- Ей не сравниться с Баронессой! (1/2)

Ночь в Египте... О ней сложено много сказок и легенд. Это поистине волшебное, неповторимое явление трудно описать одним словом. Потрясающая. Прекрасная. Таинственная... Она похожа на женщину в чадре. Прячет многое, показывает лишь то, что можно увидеть. Особенно красива египетская ночь в пустыне. Когда воздух становится холодным и прозрачным, резко контрастируя с дневным жаром и маревом, когда над горизонтом поднимается изящный, серебристый диск, освещающий барханы и дюны, кажется, что ты оказался в той самой волшебной сказке про Алладина и его чудесную лампу. Именно в этот момент можно наблюдать таинственную, но такую привычную жизнь вечных хозяев пустыни. Можно увидеть, как в песках возятся трудолюбивые жуки-скарабеи, катая свои шары из природного мусора. Как ползают среди барханов различные пустынные змеи и ящерицы. Как уходят вдаль торговые караваны, постоянно ищущие своё место в жизни. Никто из этих милых созданий природы не предполагает, что где-то глубоко под землёй их тела просвечиваются на новейшей в мире технике, сразу же выдавая все их тайны, если таковые имеются. К счастью, ни от кого из них угрозы исходить не может: ни от ящериц и плачущих где-то вдалеке шакалов, ни от обычного торгового каравана. И удостоверившись в отсутствии опасностей, караульные и сидящие на пульте управления солдаты легендарного отряда G. I. Joe привычно-монотонным голосом докладывают руководству о том, что вокруг все по-прежнему спокойно. Спокойно с той самой ночи, когда в Берлогу песчаной бурей ворвались бойцы "Кобры". Ворвались, перебив и покалечив кучу народа, а также тяжело ранив генерала. С тех пор охрану многократно усилили, а любые шорохи, будь то караваны или самые обычные движения песка, досконально проверялись. Проверялись даже теперь, когда "Кобра" была повержена, а главарь этой организации на пару с МакКалленом сидел в особой, сверх охраняемой тюрьме. Теперь, когда опасаться вроде бы было и нечего, бойцы G. I. Joe ни на секунду не покидали своих постов, дабы не повторить той ужасной судьбы, что настигла многих их товарищей в ту ночь. Генерал Хоук умел учиться на ошибках, особенно на таких. Рана, полученная от клинка Белого Ниндзя, едва только затянулась, но ещё часто давала о себе знать. Клейтон Абернати ненавидел себя за то, что тогда промедлил. За то, что не успел среагировать на молниеносную атаку этого японца. Да, он так же, как и его бойкая соратница и подчинённая Скарлетт не любил проигрывать. И в глубине души Хоук даже завидовал Сторму и Снейку, их молодости и мастерству, что при сочетании в бою давали непревзойденный результат. Разумеется, отважный, стальной генерал никогда не выдавал своих эмоций. Однако на постоянные вопросы подчиненных о состоянии своего здоровья, мужчина нередко теперь мог и раздраженно огрызнуться, вместо должного "спасибо, хорошо".

Может быть, именно из-за своего нежелания подчинятся возрасту, из-за вечной привычки выжимать из себя всё, до последней капли, но во что бы то ни стало доводить своё дело до конца, он, что называется, на ночь глядя взялся допрашивать арестованного ими вчера во время операции члена организации "Кобра". Битый час Хоук объяснял, насколько прелестно по своей природе чистосердечное признание, как оно очищает душу и помогает смягчить наказание за содеянное. Битый час мужчина пытался добиться от арестанта, а точнее арестантки хоть какой-то информации о деятельности террористической организации. Её схватили в самом конце. Когда база врага уже взрывалась и тонула в водах Арктики, а личный состав G. I. Joe был уже почти полностью выведен в безопасную зону. Она выглядела убого: мокрая и продрогшая, с рассыпавшимися по плечам длинными сосульками из тёмно-русых волос, в разорванной в некоторых местах одежде. По лицу размазалась косметика, перемешавшаяся в яркие пятна с кровью и слезами. В вытянутых вперёд руках ходуном ходила небольшая пушка. Она целилась в Снейк Айза. Почти в упор. Глупо... тщетно. Ниндзя одним ударом мог выбить из её рук оружие. Однако в последний момент, перед тем, как получить по лицу от Скарлетт, девушка опустила пистолет.

Преступницу доставили в Берлогу, посадили в карцер. Ей разрешили принять ванну, выдали чистую и сухую одежду, напоили горячим и крепким чаем. Девушка вроде бы отошла. Её от природы бледная кожа приобрела более здоровый оттенок. Беднягу перестало колотить от холода, и теперь она уже стала вполнехорошенькая собой. Стройная, но не тощая, с длинными пальцами пианистки. Круглое лицо обрамляли густые прямые волосы, которые, как оказалось, на свету слегка отливали рыжим. Никто не мог предположить, что такая молодая, весьма не дурная внешне особа входила в состав самой опасной террористической группировки в мире. - С какой целью, - в который раз задавал один и тот же вопрос генерал, - Вы, - прищурившись, он посмотрел в её дикие зелёные глаза, - направили пистолет на нашего солдата? Она не ответила. Девушка молчала, с ангельским спокойствием глядя то на Хаука, то в потолок, то на стол, за которым сидела. Мужчина от этого взгляда тут же начинал выходить из себя, едва успевая успокаиваться. Арестантка молчала даже в тот момент, когда он, не выдержав, заехал кулаком по столешнице и громко заорал на весь отсек. - Кто ты такая? - скрепя зубами, выспрашивал генерал. Снова не в первый раз. - Как твоё имя?

Бледное лицо исказила кривая усмешка. Где-то он уже такую видел. Только вот из-за разбитой губы было трудно вспомнить, где именно. Они не могли докопаться. Ни имени, ни происхождения загадочной девчонки выяснить не удалось. Все сводки, все каналы были чистыми, как белый лист. Странно... крайне подозрительно. Её фото пробивали через мультискан. Пара камер показало сходства, но конкретной информации по ней не нашли. А сама девушка молчала... продолжая выводить Хоука из себя. В пятнадцатый раз спросив, как её имя, мужчина не выдержал. С громким полустоном-полурыком он поднялся из-за стола, отошёл к прочному, пуленепробиваемому окну, что открывало "красочный" вид на коридор, посмотрел на стоявших снаружи караульных солдат, затем резко развернулся к арестантке всем телом и, стиснув зубы, в очередной раз громко чертыхнулся.

- Послушай! - Генерал уже готов был умолять её сказать хоть слово, за что ужасно себя ненавидел. - Может... ты боишься этого... Льюиса или МакКаллена? Или думаешь, что кто-то из "Кобры" уцелел...

Он сам не понял, как замолчал, когда встретил глазами её взгляд. Взгляд, в котором перемешалось целое море эмоций. Злоба, ненависть, страх, обида, боль... и ещё множество подобных, разрывавших в тот момент душу девушки чувств. Хоук замолчал, забыв, о чём говорил, что хотел спросить. Наверное, он, действительно, постарел. Скорее всего, ведь раньше мужчина не позволял ни своим, ни чужим эмоциям затмевать его разум. Генерал размяк. То ли после той ночи, то ли до... Возможно, он давно уже не тот бравый солдат, каким когда-то был, просто никто этого не замечал. Никто или только он? - Вы не поймёте! - её голос звучал тихо и сипло. Видимо, она всё-таки успела простудиться, стоя раздетой на морозе.

Услышав эти слова, Хоук даже вздрогнул: это было первое, что она сказала за три часа. Девушка, между тем, глубоко вздохнула, поджала губы, поправила волосы и вновь взглянула на мужчину. - А вот рыжая поймёт. Генерал буквально обалдел от такой дерзости. Никогда ещё на его памяти арестанты не выбирали себе того, кто их бы допрашивал. Эта девчонка начинала его всё больше бесить. Да, он точно постарел. Ведь мало того, что он позволил преступнице диктовать условия, так ещё и в который поддался эмоциям. Мужчина сам не знал, почему почти сразу же вызвал в допросную Скарлетт. Почему даже не пытался осадить эту пигалицу. Может, он, действительно, постарел? Или просто устал, ведь на дворе давно уже была ночь? - Вызывали? - тихим, но неизменно бодрым голоском спросила О'Хара, войдя в комнату.

Вот у кого нужно поучиться. Даже поднявшись среди ночи с постели, его подчинённая не позволяла себе выдать своё сонное состояние. И сейчас, стоя перед ним, девушка была всё так же в меру строга и официальна, как всегда. - Ты знаешь, что делать. - Бросив эту понятную без всяких пояснений фразу, генерал покинул ставшую за эти часы ненавистной ему допросную. Скарлетт, недолго думая, села напротив арестантки, по своему обыкновению скрестив руки в замок. Строго и даже пренебрежительно она посмотрела на бледное лицо, что сама лично украсила ярким синяком и засохшей кровью на губе. Где-то она уже видела это выражение. Вот только из-за свежих следов односторонней борьбы невозможно было вспомнить, где именно.

- Здорово ты достала генерала Хоука! -прошипела девушка сквозь зубы. - Не стыдно тебе? Арестантка вновь усмехнулась столь знакомой усмешкой, прищурила глаза, будто бы изучая свою собеседницу. Шену это откровенно взбесило. Она терпеть не могла, когда её вот так внимательно разглядывали. Да ещё так оценивающе.

- Вашему генералу, - неожиданно для О'Хары проговорила девушка, - не помешал бы хороший отпуск!

Такая наглость буквально разозлила Скарлетт. Эмоции закипели в ней бурным потоком, что вот-вот готов был вырваться наружу. Она бы с радостью проехала бы ей по лицу ещё раз. Размазала бы оппонентку по стенке, заставив молить о прощении. Неожиданно этот порыв прошёл. Так же неожиданно, как и возник. О'Хара явно теряла хватку. Нельзя было так просто поддаваться эмоциям. Эмоции... научно не доказаны. Их нельзя показывать таким, как она. Солдаты просто не имеют права на чувства. Плохо это или хорошо. - Вижу, язык у тебя длинный. - Шена старалась держаться спокойно и уверенно, что рядом с такой, как эта арестантка, казалось невозможным. - Так потрудись этим языком ответить на некоторые вопросы. Вот первый из них: как твоё имя?В очередной раз ухмыльнувшись, девушка подобно Скарлетт сложила руки в замок, сложив их на стол. В её глазах читалось море эмоций. Не доказанных учёными, не просчитанных на компьютерах. Шена тряхнула головой, отгоняя наваждение.

- Джесмайн, - назвалась допрашиваемая, - Джесмайн Вудворд. Только это вам ни о чём не скажет. Да это и не важно.

Скарлетт хотела было спросить, каким родом деятельности занималась арестантка в "Кобре", но девушка не дала ей и рта раскрыть, совсем не в своём обыкновении продолжив речь.

- Я, кстати, не намного моложе тебя, раз уж ты решила, что мы пили с тобой на брудершафт. - Голос Вудворд зазвучал чуть громче обычного. - Хотя, это тоже не важно. - Очередная усмешка вызвала у Шены не меньшее раздражение, чем слова о генерале Хоуке. - А важно то, почему я хотела прибить твоего Снейк Айза! При упоминании инцидента со Снейком у Скарлетт нехорошо вспыхнуло лицо, глаза, казалось, налились кровью, а на прикрытом волосами виске забилась жилка. Эмоции всё же находили свой выход, выдавая Шену с головой. Увидев эти изменения в поведении О'Хары, Джесмайн в очередной раз на секунду мысленно удовлетворила сама себя. Её выводы оказались верными, и это не могло не понравиться ей. Хотя бы на мгновение.

- Да, я всё поняла ещё в тот момент, когда ты ударила меня, - продолжала Вудворд. - Именно поэтому я попросила вашего генерала позвать тебя. Ты поймёшь. А он... он нет.

Ты знаешь, я ведь, действительно, думала, что смогу... всадить в него пулю. Только потом что-то в голове щёлкнуло. В последний момент я поняла... что не смогу. Что не должна уподобляться ему. Голос девушки становился всё более сухим и сиплым, зелёные глаза смотрели в одну точку на стене. Джесмайн поджала на какой-то момент губы, собралась с духом, сдерживая в себе ком эмоций и слёзы. Слёзы, что стояли в глазах, отражая всю ту боль, что разъедала арестантку изнутри.

- Я попала в "Кобру" достаточно давно. Немногим позже Баронессы. Попала случайно. Можно сказать, по глупости. Проворовалась. - Джесмайн в очередной раз горько усмехнулась. - Я ведь выросла практически на улице. Зарабатывала себе на жизнь, забирая что-то у других. Грабить старалась только богатых. Всё-таки, у них это не последнее... МакКаллен был как раз таким. Дорогой пиджак, часы, брошь фамильная на галстуке. Откуда мне было знать, что рядом с ним в этот момент окажется Зартан?! Мне грозили расправой, если не пойду работать на них... - И ты, конечно, пошла, - закончила её мысль Шена. Девушка едва заметно кивнула. Слёзы в её глазах не высыхали. Голос звучал надломлено и сбито. Снова Джесмайн напоминала ту девчонку с маленькой пушкой в руках. Скарлетт вспомнила тот момент, когда нанесла свой удар, заставив беднягу свалиться и приложиться запястьем о лёд. Возможно, она переборщила. Возможно, вновь поддалась эмоциям. - Я была тогда напугана. Настолько напугана, что не могла даже помыслить о бегстве. Мне казалось, что они найдут меня в любом уголке планеты... - Девушка нервно сглотнула. Похоже, эти воспоминания причиняли ей немало боли. - Они отправили меня на базу. Там я и встретила его. В этот момент на лице арестантки отразилось слабое подобие улыбки. Но даже этого подобия хватило, чтобы ранка на губе просто-напросто лопнула и кровь потекла по бледному подбородку, вновь смешавшись со слезами. Девушка плакала, плакала, вспоминая своё прошлое. Дни, проведённые на базе "Кобры". Дни, когда в её и без того неспокойную жизнь ворвался этот холодный, казалось, ко всему равнодушный Белый Ниндзя.*** Утро в Арктике похоже на эпизод из сказки про Снежную Королеву. Оно напоминает о холодных замках и садах, охраняемых великанами. Снега и льды переливаются тысячью оттенков, будто самоцветные камни из сокровищниц северной владычицы. Поднимающееся над горизонтом, не стольчастое для этих мест солнце, кажется, вот-вот обратит всю эту неземную красоту в одни сплошные воды океана. Однако арктическое солнце не греет, а лишь усиливает мороз на восходе, окрашивая снежные барханы в золотистый цвет. Сторм безумно любил именно вотэтот волшебный момент, когда до общего подъёма оставалось ещё около часа, а то и больше, а он в тишине и спокойствии мог насладиться бесконечной красотой и гармонией местных пейзажей. Его с детства учили восхищаться природой, понимать её язык, чувствовать симфонию жизни. Он мог предсказывать погоду, различные природные катаклизмы, грозившие той или иной местности, всего по нескольким приметам. Его обучили видеть то, чего не видели другие, анализировать каждую деталь, вплоть до незначительных, на первый взгляд, мелочей.

Может быть, именно поэтому, когда МакКаллен привёл к нему эту непонятную девчонку, Сторм сначала поспешил от неё откреститься всеми возможными и невозможными методами. Он знал, что этой горе-воровке не сравниться с Баронессой. Он знал, что не сможет сделать из неё бойца, такого же, каким был сам. Слишком чиста.Даже для воровки.Ему ужасно не хотелось учить её подобным вещам. Однако Джеймса МакКаллена трудно переубедить.

- Она не должна становиться воительницей - на это есть Баронесса, - объяснил шотландец.- Научи её некоторым приёмам, чтобы из уличной воровки она превратилась в профессионала. Нам не помешает такой агент.

Сторм ненавидел себя за то, что не мог воспрепятствовать. Он сам попал в эту кабалу, попал благодаря тем, кого считал лучшими друзьями. Шэдоу злился на девушку за то, что та вот так нелепо попалась на простом воровстве. За то, что, будучи весьма не дурной собой, она умудрилась понравиться, казалось, неравнодушному ко всем представителям противоположного пола МакКаллену.Японец ненавидел её.И в то же время находил в ней что-то родное. Они были с ним во многом похожи. Оба сами по себе, оба изгои, оба попали в "Кобру" из-за Зартана.Вот только она-то пока ещё была слишком чиста по сравнению с ним. И ему ужасно не хотелось превращать её в монстра, подобного себе. - Сильнее! - в который раз повторял мужчина, подставляя боксёрскую "лапу".

Он решил тренировать её после всех остальных. Хотя бы первое время, пока не научит самому простому. К слову, всё было не так уж плохо: бить она умела, не идеально, но и не слабо, хорошо бегала, показывала себя выносливой. Вот только... да, слишком чиста была для смертельных ударов. И даже, когда он имитируя нападение, больно схватил её за длинные волосы, завязанные в конский хвост, девушка не придумала ничего лучше, чем извернуться и укусить за предплечье. Приём, правда, оказался весьма действенным. От неожиданности Сторм даже заорал, почувствовав, как из глаз от такой незнакомой боли сыплются искры.

- Простите! - Она виновато посмотрела на своего учителя, что потирая укушенную руку, с недоумением во взгляде пятился назад. - Привычка. Он сам не знал, почему рассмеялся в этот момент, вместо того, чтобы наорать, раскритиковать, вывести из неё эту совсем ещё детскую и столь простую дурь. Ему понравилась эта дикость, эта неожиданность, позволяющая отвлечь внимание, даже его внимание от жертвы. Сторм не знал, почему, вместо того, чтобы продолжить тренировку, стал расспрашивать ученицу о её прошлом. Почему решил просто побеседовать с ней, вместо привычных занятий без капли чувств. Чувства... он так редко позволял себе их, а если и позволял, то только наедине с собой. Он давно уже не улыбался, не смеялся вот так открыто, рядом с кем-то. С тех самых пор, когда его учитель пал от вражеского клинка, а его самого объявили изгоем и убийцей. Сторм не понимал, почему именно сейчас, в тот момент, когда раны, казалось, затянулись и превратились в страшные шрамы, судьба послала ему этого живого человечка. Человечка, который умудрился пробудить в нём того самого Томми, что был заточен некогда им самим в клетке безразличия и вечной обиды.