взрослый, обремененный детьми и обязанностями Джон Майкл Осборн, женатый мужчина и рок-звезда, именно с этого момента его жизнь покатилась под откос.