Глава 9 (2/2)

— Кури, — разрешает Арс, засовывает ее обратно в рот и придвигается к Антону вплотную — Паши между ними теперь нет, и, блядь, переворачивает самокрутку языком. Антон охуевает, обхватывает кончик губами, не касаясь чужих губ и отстраняется, вдохнув слишком глубоко, закашливается дымом Арсению в лицо. В ответ накуренно хихикают.

На экране их молодые версии две тысячи шестнадцатого года меняют слова и собственную жизнь.

— Слушай, в нашем клубе танцуют не так. Вот просто стоишь.— Меняй.— Вот двумя руками делай обязательно.— Меняй.— Подошел к барной стойке, одна нога шевелится просто.— Меняй— Надо реально выкладываться, понимаешь? Даже если Баха звучит, ты просто делай, что можешь.

Антон, отвлекшись на экран, не сразу замечает, что Арс подскочил с пола и задергался в танце как припадочный.

— Музыку, — орет Паша и скользит ближе к Арсению, чуть не наебнувшись.

— Я не посмотрю, что вы десятикратный чемпион нашего клуба по невыплатам денег за яблоки, — слышится с экрана.

Арс залезает на спинку дивана, перепрыгнув через Сережу, и делает сальто.

— Осторожно, шею свернешь, — говорит Матвиенко.— Главное, чтоб не мне, — Антон забирается на диван следом, — Я тоже так могу кстати. — и, перевернувшись, приземляется рядом с Арсением.

— Из тебя бы вышел отличный посланник.— Крутить сальтухи — самый важных навык при приеме на работу?— Один из. Музыку помедленнее, пожалуйста.— Включаю вашу подборку для секса, Арсений, — откликается умный дом.

Всех кроме Антона пробивает на истерический ржач. Включается Энигма.

— Помедленнее, значит, оке-е-ей, — тянет Арс и хватает Пашу за руку.

— Чур, я веду, — требует Воля, цапнув Арсения за поясницу.

— Давай.

Они танцуют какую-то странную версию румбы, очень бесстыдно притираясь телами.

Антон начинает гадать, спали ли они раньше. Паша был человеком, который возможности не упускал и за шестьсот с хвостиком лет попробовал многое. И их общение с Арсом всегда казалось пофигистично дружеским настолько, чтоб трахнуться и потом нормально взаимодействовать, будто и не было ничего. У Антона так не вышло бы.

— Шастун, расслабь лицо, — Воля бьет его кулаком в грудь. — Забирай. — И сгружает Арса Антону на плечи.

Арсений отстраняется, неловко взмахнув руками, и продолжает танцевать уже один. Он отдается музыке полностью, покачивается, оглаживая живот и бедра ладонями. Кольчуга повторяет каждое его движение, обтекает тело, подло выделяя голую кожу в свете экрана и ночных огней города.

Антона опять накрывает чужим запахом, который он старательно игнорировал последние часы.

— Мы смотреть больше не будем? — спрашивает Сережа, зевая.— Не-е-е, — говорит Арс, — я хочу танцевать.

— Тогда без меня. Я спать. Шаст, у тебя остаюсь.

— Валяй, — Антон падает в кресло и затягивается травой глубже в надежде перебить запах. Ожидаемо не получается.Спустя десять минут спать уходит Дима, прихватив коробку пиццы со стола. Паша смотрит на Антона и со вздохом встает с пола.— Я тоже спать, ребят.

— Эй, ну ты чего? — огорченно говорит Арс. — Оставайся, тут травы еще полно, и пиццу мы не доели.

— Не натанцевался еще?— Только начал. И мне зрители нужны.— У тебя самый благодарный на диване сидит.— Угу, — Антон медитирует над корочкой от пиццы, раздумывая есть ее или нет.

Арсений поджимает губы.

— Спокойной ночи. Встретимся за завтраком, завтра всех явно пробьет на пожрать.

— Спокойной ночи, Паш.

Антон провожает взглядом спину Воли и пропускает момент, когда Арс оказывается на расстоянии одного шага, подло улыбаясь.

— Танцуй, дай покурить спокойно.

— Ты даже не смотришь.

— Смотрю.Антон поднимает глаза и разваливается на диване, широко расставляя ноги. Это не приглашение, но Арсений воспринимает его позу именно так. Танец становится каким-то совсем уж откровенным.

— Если раздеваться начнешь, я буду кидать тебе в трусы кредиты. Ну или пиццу.

— Хочешь, чтоб я разделся?— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что?

— Провоцируешь меня.

— А чем еще заняться? Мне скучно.

— Поговорить о твоем прошлом, например, — Антон потягивается.

— Под травой. Фу, нет. Я лучше потанцую.

Арсений оглаживает кольчугу от живота вниз, задирает ее к ребрам, оттягивает пояс штанов, запуская туда большой палец. Поворачивается к Антону спиной, имитируя бедрами круг, а потом восьмерку. Засовывает руки в задние карманы штанов и кошачьими шагами идет к столу, затягивается, опирается локтями на пластиковую поверхность, качает попой.

Антон вздыхает удрученно и закатывает глаза к потолку.

Арсений резко разворачивается, садится на стол и делает коленями волну, раздвигает ноги, пробегаясь пальцами по внутренней поверхности бедра. Он приподнимается, плавно перетекает к Антону на диван, ставит руки по обе стороны от его головы, вклинивается коленом между бедер. Антон выдыхает дым ему в лицо.— Зачем ты это делаешь?

— Мне нравится твоя реакция, — просто отвечает Арсений. — И как ты прокручиваешь в своих мыслях то, что никогда не произойдет.

— Забываешь одну вещь, Арс. Он — твоя копия. Мне не нужно представлять, все это у меня уже было.

— Я другой человек. У меня другая кожа, я дышу иначе, двигаюсь иначе, чувствую и реагирую иначе. Неужели тебе не интересно?

— Прекрати, — Антон выворачивается из-под руки, понимая, что начинает заводиться.Арсений садится ему на бедро, прибивая к дивану, неожиданно тяжелый.

— Неужели тебе не интересно узнать, чем это тело отличается от того?

— Сознания разные.

— Я говорю про тело.— И ты тощий.

— Ты даже не сопротивляешься мне, потому что твое тело меня как-будто помнит и хочет точно так же.

— Прекрати.

Арсений выдыхает и оглаживает ладонями чужие голые руки. У Антона встает как по команде.

— Не дыши на меня наркотой и убери конечности.

— Забавно ставить опыты на человеке.

— Играешься?

— Исследую.Арс давит коленом на пах, смеясь, когда Антон шипит в ответ.

— Я сейчас пущу по тебе разряд тока.— Нет, тебе слишком интересно, остановлюсь ли я, остановишься ли ты сам?

Арсений залезает под чужую кофту, кончики его пальцев обжигают кожу в местах касаний. Он с силой вжимает ладони в ребра, уводит их за спину, притягивая Антона к себе.

— Ты прямо сейчас выделяешь наркотик, да?— Эмпатин. Эта оболочка… — Арсений указывает на свое тело, неторопливо проведя растопыренными пальцами по изгибам фигуры, — новейшее слово биохимических технологий, производство лаборатории Накамуры. Я способен выделять эмпатинпотовыми железами, слюнными железами… и половыми органами.— И эта оболочка тоже, — стонет Антон, — боевая, блядь.

Арсений снимает майку плавным слитным движением, закидывая ее за диван, и выпрямляется. Тело Антона считает, что в жизни существуют вещи, от которых невозможно отвернуться. Эмпатин уже чувствуется в воздухе, в аромате оболочки Арсения и в его влажном дыхании. Антон ненавидит себя, когда вбирает воздух полной грудью и буквально чувствует удар по своим химическим рецепторам химией Арсения. Арс обхватывает его за голову, привлекает к себе, и Антон ощущает эмпатин в бисеринках пота, усыпавших изгиб чужой шеи.[4]Он слышит, как Арсений притворно громко ахает, судорожно раскрыв рот, и понимает, что эмпатин начал воздействие на его мозг, пробуждая спящие эмпатические инстинкты. Объебанные рецепторы жадно впитывают усилившийся запах, выделяемый Арсом. Он сам, хоть и имитирует громкие возбужденные вздохи, начинает получать удовольствие от касаний. Эмпатин разливается по их телам со скоростью болида, стремительно несущегося по трассе, и набирает силу, воспламеняя нервные окончания.

Антон стонет, пытаясь столкнуть Арсения с коленей. Они падают на пол вместе.— Я чувствую то же, что и ты, — шепчет Арсений, перекатываясь набок. — Чувствую, как ты возбужден.Антон уже не различает отдельные сигналы, поступающие от слияния, порожденного эмпатином. Для него слились ощущения собственный пальцев на чужой груди и прикосновения Арсения к пояснице. Слышится сдавленное рычание, но Антон уже не различает, из чьего горла оно вырвалось. Обособленность, разделяющая их, плавится во взаимной перегрузке чувственных рецепторов. Арсений ведет рукой по чужому животу ниже к паху и хрипит, получая ощущения Антона прямо голову.

— Ты хочешь меня больше, чем свою куклу.— Твоя ебанутая ревность переходит все границы.

— Это не ревность. Я пытаюсь понять, как ты смог так быстро заменить меня и забыть.— Быстро? — Антон отстраняется. — Забыть? Пошел вон. Отравил меня, блядь, наркотой и считаешь, что понял обо мне все.Запах эмпатина резко исчезает, и чистый запах Арсения прибивает к полу. Накрывает так сильно, что бьющееся в агонии тело выдает оргазм. И по ощущениям еще один, хоть это и невозможно. Антон даже не стонет, хрипит и распахивает глаза, выгибаясь на полу. Арсений смотрит с каким-то нечитаемым выражением лица и, блядь, не касается его руками и не касался. Антон опять кончил просто от удара чужой химии по своим рецепторам.

— Господи, — Антон загнанно дышит — волны оргазма сходят медленно.

— Наркотик действует на тебя слабее, чем я.

— Как ты это делаешь?— Я ничего не делаю, — Арсений с сожалением разглядывает свои руки. — Усиленная химия тела. Возбуждение. Выброс гормонов и феромонов.

— Прекрати.

— Я не контролирую это в отличие от выработки наркотика.

Антон с трудом поднимается с пола и опадает на диван. У него снова встает.

— Твою мать, прекрати.

— Не получится. Могу сделать хуже.

Арсений касается себя сквозь ткань. Антон стонет, потираясь затылком о подголовник.

— Пожалуйста, хватит.

— Когда я кончу, тебя вынесет опять.

— Как сегодня вечером? Ты, блядь, дрочил?

— Понравилось?

— Это ненормально.

— Мне плевать. Не хочешь, чтоб это продолжалось, отпусти меня.

Арсений встает и, подмигнув, выходит из гостиной.

— Я в душ.

— Блядь, — рычит Антон и, шатаясь, тащится к выходу из дома.

Дрожащими руками накидывает куртку, успевает открыть дверь и замирает, вцепившись в стену, пришибленный чужой химией. Один шаг, второй. Антон оседает на лестницу, и задыхается от слишком сильных предоргазменных волн.

— Что ж ты делаешь, сука?

Он сжимает ступеньки до побелевших костяшек пальцев, задерживает дыхание и кончает, роняя голову на грудь.

Вырубается прямо на лестнице, реально засыпает до утра. Вымотанный организм реагирует только на солнечные лучи, бьющие в глаза, и удивленный возглас Паши:— Шаст, ты чего тут делаешь?

— Курил.

— А. Там твой андроид завтрак готовит. Арс кофе наварил.

— Иду.

Антон потягивается, тело болит от холодных твердых ступенек. Голова тяжеленная. Когда он проходит мимо кухни, даже не сразу замечает Арсения, одетого в какие-то дикие шмотки. Свободные рваные джинсы — одна штанина голубая с кожаным поясом-портупеей, обхватившей бедро, другая черная. Майка с горлом, голубая джинсовка и поверх черная. Костюм с прошлогодней афтэпати в Каннах на этом Арсении висит.

— Доброе утро всем.

— Доброе, — Сережа салютует чашкой.

Арсений кивает.

Антон поспешно ретируется в душ. И когда через пару минут запах Арса начинает усиливаться, он понимает — игра началась.

— Какая же ты мразь.

Антон опирается на стенку душевой кабины, подумав, берет масло с полки, выливает на пальцы, вводит один и трахает себя медленно, не касаясь члена. А зачем? Как показала практика, он может просто лечь бревном и ждать, пока его поехавшее тело поимеет себя само.

Судя по медленно нарастающим ощущениям, Арсений медлит тоже. Процессом увлекся, сука. Антон садится на пол и все-таки решает подрочить в надежде, что его отпустит. Специально делает это быстро, кончает за две минуты и удрученно пялится в потолок. Стояк каменный. Утро томное. Арсений развлекается. Антон в душе уже двадцать минут, врубив воду и музыку на полную мощность, чтоб заглушить звуки, трахает себя пальцами и стонет. Еще через десять минут, кончив второй раз, Антон всерьез начинает думать о том, чтобы сходить и помочь Арсению. Но только растекается по дну душевой кабины и ждет оргазма, неизбежного как пиздец. Лежит, не двигается и ждет.

— Шаст, ты утонул? — интересуется Дима, стуча в дверь.— Я тону, — патетично восклицает Антон и стонет тихо.

Он весь в геле для душа и масле, но запах геля не чувствует, только запах Арсения. Забивает нос, глотку, оседает на языке. Антон кончает, прикусив запястье почти до крови.

— Какой пиздец.

Когда он, одевшись, заходит на кухню, Арсений уже сидит за столом и ест хлеб с таким аппетитом, будто до это неделю не жрал. Оно и понятно, трава же.

— Ебать, Шастун, ты куда собрался? — Сережа смотрит удивленно. — Видок у тебя, конечно.

Антон одергивает желтую футболку, которая едва достает ему до пупка, щелкает резинкой голубых джинс, поправляет ярко розовую прозрачную кепку и зеленую сумку на поясе, выставляет ногу в серебристой кроссовке вперед.

Арсений ест и не поднимает глаза. Щеки и уши у него красные.

— Ты бы сказал, что у нас костюмированная вечеринка, Шаст, я бы съездил и приоделся тоже, — говорит Воля.

Арс наконец отрывается от еды.

— Футболка тебе коротковата.

— Так задумано.— На цыпленка похож.

Антон кудахчет, лезет в холодильник и выпивает пол-литра воды залпом. Арсений ублюдочно ржет.

— Как помылся?

— Потрясающе! А у тебя как утро проходит?— Отдыхаю.

— Опять, — стонет Дима. — Вы рядом два дня, а я уже не понимаю, что происходит. Ваши эти дебильные внутренние разговорчики. Давайте вылупляйтесь из общей скорлупы и начинайте взаимодействовать с окружающим миром.— Судя по футболке, Шастун уже вылупился, — Воля склоняет голову набок.

— На меня. И чего ты на меня вылупился? — спрашивает Арс.

Антон пялится на тонкий шрам, уходящий от сонной артерии к уху под темные волосы и не хочет знать, как Арсений его получил и зачем оставил на оболочке.

— Антон, садитесь завтракать, — андроид мягко касается его плеча.

Шаст доходит до стола и как подкошенный падает на стул. Через мгновение перед лицом появляется огромная тарелка с едой. Антон хочет впечататься туда лицом и утонуть в яичнице.

— По Фрейду, — бормочет он сам себе.— Кофе? — предлагает ему Арсений.

— Все тридцать три удовольствия.— Так уж и тридцать три?— Три, — говорит Антон и, подумав, добавляет, — четыре. Плюс кофе.

— Мое утро прошло не настолько бурно.

— И Слава Богу. Сядь и ешь. Чтоб я тебя видел, блядь.

Паша, нахмурившись, следит за ними обоими.— Так, я чего-то вчера пропустил?— Не-е-е, — тянет Арсений. — Мы почти сразу спать ушли.

— Угу.

— Кстати, — Дима прищелкивает пальцами, — католики опять активизировались в наших соцсетях, видели? Бесятся из-за промо кампании Киберлайф.

— Когда уже примут поправку? — кидает Арсений в пустоту. — Больше полутора веков прошло.

И что-то в его тоне Антону не нравится.

— Инициатива ебет инициатора, Арс. Кто поправку внес, тот ее и принимает, — говорит он.— А кто внес, я забыл?Все как по команде удивленно смотрят на Арсения.— Ты, — осторожно отвечает Дима.

Арс непонимающе моргает.— Нет.— Вообще-то реально ты, — Сережа толкает его локтем в бок.

Антон старается убедить себя, что все нормально, и Арсений действительно мог забыть, поэтому задает вопрос максимально спокойно:— Первая религиозная жертва, попавшая под поправку, Николь Банкрофт, помнишь?— Банкрофт? Погоди, они когда успели католиками стать?

— Ты не знаешь, кто такая Николь Банкрофт?— А должен? Почему ты на меня так смотришь?

Антон кидает на всех предупреждающий взгляд. Сережа закрывает рот.

— Ну ты же сидел в сенате, мог ее знать.

— Возможно. Я много с кем из семейства Банкрофт пересекался в ООН.

— А, забей.

Антон пинает хмурящегося Пашу под столом. Дима поднимает одну бровь и переводит тему на вчерашнюю ночь и как ему хреново после нее сегодня.— Нафиг я вообще тему политики завел? И так умираю.

Антон видит, что Арсений давно закончил с едой, поэтому старается жрать быстрее, давится, кашляет. Сережа сильно впечатывает ладонь между его лопаток и участливо интересуется:— Совсем плохо после вчерашнего?

— Норм. Жрать хочу.

— Приятного аппетита, Антон, — Арс поднимается из-за стола. — Извините, но я пойду еще посплю.

— Поспишь? — Антон прищуривается с подозрением.

— Все тридцать три удовольствия.

— Сука.

Антон подрывается, чуть не сбив тарелку, и уносится из кухни.

— Я реально спать, — кричит вслед Арсений и с хохотом оседает на стул.

Из коридора слышится грохот и мат.— Че происходит? — не выдерживает Сережа.

— Не зна-а-аю, — Арс пожимает плечами.

— А срать! — говорит Дима и отмахивается, продолжая неспешно попивать кофе.

Антон убегает из дома на крышу по ступенькам. Решает нормально позавтракать в ресторане. Звонит Славе, который, судя по виду, не спал и этой ночью. Дусмухаметов шикает на него и просит не беспокоить просто так. Мия на звонок не отвечает, и Антон кидает ей сообщение, что они могли бы пересечься на этой неделе. Дел на сегодня больше нет. И Антон хрен знает, как ему поступать в такой ситуации. Обычно день забит под завязку.

Антон лениво листает новости и замирает на странице о найденной на берегу третьей капсуле. Разбившейся. Плохо становится мгновенно. Арсений просто не мог потерять управление и умереть так глупо. Строчка об останках обгоревшего до металлического каркаса неопознанного андроида запускает в голове Антона обратный отсчет. Он вглядывается в фотографии и видит почерневшее обручальное кольцо. Сознание паникует, ищет доказательства, что на снимках не Арс, и находит. Быстро. Антон даже не успевает впасть в настоящую истерику, пальцы только ходуном ходят, и ноги ватные. На правой руке андроида кроме обручального кольца надета печатка, которую Арсений носит на левой. Антон растекается по дивану и хохочет как ебанутый. Арс — умница. Уже путает следы и одновременно дает понять, что жив. Продуманный. Но откуда он взял другого андроида, Антон знать не хочет.

Дима звонит ему минут через десять и задает вопрос излишне спокойным тоном:— Ты новости видел?

— Видел. Это не он.

— Мы тоже так подумали. Точнее Арсений так сказал. Попросил с тобой связаться, чтоб ты не натворил чего-нибудь.

— Он держит меня за дебила.

— И нас.

— Ладно. Чем он там занят? — Антон сворачивает голографический экран, решая, что охуительный новостей с него сегодня достаточно.

— В гостиной ржет со стэндапов Белого.

— Замечательно. Тогда я домой.

— У вас все нормально? — настороженно спрашивает Дима.— Нормас. Я сейчас спущусь.

Антон заходит в дом тихо. Арсений действительно смотрит стэндап, потому что из гостиной слышится его смех и фырканье. Сережа вторит своим гусиным гоготом. Поз сидит на кухне, читая новости.— Пашу вызвал к себе Мартиросян, завтра ждут нас,— говорит он, — тебя тоже жаждут увидеть. Особенно посланники. Слава пока отбивается тем, что Шастун страдает, но боюсь совет директоров через пару дней захочет поиметь и тебя.

— Главное, чтоб посланники не заявились сюда. В остальном полная импровизация.— Звучит как ругательство. Ладно. Лучше скажи, надумал ли чего-нибудь по поводу нашего электрического Арса?Антон прислоняется к двери плечом и складывает руки на груди.

— Свяжусь с Камски, поднапрягу По и… — он резко обрывает сам себя, когда Арсений с улыбкой выплывает из гостиной. — Куда собрался?

— Э-э-э, в туалет.

— Нельзя.

— Ты издеваешься? Я поссать не могу?— Не можешь.

— Шаст, — Дима крутит пальцем у виска.

— Погоди, Поз. Реально в туалет?

Арсений выдыхает, надувая губы и качая головой, всем своим видом показывая, с кем ему приходится иметь дело.— Я не андроид. Я сплю, ем, хожу в туалет, иногда дрочу.— Иногда??? — взвивается Антон.Дима рядом издает странный звук.

— Чаще все-таки трахаюсь. Так можно мне пройти?Антон заставляет себя отступить обратно в кухню, пропуская Арсения.

— Шаст, — интересуется Дима осторожно, — это что сейчас было?— Ты не хочешь знать, поверь.— Верю.

Позов понятливо кивает и затягивает его в ничего не значащий разговор о футболе, за которым они оба, погрязнув в работе, перестали следить. И Антон даже расслабляется до тех пор, пока не ловит себя на том, что у него стоит.

— Да, Господи Боже!

Он вылетает из кухни, не прощаясь с Димой, вызывает лифт, ругается вслух громко и с удовольствием. По взлетно-посадочной бежит, будто за ним гонятся собаки, запрыгивает на мотоцикл и спускается к По в нижний город, до ноющих коленей, ударяясь об асфальт.

По открывает дверь сам.— Мне даже не нужна камера, чтобы понять, что это ты приехал. Грохочешь как землетрясение. Потише нельзя?— Можно, — рявкает Шаст и протискивается мимо По в дом.

— Чего он опять отчудил?

Антон забирается в кресло с ногами и затихает, хмуро глядя перед собой.

— Чаю хочешь?

— Наливай.

По приносит огромную поллитровую кружку, отдает и усаживается в кресло напротив.

— Собираешься копаться в его мозгах?

— Пока нет.

— Поговорил с ним.— Пока нет.— Ясненько.

По отворачивается к экрану и погружается в работу. Антона радует его эта способность — молчать и не лезть с вопросами, когда не просят. По вообще со всех сторон удобный в отличие от Арсения.

— По, он не помнит некоторые моменты своей прошлой жизни.

— Думаешь, память подправили?

— Склоняюсь к такому варианту.

По отталкивается ногами от пола и спиной катится к креслу, где сидит Антон.

— Советую тебе особо на него не давить. Головная боль — самое легкое, чем он отделается, если попытается вспомнить. Я проходил процедуру стирания памяти. Последствия столкновения с объектами, которые я удалил, были для меня печальны.

— Я понял, не дурак!

— Шаст, у тебя план дальнейших действий есть? Ты удерживаешь посланника.

Антон зажимает щеки кулаками.— Все ждут от меня каких-то активных действий, а я хуй знает, ощущение, будто выхода нет. Но если я его отпущу, он погибнет рано или поздно. И возможно потащит нас за собой. А перед этим отдаст моего Арса ООН. Вот и че мне делать?

— Да, ты в жопе, — соглашается По.

— А совет?

— Договорись с ним. Шаст, я, блядь, гений, но уверен, он может уйти из твоего дома в любой момент. Но не уходит. Значит, чего-то ему нужно от вас. И насколько я понял, он вашей смерти не хочет. А ты уже усиленно пытаешься умереть из-за него. Поставь ему ультиматум — твоя жизнь в обмен на его примерное поведение.

— Охуенно, По, — Антон хлопает в ладоши. — Тогда он будет не ручным убийцей ООН, а моим. Браво. Потрясающий совет.

— Цель оправдывает средства.— Самая отвратительная фраза за все мои сотни лет существования.

— Он собирал компромат на членов сената. Он хотел завалить сенат. Помоги ему. Это единственный шанс спасти его, который я вижу, — По закрывает лицо руками. — Ебать, что я тебе предлагаю.

— На самом деле ты прав. Это единственный шанс.

Они замолкают. Антон пьет остывающий чай мелкими нервными глотками.

— Шаст, если так сложится, если выбора не будет, кого из них двоих ты будешь спасать?

Антон поднимает глаза к потолку и глубоко вдыхает.

— Человека, — По качает головой и усмехается.

— Я спасу обоих. Любые другие варианты я не рассматриваю, По.— Я знаю, чем это закончится. Вижу по тебе. Вы умрете оба.

— Подбодрил, молодец!— Ты уже затянул на своей шее петлю. И выбиваешь табуретку из-под его ног. Может оставишь все как есть, пока не поздно? Отпустишь этого Арсения, дождешься, когда объявиться твой, и вы с ним свалите с Новой Земли. Бескровный вариант.

— А Арсений умрет, — Антон зажимает переносицу пальцами.По пинает бок его кресла.— Ты не думал, почему Арсения оставили в живых, учитывая, как много он скорее всего знал?— За красивые глаза очевидно, — хмыкает Антон.— Очень смешно.— Мне без разницы. Главное, он жив. Еще бы найти моего Арса, и я в шоколаде.

— Шаст, мы в жопе, это не шоколад. И андроида ты сам не найдешь. Никто не найдет, понимаешь? — По легко стучит кулаком по его голове. — Сам свяжется, жди.Антон раздраженно поправляет свои волосы, с силой проводя ладонью от затылка к челке.— Я — грибок волнушка.

— А он — умнейшее существо на нашей планете и всех освоенных мирах. За себя беспокойся. Свяжется он с тобой, когда спрячется получше.

— Спасибо.

— Не за что.

— Я тебя сильно отвлекаю сейчас?— Честно? Да, — По откатывается обратно к экрану, активируя сразу несколько программ.

— Можно я у тебя тут посплю немного?

— Спи. Только в кровать свали, не на кресле же.

Антон тащится в кровать и засыпает до вечера. Будит его Сережа, нависая и гаркнув почти в ухо:— Импровизация, давайте начинать!— У нас выходные, — стонет Антон.

Матвиенко стаскивает с него одеяло, шлепая по плечам.

— Там Арс злой как черт. Мы правда задолбали его вопросами. Он отказывается отвечать и бесится. Может ты нам поможешь?

— Не трогайте его просто. И меня. Я здесь сегодня ночую.— Охренел? Он в твоей квартире. Вставай давай.

Антон садится на кровати, нервно глядя на Сережу.

— Поехали, ладно.По машет им рукой, от Антона скорее отмахивается, когда они выходят на улицу. Огромной тени на асфальте от Сережиной машины Шаст сначала пугается. Кабриолет висит в десяти метрах от земли, собрав вокруг горящих фар всех насекомых района. Антон с удрученным вздохом вызывает свой мотоцикл, Матвиенко брезгливо отгоняет бьющуюся об лобовое стекло огромную разноцветную бабочку.

Другая разноцветная бабочка, а иначе Арсения в прозрачной расшитой цветами рубашке Антон назвать не может, стоит у окна. Хорошо хоть в стекло не бьется. Арс в полумраке гостиной кажется хрупким. Дотронешься, и пыльца облетит. Выражение его лица не разглядеть.

Пашу с Димой Антон находит в кухне.

— Что случилось? — интересуется Шаст.— Ничего, — Паша пожимает плечами. — Начали спрашивать у Арса о его работе посланником. Он загнался и нас послал.— Посланник хули. Не трогали бы его.— Ты совсем не хочешь узнать о его прошлом? — говорит Дима. — Учитывая, что длинными внятными предложениями он разговаривает только с тобой.— Не преувеличивай, Поз. Мы с ним длинно и внятно друг на друга орем.

— Значит, сходи поори на него, может успокоится и прекратит на нас огрызаться.— И начнет на меня. Окей.Антон идет в гостиную и с порога бросает:— Хочешь в Вечеринку сыграем?— Хочу, — голос хриплый, действительно молчал несколько часов.

— Замечательно. А объяснить не хочешь, почему отказываешься с ребятами говорить?

— Может тебе и плевать, что я делал эти полторы сотни лет, но им нет. Они перестанут считать меня человеком. Особенно на контрасте с вашим андроидом. Дружелюбной душкой. Я не такой.

— Ты — это ты. Мы все понимаем.— Ты понимаешь, — обрубает Арс. — Сережа смотрит на меня с опаской и разочарованием.

— Тебе кажется. И Сережу не трогай, ты не знаешь, что было с ним, когда ты умер.— Ты не знаешь, что было со мной, когда я умер.— Так ты и не говоришь.— А ты не спрашиваешь.

Антон закатывает глаза к потолку.

— Арс, нам же не пять лет.

— Мне двадцать восемь в этом теле.— Мне тоже.Арсений тихо смеется.

— Прекрасный повод устроить вечеринку.

— Паша, — орет Антон, — сколько стоят твои услуги ведущего на один вечер?— Один твой полный холодильник, сожранный мной, — Воля прислоняется плечом к косяку открывшейся двери.

Они придумывают себе отвратительные роли. Антона — мухомора с черными пятнышками вместо белых Арсений отгадывает первым. Сережу — человека-самокрутку следом. Над Димой думает долго. Хотя им казалось, что его персонаж очевидный. Поз играет себя в теле Арсения.

— Всегда хотел, — признается он, — божественная оболочка.

— Да загрузись, чего ты? — Арс подмигивает.

— Ужас, — отмахивается Антон. — Ты будешь бурчать и поучать всех, только этого не хватало.

— И ходить голым, — ржет Дима, — чтоб любоваться собой в каждом зеркале.

Спать они ложатся далеко за полночь. Антон ворочается и проклинает себя за то, что уснул днем. Через полчаса раздраженно спускается на кухню и сквозь аромат кофе чувствует усиливающийся запах Арсения. Тело одуревает мгновенно.

— Блядь.

Антон бежит в комнату Арса и колотит ногами в дверь. Арсений открывает секунд через десять, а по ощущениям проходит две вечности.

— Не спится? — спрашивает он.— Ну ты ублюдок, конечно, — Антон говорит с паузами, задыхаясь.— Тоже не могу заснуть.

— Я тебе сейчас помогу. Банку снотворного в жопу засуну.

Арсений резко хватает его за голую шею, впечатывая обе ладони, забивая эмпатин в поры кожи, забивая сознание до меркнувшего перед глазами света.Антон опять чувствует чужую оболочку как свою. Слияние, вызванное эмпатином, мешает ощущения, и холодок, пробегающий по босым ногам Арсения, заставляет поджать пальцы на своих ногах в носках.

— Зачем?

— От скуки. Спокойной ночи, Антон, — Арсений захлопывает дверь.

Антон прислоняется к ней и съезжает на пол. Зарывается руками в волосы, дергая их, пытаясь сделать больно Арсу через себя. Арсений в ответ зачем-то начинает кусать ногти, это ощущается щекоткой на кончиках пальцев. Такая эмпатическая близость срывает Антону крышу. И раз уж Арсений желает чувствовать его, то пусть тоже захлебывается. Он и захлебывается. Антон слушает через дверь чужое тяжелое дыхание, когда ласкает себя медленно. Целая ночь впереди, спать теперь не хочется абсолютно. Долгая пытка, он даже кончить не может, не смотря на предыдущие разы или именно из-за них. Арсений себя не касается. Эмпатин доносит лишь ощущения зажмуренных глаз и дрожащих век, скрученных в кулаки простыней и душного возбуждения.

?Так тебе и надо?, — думает Антон. Он прекрасно осознает, что делает и с кем. Это секс, и это измена, хоть они и в нескольких метрах друг от друга, даже если для его обезумевшего тела разницы нет, для больного сознания она очевидна.

Антон ускоряется, вырывая из чужого горла хриплый громкий выдох. Арсений соскальзывает с кровати и идет к двери — ступни Антона замерзают. Он еле успевает отползти к стене и натянуть штаны.— Совсем не спится? — глаза у Арсения черные, зрачки сжирают радужку. — Может зайдешь?— Ты же не хочешь?

— Ты хочешь.

— Но не тебя, — Антон растягивает губы в мерзкой улыбке, откидывается затылком на стену, демонстрирует зубы, обводя их языком.

Арсений смотрит, и он красив. По-человечески красив. Идеальной была внешность андроида, этот идеальным сейчас не казался. По крайней мере как раньше. Взмокшая, вьющаяся на лбу челка, фиолетовые веки и синие круги под глазами, раскрасневшиеся щеки, вздувшиеся вены на висках и руках, ребра, очерченные тканью домашней футболки. Антон пялится на ребра, и его пугает хрупкость чужого тела. Вся одежда минимум на размер больше.

— Если оболочка боевая, почему ты такой худой?

— Что? — Арсений пару раз удивленно моргает. — А!Антона накрывает чужой мешаниной чувств: недовольством, замешательством, неловкостью, смущением и досадой. Поэтому ответную тираду он обрывает на середине.

— Нервная работа. И я в отличие от андроида не могу…— Ты красивый.

Чужая горечь прокатывается жаром от груди и сзади по позвонкам, саднит в солнечном сплетении.

— Арс?

Виски обжигает раздражением и обидой. Антон перестает понимать, что творится с эмоциями Арсения.

— Красивый, — смешок. — Тебе есть с кем сравнивать, конечно.

Слияние сознаний под действием эмпатина уже не кажется забавным способом разнообразить, блядь, бессонную ночь. Дрочка — замечательно. Разговоры — хреново.

— Я ни с кем тебя не сравниваю. Для меня ты — это ты. Я не лгу, ты же чувствуешь, так же как это, — Антон щелкает себя по носу — Арсений морщится. — Чувствуешь?Он кивает.

— И давай успокоимся, я слегка окосел от твоего эмоционального фона.

Очередной кивок.— Может поспишь?— Может, — отвечает Арс.И дверь опять закрывается перед носом Антона. И он уходит к себе в спальню. Ощущения остаются яркими. Тело, все еще опьяненное запахом Арсения, требует внимания, но на переферии маячит чужое непонятное беспокойство, щекочет под ребрами. Арсений расстроен и пытается успокоиться. Успокаивает его видимо доведение Антона до крайней степени бешенства… или до оргазма. Антон кладет запястье на переносицу.— Зачем ты это делаешь? — спрашивает он у стены и тащится в душ, потому что эмпатин действует в обе стороны — пусть Арсений порадуется.

Антон снова дрочит в душевой кабине. Быстро. У него последний раз такие марафоны были лет в шестнадцать. Он кончает, ощущая чужую эйфорию, и думает о том, как Арсений сейчас почувствовал его оргазм и как Арсения должно было вынести. Арсения вынесло, и принесла нелегкая. Дверь кабинки отъезжает в сторону. Антон от неожиданности подскальзывается, дернувшись назад, и чуть не падает.— Ты что здесь делаешь?

— Забираю свое.

Арсений заходит в душевую кабину. Прямо в одежде.

— Что значит, забираешь свое?— Твои эмоции, которые ты оказывается не додал мне, но с легкостью отдал андроиду.

— Ебанулся?

— Ты тоже. Твое сознание может и разделяет меня и его, но вот твое тело плевало на все условности, — Арсений подло ухмыляется. — Ты заставлял меня смотреть на вас тогда, я заставляю тебя чувствовать сейчас.Антон вжимается в стену душевой кабины, ожидая чего угодно. Но Арсений просто смотрит.

Так не смотрят на друзей и родных, так не смотрят на любимых. Это сожаление о чем-то потерянном внутри себя. Он пытается вернуть себя. Через человека, который его всегда хорошо понимал, видел суть и принимал целиком.

— Забыл, как чувствовать и пытаешься делать это через меня, да?

— Я забыл, как жить. Без тебя все кажется тусклым и ненастоящим, понимаешь меня?

— Да. Но способ ты выбрал, конечно. Поговорить — не вариант?

— Оргазм — самая сильная человеческая эмоция!

Антон поднимает брови.— Какой же ты ебанутый, Господи.

Арсений тянется к чужой щеке, но так и не касается. Вода с его пальцев течет по груди Антона.

— Странно быть с тобой рядом.

— В душе и в одежде. Странновато немного. Но я к твоим закидонам привык и предпочел бы тоже стоять в одежде.

Арсений все-таки касается щеки. И Антон ощущает чужое облегчение как свое. Оно прокатывается от груди к кончикам пальцев на ногах.

— Может выйдешь и дашь мне помыться? — просит Антон.— Помыться?

— Да, если ты не продолжишь издеваться надо мной.

— Спать я не хочу, ты тоже.

Арсений начинает раздеваться: стягивает футболку, штаны и белье, уводя их ногой к углу душевой кабины. И выходит, отодвинув дверь.

— Э-э-э, ты куда? — у Антона вырывается не свойственный ему наркоманский смех.— Переодеться, — Арсений разворачивается и подмигивает, вытирая голову полотенцем.

— Нет, только не снова. Прекрати. Давай ляжем спать, умоляю.

— Расслабься и наслаждайся процессом.

Антон садится на дно кабины. Чужим запахом накрывает через пару минут. Ощущения абсолютно дикие — он чувствует, что делает Арсений всем телом, но с трудом понимает, кто из них сейчас стонет, кто гладит себя и где. Арсений сжимает пальцами простыни — Антон бортик душевой. Антон трахает себя пальцами — чужое тело выгибается в пояснице, макушка трется о подушку. Они закрывают глаза одновременно. Хрипы Арсения сушат горло, руки плавят сознание. Он ласкает себя мягко, но быстро, челка рассыпается по его лбу, цепляется за дрожащие ресницы.

— Арс, пожалуйста, — умоляет Антон.

Рычит чужое имя, выстанывая протяжное ?а?, задыхаясь на ?р?. Захлебывается, ловя чужой оргазм и кончает сам. Эмпатин доносит ощущение сухих губ Арсения на выдохе и распахнутый в крике рот.

Антон думает, что такого сексуально-наркотического трипа у него не было за всю его жизнь, а Арсений проваливается в сон, судя по выравнивающемуся дыханию и рукам, сложенным под ухом.

Антон плетется в спальню, наспех вытеревшись полотенцем, и вырубается до утра.

Его будит Дима сообщением в общий чат: ?Нас с Серегой вызвал к себе Мартиросян. Спустись, обговорим, как будем врать?.Антон спускается в гостиную и радуется ленивой тишине. Паша лежит в диване на животе, утопив лицо в подушках, Дима залипает в окно на темно-синий залив, Сережа забрался с ногами в кресло и пьет чай. А Арсений, блядь, слился с белым ковром в своем белом костюмном комбинезоне, который опять на пару размеров ему велик. Антон мстительно садится ему на поясницу. Арсений вздыхает тяжело и поворачивает голову набок, ложась щекой на сложенные руки.

— Держи, — Антон ставит баночку перед носом Арсения. — Крем для рук, а то мозоли натрешь.

— Спасибо за заботу.

Сережа съезжает спиной по креслу и фыркает. Дима поворачивается на звук.— Шаст, что нам говорить руководству о тебе?— Что я в шоке, пью и долблю наркоту. Правда же. А вы меня успокаиваете.

— Тебя вызовут завтра, ты готов?— Заявлюсь в офис пьяный, наблюю на контракты, порыдаю и усну за столом, наткнувшись глазом на ручку.

Арсений беззвучно хихикает, Антон чувствует вздрогнувшую спину попой.

— Хороший план, — поддерживает Паша, бубня в подушки.

— Тебя попытаются опросить посланники, — откликается Арсений. — Говори им правду о случившемся на корабле, до момента когда меня поджарил, — Антон морщится. — И ни слова о нижнем городе. Ложь они разгадают мгновенно.— Понял, порыдаю на плече у той вашей милой девочки.— Осторожней, она свернет тебе шею.— У вас какая-то профдеформация? Или общий фетиш?

— Легкий способ убить быстро без оружия, не испачкавшись в крови.— Бля, — стонет Сережа, — Арс.

— Молчу.

Арсений дергает поясницей, сбрасывая Антона с себя.

— Куда??? — напряженно интересуется Антон.

— В туалет.

— Не надо.

— Мне надо, ты отдавил мне мочевой пузырь.

— Не надо, умоляю тебя.Паша поднимает голову из подушек и правую бровь.

— Шастун, я правильно услышал, ты не разрешаешь ему ссать?

— Для своего спокойствия.

— Ебнутые в край оба, — говорит Сережа.

Дима окидывает их подозрительным взглядом.

— У вас случилось что-то? Антон, у него моча из кислоты, и ты боишься за свой унитаз?

— Моча из кислоты, — Антон поднимается с пола, — мне в голову ударила. Я уехал по делам, не теряйте.

— Сомнительные у тебя дела в таком виде. Мне стоит волноваться?— Не-а, Дим, — ржет Антон, одергивая майку с огромным вырезом до солнечного сплетения, пирсингом в районе сосков и надписью ?Вздрочни? на спине. Драные голубые джинсы и ковбойские сапоги намекают, что по одежде приебнутый здесь не только Арсений. — Я быстро.

Антон едет по магазинам покупать Арсению одежду на пару размеров меньше той, что в гардеробной. Спускается к По в нижний город за бетатанатином и нанюхивается прямо у него. По осуждающе качает головой, но не комментирует, отдает какие-то провода и кучу технических приспособлений. Антону благодатно похер. И весь день до самого вечера он ходит по дому с лицом коровы, пасущейся на лугу. На все выпады Арсения отвечает ровным безучастным взглядом.

— Решаешь проблемы наркотой? Очень по-взрослому.

— Мне на тебя плевать, — бормочет Антон, — приятное ощущение, — и сваливает пакеты с одеждой в чужие руки. — Это тебе. Переоденься.

Арсений поджимает губы и исчезает в своей комнате. Пакеты забирает с собой.Когда неоновое свечение за окном становится вырвиглазным в вечерних сумерках, Антон плетется к Арсению, как на казнь. Бетатанатин отпускает, и Арса хочется то ли прибить, то ли обнять — золотой середины нет. А еще нужно начать решать накопившиеся проблемы.

Арсений лежит на кровати и читает книгу. Бумажную. А чем ему еще собственно заниматься — от общей сети По его отключил. Лежит в новой одежде, по размеру.

— Я зайду?

— Заходи.

— Арс, давай начистоту. Ты ведь в любой момент можешь отсюда уйти, да? Уверен, найдешь способ. Так почему ты все еще здесь?

— Способов много. Я мог бы воткнуть в шею нож и перезагрузиться. Мог бы открыть дверь и ждать, пока ток меня убьет. Прыгнуть в окно. Мог бы вырубить тебя и отключить ошейник, ты же ограничение на касания обратно не вернул. Но я не хочу умирать, я не хочу причинять боль. Я очень устал, ясно?

— Отсиживаешься, значит?

— И я скучал по элементарному человеческому общению. Надоел приказной тон и мольбы. Хочу позитивных эмоций, вообще каких-нибудь эмоций. Вы меня ими сначала просто придушили, и я потерялся, испугался. Еще и под наркотой был. Все воспринималось ярче. Свернул тебе шею в порыве чистой ярости, потому что до этого месяц видел, как ты… вы общаетесь с моей копией. Как со мной.

— Для меня вы разные люди.

— Нет. Человеческая психика неблагодарно устроена. Мы давно стали бессмертными, но до сих пор не можем преодолеть проблемы, с этим связанные. Видим оболочку и не видим сознание за ней.

— Ревнуешь себя к себе же, получается?

— Свою жизнь.

— Я помогу тебе ее вернуть.— У тебя не получится, — Арсений отбрасывает книгу и садится на кровати.

— Тем хуже для меня, потому что я буду пытаться.

— Ты умрешь, Антон.— Без возможности восстановления по стеку, я знаю. Но я и так живу слишком долго.

— Я не могу тебе позволить.

— Хватит решать за нас двоих, — говорит Антон спокойно, заставляет себя говорить спокойно.

— Ты вынудишь меня убивать. То, что я сделал, без жертв не исправить.

— Что ты сделал?

— Сядь, пожалуйста, — Арсений хлопает ладонью по одеялу рядом с собой.

Антон залезает на кровать и думает, нормально ли будет коснуться плеча Арсения или обнять, но в итоге просто садится очень близко.

— Посмотри на меня.

И поднимает глаза. Ответный взгляд как выстрел в упор. Арсений боится реакции на свои слова.

— Когда живешь слишком долго, начинаешь медленно сходить с ума от скуки. Тебя мало что может заинтересовать. Ты находишься в постоянных поисках все новых и новых развлечений. По инерции. Если остановишься и хотя бы на секунду задумаешься, кто ты такой и что дальше, то захочешь лечь на вечное хранение. Хранения я боялся, считал слабостью, но действительность причиняла боль. Я прожил сотни лет, — Арсений закрывает глаза. — У меня ничего не было, только оболочка. А сейчас даже оболочка мне не принадлежит. Я не любил, меня никто не любил. Ни семьи, ни привязанностей. За три сотни лет. Прожить бесполезно одну жизнь еще можно, но жить вечно без смысла я не мог.

Антон хочет его ударить, разораться, устроить грязную истерику — наркотик не дает, заставляет реагировать ровно.

— Что делает человек, когда считает себя бесполезным? Пытается быть полезным другим, обществу. Я ударился в благотворительность. Не помогло. Люди вокруг меня все равно страдали и умирали. Я, блядь, захотел справедливости для всех.— Ушел в сенат и решил, что, изменив политическую систему, сложившуюся в протекторате, сделаешь всем хорошо? Ты можешь подумать головой, Арсений, нет? Сообрази, что смута сделает с людьми. Думаешь, сейчас плохо? Да это фигня по сравнению с тем, что было бы, если бы ты попытался уничтожить протекторат. Мятеж на Инненине и Шарии ведь твоих рук дело? Поверь, сильные мира сего сюсюкать бы не стали. Это ястребы с карт-бланш. Они сокрушат все, что похоже на мятеж в освоенных мирах, и если для подавления потребуется планетарная бомбардировка — то они пойдут и на нее.[5]— Ага, — огрызается Арсений. — И вот с такой моделью управления мы должны смириться, да? Коррумпированное олигархическое господство при могущественной поддержке армии.— Да, — Антон взмахивает руками. — История показывает, что это работает. Людям нравится, когда им говорят, что делать. И олигархия не так уж плоха. В смысле, посмотри хоть на условия, в которых живут люди. Никто больше и не вспоминает о голоде и репрессиях лет освоения. Они закончились.— Не закончились, — голос Арсения ослабевает.

— Лучше уже не будет.— Ложь, Антон, и ты сам это знаешь, — Арс пусто смотрит куда-то сквозь Антона. — Власть не структура, а текучая система. Она либо аккумулируется на вершине, либо распределяется по системе. Я хотел запустить распределение.

— Погибли люди.

— Из-за меня. Но знаешь, я смог бы довести дело до конца.— Что же тебя остановило?— Кавахара пригрозила мне, что сотрет вас. По одному за каждый мой проступок. Начала бы с тебя.

— Ничего в жизни у тебя не было, значит? Или совесть не позволила нас ее лишить?— Я пытался обезопасить вас, сделал копии сознаний и оболочек. Но их нашли. И наших с тобой клонов тоже.

— Зачем ты загрузил нас в тела?

— Антон, это неважно. Главное, что вы живы до сих пор.

— Живы, пока протекторат использует тебя, а когда им надоест, уничтожат и тебя, и нас.

— Вас не тронут, я же сказал. Если информация, собранная мной на них, станет достоянием общественности, всю властную верхушку сотрут. Поэтому вас не тронут даже в случае моей смерти.— Твоей смерти. Арсений, я не смогу стоять в стороне и смотреть, как ты страдаешь.

— Тебя убьют.

— Всегда есть варианты.

— Расскажи мне сказку, Антон, без боли, страданий и смерти.

Арсений прислоняется к его плечу, смотрит мягко и обреченно.

— Жил был на свете прекрасный бессмертный принц, — начинает Антон, умирая внутри от чужого случайно перехваченного тепла. — Он вел свою армию на борьбу с несправедливостью. Но он был один. Точнее думал, что был один. За его плечом всегда стояла принцесса и пыталась помочь, а принц не замечал.

— Принцу не нужна была помощь, он хотел прощения.

— Принцесса не винила его ни в чем, ей было плевать.

— Почему?— Она его любила.