мальчик встречает Зло (1/1)

?бечено? Стальная дверь чёрного входа подаётся с грохотом, и перед парнем вытягивается коридор, облитый глубоким и сверкающим синим светом. Из дальнего уголка доносятся приглушённые звуки музыки. Юноша делает пару шагов, закрывая бронированную дверь. Кривая полоска белого света исчезает, и помещение погружается в полумрак. Минору шумно вдыхает, улавливая чувствительным носом лёгкий, но поразительно стойкий аромат лекарств, что держится на одежде далеко не первый час. Грудь под мешковатой толстовкой судорожно подрагивает, сдавленная крепкими бинтами, а руки, спрятанные в тёплый карман, бесконтрольно пробивает дрожь то ли от принятых препаратов, то ли от нервов. Минору словно мнётся, размышляет перед совершением дерзкого шага: стоит ли ему покинуть это место?— вернуться в больничную палату, или создать ещё одну причину для ненависти и осуждения Семьи. Напряжённое тело едва уловимо дергается?— короткое, но настоящее проявление эмоций парня. Нет, ему не стоит жалеть о порывистом решении сбежать. Он всего-то сам потребовал внезапной выписки с больницы, но вместо возвращения домой, где его ждёт только один человек во всём мире, уехал в другой город, собираясь оборвать любые связи с Семьёй. Сделанного не воротишь, а жалеть, что наконец-то решился пойти против всех?— смысла нет. Особенно когда Минору годами ждал этот момент. Минору совершает первый широкий и уверенный шаг, делает сдержанный вид, будто и вовсе не намеревался проявлять какую-либо слабость. Выпрямляет спину, откидывая нервные размышления в дальний угол. Коридор длинный, звук соприкосновения подошв с полом тонет, съедается мягким ковром. Минору прикрывает глаза, и на мгновение реальность ускользает из-под носа, выгибаясь хитрой и ловкой лисой. Только он и пленяющая синева помещения перед хаосом. Напоминает фрагмент из мультфильма ?Коралина?, когда девочка ночью впервые открыла таинственный проход, преследуя мышек. И вместо кирпичной стены увидела необыкновенный лаз на другую сторону мира. Его также ждёт Химера там, по другую сторону реальности? Нет-нет, его Химера живёт в особняке Вонголы, а её подручные?— под крышей чуждого семейного дома. Поэтому Савада бессовестно скроется в стране кошмаров от монстров, что спрятались за масками родных. Там, где ему место. Минору хмыкает, вытягивает руку ко второй двери и уверенно хватает ручку, с силой надавливая на неё. Сначала в серо-карие глаза нежданного гостя бьёт мощный и яркий свет ламп, что постоянно мигают, накрывая шумный зал темнотой каждые несколько секунд. Подросток щурится, поднимает взгляд к стеклянному потолку. Кислотные узоры, что рвано пульсируют под специальной поверхностью, украшают собою почти весь вверх. Гость на мгновение теряется от такой аляповатой обстановки, но закрывает за собой дверь, пытаясь возвратить концентрацию. Минору разглядывает огромную и нарядную толпу, что заполонила собой весь первый этаж элитного клуба. Люди поднимают руки, порой без малейшего стеснения закидывают их друг на друга. Они танцуют в такт энергичной музыке, хаотично соприкасаясь конечностями. Пьяные, импульсивные, открытые. Минору цокает языком, кривиться. Всё вокруг блестит, горит и живёт, раздражает зрение, слух и обоняние. Парень выдыхает и идёт прямо в паутину потных тел. Протиснуться сложно, кто-то постоянно толкает в бок, в спину или налетает прямо спереди?— случайность. От каждого толчка на овальном лице залегают мимолётные тени отвращения и с трудом подавленной боли. Элитный клуб кажется Минору противным местом. Находиться в столь злачном заведении, пропитанном дешёвой похотью, где к его ногам может упасть подросток, выблёвывая на обувь содержимое желудка, странно пугающе. Он привык к светским вечеринкам преступных группировок, к излишне роскошному пафосу, тягучему шлейфу крови на дорогих одеяниях. К искусному лицемерию вышестоящих, к кобуре под пиджаком, что грела сердце как крестик матери. Там все на расстоянии выстрела друг от друга, а здесь?— разрушается защитная грань, все непозволительно близко. Слишком близко. Савада упорно двигается вглубь зала. Пытается осуждающе не кривить лицом, хоть знает, что за капюшоном ничего не видно. Оказавшись в самой центре душного хаоса, он крутить головой, настойчиво ищет взором знакомые лица среди десятка движущихся силуэтов. Мимо проскальзывает официантка в вызывающем костюме, умудряясь держать на небольшом подносе алкоголь и бумажные стаканчики с чем-то. Ненавязчиво предлагает выпить и закусить. Светловолосый подросток ловко хватает её за локоть, останавливая. Этот ублюдок обязан быть здесь. —?Чего тебе?! —?девушка почти кричит из-за громкой музыки, смотрит открыто, спокойно и даже весело. Минору наклоняется над её ухом и чётко спрашивает: —?Где Райден? —?Кто?! На что парень лишь закатывает глаза и, всматриваясь в светлое лицо работницы горящей сталью радужкой, стягивает капюшон. Девушка, что останется тут, в лучшем случае, ещё на пару смен в ?Peak of savagery?, выглядит шокированной. —?М-минору-сан? —?невысокая шатенка растерянно стучит каблуками, собираясь свалить на пол. —?Я спрошу ещё раз,?— хватка на локте становиться грубой и жёсткой, и Минору тянет на себя сконфуженную официантку,?— где Райден? —?он почти зло шипит при повторном упоминании имени, готов оголить ядовитые клыки подобно запугивающей змее. —?Н-на в-верху, с-седьмой этаж,?— в широких чёрных глазах плескается испуг, а светлая кожа под чужой долгой хваткой мелко дрожит и покрывается испариной. Не узнала одного из главных посетителей, затупила, словно каждая дворняга может знать имя проблемного дилера. Теперь срок работы сокращён до одной ночи. Минору хмурится и отпускает девушку, разворачиваясь в предполагаемую сторону лестницы. Значит, резвится в рабочее время. —?И-извините, Минору-сан! —?истерично бросают в след светловолосому подростку. Однако ему уже на это наплевать: единственное, что хочется с особой пылкой страстью, так это выпустить обойму в голову лже-хранителя. Спустить всё, чтобы симпатичная мордашка предавшего друга в считанные секунды превратилась в жалкий кусок мяса. На который даже мельком побоится скосить дрожащий взор самая дрянная шлюха. Минору хочет лицезреть бесстыжую и лживую физиономию Грозы, и, подойдя вплотную, смакуя каждое слово, полюбопытствовать, почему никто из тех, кого считал друзьями, не явился. Не оказал помощь в сражении с опасными мафиози. Бросили, по сути, в очередной битве за престол Королевской Семьи и скрылись, как крысы. Даже побоялись навестить Минору за неделю в больнице. Юный босс жаждет уловить эмоции и очередную искру зарождающегося огня лжи на лице лучшего друга, самого близкого подчинённого, ради которого был готов убить. Услышать, какой ответ выдумает Райден, что первым осыпал Минору клятвами и первым превратил обещания подставить плечо в пустые, гнилые слова? Все его хранители?— хах, как вскрылось,?— пешки отца, шавки Консильери Вонголы, а не семья Наследника. Они предали его, Минору Саваду, что каждый день проклинал свой статус будущего Дона Вонголы. Растоптали хрупкий хрусталь авторитета, который помогал оказывать защиту им же, предателям. Они, в конце концов, воткнули сотни копей в личность, очередной раз показав, что Минору?— чертовски одинок, и никому, ни одной проклятой душе нельзя доверять. А также то, что его любимый папа вездесущ. Возможности не упустит, ласково напомнит место младшему сынку. Парню противно, и тот, добравшись до ступенек, останавливается. Его фигура напряжена, а в глазах холодного оттенка карего искриться грозою гнев. Стоит ли всем портить вечер убийством? Стоит ли проявить сострадание к единственным друзьям и простить их? Зачем же он тогда вообще пришёл сюда: прощать или мстить? Рука убийцы не должна дрожать, а Минору в целом бьет озноб и боль в ноющих травмах, что скрыты под мешковатой одеждой. Проигранный бой с Мукуро, искусным и убийственным иллюзионистом, сказывается на изнурённом годами теле, и рваные выдохи вылетают из тяжелой груди, подобно плавному падению перьев. За темной одеждой не видно унизительных синяков, кровоподтеков и глубоких ран, что даже не посветлели за время лежания на койке. Пока ткань согревает уставшую от вечного холода плоть, прячет непозволительную слабость от лишних глаз, подростку стоит наплевать на разрушающую душу и разум привязанность. Взять под контроль эмоции, чтобы сомкнуть руки на шее лучшего друга, с которым делился всеми радостями и горестями. Кому впервые в жизни открылся настолько. Но Минору столько лет верил в их связь, что в упор не замечал банального?— она односторонняя. И подобные мысли причиняют боль и злость, чего сейчас блондин испытывать не желает. Как любые сложные и сильные чувства. Вообще что-либо ощущать нет сил. Парень поворачивает в бок, решая пройтись к хаотично расставленным возле стен столикам, не окруженными людьми, и забирает открытую бутылку алкоголя. Подобного здесь много, как и пиал с цветастыми таблетками, что вмиг позволяет ощутить волны расслабления и забыться. Но у подростка имеется идея получше, и тот быстрыми шагами возвращается и поднимается по закрученной спиралью лестнице. Не должно ли ему сейчас быть похуй на этот никчёмный и больной мир? На людей, что ломают, ломают и ломают каждый кусочек чьей-то души? Должно. Подросток делает глотки, обхватывая обветренными губами с мелкими ранками горлышко бутылки. Останавливается на середине пути, прижимаясь спиной к перилам лестницы. Жидкость жжёт искуснее, чем собственное бездарное пламя, растягивается сеткой по горлу. Проходит долгие минуты перед тем, как парень всё выпьет. Голова начинает идти кругом, а таблетки, что плескались на дне бутылки, оставляют кисло-сладкий шлейф во рту. Тело наполняется лёгкостью, поддаваясь опьянению. Минору отшатывается вперёд, пару секунд стоит, пробуя ощущения. Думает, справиться он с ними или нет, и снова поднимается. Проходит минут десять блужданий по лестницам и пролётам ночного клуба, перед тем, как его нога ступает на кроваво красный пол необходимого этажа. Свет приглушённый, а внизу стаей змей клубится густой белый дым. По всему пространству невесомо пахнет сладким ароматом вишни и терпким табаком. Температура уловимо ниже, чем на первом этаже. Лёгкая прохлада воспринимается горячим телом как мелкие приятные мурашки. По лбу стекает капелька холодного пота, а волосы на затылке прилипли к шее. От давления спирта и наркотика в крови хочется облокотиться на стену и медленно, задевая висящие чёрно-белые фотографии в стиле нюд, съехать на пол. Вытянуть ватные конечности на мягком ковре, успокаивая гулко стучащее под рёбрами сердце. Оно бьётся, напоминая несущийся на скорости поезд. Вот-вот с преградой-рёбрами столкнётся и сложиться гармошкой поломанной. Минору откровенно дурно. Поэтому тот старается особо не двигаться, замирает статуей у прохода. Морщит ровный нос и трёт пальцами переносицу. Что за дрянь он принял? Хотя нет, неважно. Минору распахивает веки и пробегается взглядом пугающим по очередному коридору из десятка схожих комнат в ?Peak of savagery?. Однообразные лабиринты надоедают, а продуманный интерьер и система заведения никак не спасают от ощущения приторной духоты клуба. Дорогое, роскошное место кажется не более чем кукольным домиком. Или клеткой ржавой, но точно не недоступной привилегий. Здесь мысли тёмные импульсивно кричат выбираться отсюда побыстрее. Поэтому среди мрачного и запутанного вороха размышлений тлею две самые адекватные: подняться на крышу и прийти в себя. Чтобы варварски забрать то, что принадлежит только Минору, и покинуть омерзительное заведение. Вот только… Савада слегка клонит в бок, но тот отшатывается обратно. Предстать уязвимым, с видимой слабостью перед врагом?— не то, чему он научился за годы тренировок. Тело и душа, что почти повержено висели над пропастью, были всего-то терпимым дискомфортом. Блондин с яростью подавляемой ударяется затылком о бетонную стену. Бесит слабость, бесит ускользающий контроль, что водой утекает из ладоней шрамами усыпанных. А беспомощность и совершённые ошибки выводят из себя, нарочно толкают в спину Минору. Безмолвно умоляют сорваться с цепи, на которую посадили давно-давно и натянули так на шее подростка, что, даже будучи ребёнком, он не познал каково это, дышать свободно. Становится невыносимо от себя, от собственного положения в столь заведомо проигрышной ситуации. Поэтому Минору овладевает маниакальная мысль сделать хоть что-то, только не оказаться никчёмным и бесполезным. Из-за липких, тянущихся словно жвачка секунд для школьника пятнадцать минут пролетели как полчаса. Всё это время он болезненно хрипло дышит, лихорадочно борется с бесами в смятённом разуме и побеждает, когда тихой и шаткой походкой направляется на крышу. И напрочь не запоминает путь, потому что реальность воспринимается через толщу наркотика. Крутится юлой от галлюцинаций, заставляя то ползти по потолку на четвереньках, то боязно протаптываться по стенкам. Падать Минору долго и мучительно, в самый низ, где врата в ад открываются. Только свежий и колющий прохладой воздух, живой, неподдельный дарит ощущения реальности. Он ударяет потоком ветра прямо в жаркое лицо, наполняя спасительным кислородом легкие подростка. Потому что кажется, словно всё проведённое время в здании тот не дышал. Забыл, как это делается, а выпорхнув под естественную тьму ночи?— неожиданно вспомнил. Минору падает на спину, теряя крохи контроля, и бесцветно смотрит на сотни тысяч белых точек. Те рассыпались раскрошенными льдинками по всему полотну небесному. Холодные, такие далёкие, но в то же время поразительно близкие. Холод окружает Минору, укутывая в отрезвляющие объятия. Однако опустошенные глаза пеленой застелены ещё продолжительное время. Ветер гуляет пронырой по серому сверкающему полу крыши, стучит по распахнутой двери, что не закрыл Савада, и спрыгивает с крыши вниз. Свистит пронзительно, разбиваясь об многолюдные дороги. Под этот свист блондин прикрывает веки. Ресницы дрожат, как и бледные губы. На чёткой скуле блестит влага. Обида на мир, на себя перекатывается на языке кислой и вязкой слюной, которую пытаешься проглотить и бесчувственно отпустить. Вот только та нарочно комом каменным в горле першит, не даёт ни малейшей возможности парню произнести слово. Школьнику хочется закричать от злости и скопившейся боли во весь голос, срывая связки, чтобы в конце стать немым. Выпустить наружу неправильное, оскорблённое и обесцененное Пламя, подпалить многоэтажку в дань демонам гнева. Но не для мести обезумевшей, а для того, чтобы показать настоящие чувства. Многолетний лёд идёт трещинами бесшумными, стоило Минору упасть птицей подбитой на поле боя и истошно закричать в бесконечно свинцовое небо. Он здесь, не донёс не свою ношу, насильно привязанную к лапке, пал смертью не героической, далеко не храброй. Он с треском продул войну, лишившись сегодня всего. Это ?всего??— не его, не Минору. Оно?— жестоко навязанное, нагло всученное руками ненасытного чревоугодника, имя которому?— отец. А ещё сотни мрачных силуэтов людей за его спиной, что постоянно внушают парню животный страх и ежесекундную тревогу. Горькая слеза стекает по замёрзшей щеке, мимолётно согревая кожу отчаянием, а из-за рта?— тоненькая струйка крови ужиком ползёт по подбородку. Фигура подростка, что лежала смиренно, мелко задёргалась и плавно скрутилась в комочек. Парниша обхватывает себя за плечи, впивается пальцами в твёрдые мышцы и дрожит. Редко всхлипывает и хрипло воет зверем измученным, не одну пыточную прошедшим. Одна мысль, что тернистый путь оказался бессмысленным, как преодоление, и, на деле, ни к чему не привёл, пробивает на истерику. Он так долго и упорно не хотел признавать, верил и старался ради чужих и чуждых целей, что в момент, когда пришёл час взглянуть правде в глаза, тот оказался совершенно неподготовленным. Хрупким стеклянным украшением, на которое сильно подули, и то покатилось на пол с полки, разбиваясь вдребезги. А ведь столько сил было отдано на создание защитного образа Наследника, сколько потрачено энергии на попытки жить, врасти в шкуру куклы. Дышать порохом и пеплом неугодных, терпеть кожу, лопающуюся от температуры и давления. Впустую, будь они сожраны самим Дьяволом. Ни черта не забавно. Грустно, что для этого понадобилось не владеть своей плотью и сердцем в априори, купаясь в ласкающей пряной наркоте, начать ехать крышей и скалится чудовищам своим. Нужен были случай, не одно дно скрывающий. Его Савада получил письмом с печатью Девятого Дона, что таило в себе указ победить любой ценой сбежавшего иллюзиониста, который накинутся и шею разорвать готовиться. Зубки ядовитые точит на Вонголу не год и не два, а всю адовую жизнь. Теперь враг?— специальное задание, личное испытание навыков Наследника, о котором прознал почти каждый, кто мог. Подтверждение, что у Минору никогда не было и не будет того, кто лёг бы верно за него и с ним. От мыслей веет тем маняще пьянящим дурманом, что недавно у ног услужливо стелился. Тело ватное, не поддаётся напрочь малейшим попыткам контроля. Оно горит изнутри, отзывается желчью на просьбы сознания. Эмоции взрываются подобно сотне фейерверков в аквамариновом небе. Переворачивают сковавший лёд, позволяют испытывать запретное. Инстинкты берут вверх над вбитыми установками. Минору не встанет, так как не желает воскреснуть тёмным рыцарем. Он не хочет. Тот думает о предателях, которым жаждет мести, о скрытой подставе, что была поединком с иллюзионистом, о когтистых лапах, в которые угодил несправедливо. Пока сердце замедляет стук, всё реже отзываясь, а нещадный ветер кусает бледное лицо, юрко пробираясь под одежду, Минору принимает поражение. Вот так просто лежа на крыши здания, что безоговорочно претит нутру блондина, не заботясь о сторонних факторах. Утопает в зудящей обиде несбыточных ожиданий, что сводит челюсть до скрипа зубов, в злости и бессилии, смысла скрывать которого нет. Наступает пора, когда то, что держало на плаву, было маяком и выступало верой —?возноситься летящим сизым пеплом в поднебесную. И это всё?— убеждения, достижения, ценности, желание, мечты, смысл жизни?— рассеиваются у алой вершины вздымающегося кострища-отчаяния. Не поймаешь руками, не догонишь, не остановишь. Единственное, на что хватает способностей, так это наблюдать за тем, как ты разрушаешься с бесконечно убывающими секундами. Смириться, наблюдая расцвет Небоскрёб нашумевшего ?Пика дикости? со своими одиннадцатью этажами казался игрушечным на фоне с по-настоящему вавилонскими башнями Иокогамы, что сверкали от десятка тысяч ночных огней. Но это не помешало такому месту стать одной из важных точек японско-китайской торговли. Однако сегодня выдался неудачный день для заведения: кто-то избил всю охрану со стороны парковки и основного входа, даже задел пару машин влиятельных гостей и скрылся. Камеры были в нерабочем состоянии и не смогли зафиксировать нарушителя. Причины нарушенной работы были далеки от физических повреждений, а техническая сторона проблемы заставляла разводить служебный коллектив руками, так как техника была новая и качественная. Пострадавшие охранники были без сознания и нуждались в оказании медицинской помощи. Чтобы хоть что-то выяснить, руководство направило большую часть охраны в ?горячую точку?, расценив ситуацию как чью-то угрозу. Конечно, главным в происшествии было не дать протечь информации и не потерять доход за специальную праздничную ночь. Оперативно было решено отправить телохранителей аккуратно проверить всё здание на наличие подозрительных лиц, да так, чтобы сомнения не возникли у самых придирчивых персон. Пока боевики будет рыскать на наличие забежавших крыс, ведущие мероприятия должны постараться завлечь внимание на себя. Ситуация напоминала хождение по тонкому льду: малейшая трещина?— в вязкой пучине потонут все. Монстры, что скрываются под толщей воды, вгрызутся в плоть, стоит ей коснуться глади, и разорвут в клочья любую слабую живность. Откупиться не получиться, с ними деньгами уладить вопрос не получится, их жажду не утолить. Хоть вырежут всю семью пойманной добычи?— их запросы ненасытны. Поэтому руководство трясется и пытается извернуться змее подобно, иначе они будут первыми, с чьих плеч полетят головы. Один из личных телохранителей Мацумуры Цуто, заправляющего ?Peak of savagery?, внимательной ищейкой рыскал по верхним этажам. Навострил уши, вглядывался в лица проходящих людей, ловко выхватывал работников, чтобы задать по паре простых вопросов. Для отдыхающих подобные жесты?— мелочь несущественная, а для персонала, что в лицо знали всех трёх личных телохранителей босса, столь непринуждённый жест имел другое значение. Высокий и крепкий мужчина потянулся за пачкой сигарет и посмотрел в сторону лестницы на крышу. Вряд ли там кто-то может быть. Осмотрев весь пустующий одиннадцатый этаж, тот направился на крышу. Сюда кого-либо не пустят?— здесь, всё же, сама знать крутиться, но работу надо выполнять от начала до конца. А главное?— качественно. Заплатить своей конечностью или жизнью из-за мелочи, которую упустил, не хочется. Так что немного расслабленной походкой тот пошёл к лестнице. Телохранитель проходит чуть меньше середины дороги и чувствует, как прохладный сквозняк скользит у ног. Он поднимает голову вперёд, хмуриться и тенью неуловимой поднимается ко входу. Вот только перед глазами настежь открытая дверь, со скрипом противным ударяется о стену, показывает, что не всё в порядке. Резко собравшись, мужчина достаёт пистолет и вступает во мрак, заливший огромную площадь крыши, на которой спокойно мог приземлиться два вертолёта. Липкое напряжение провоцировало телохранителя напрячь тело, слух, зрение, и бесшумной поступью убийцы идти по территории. Под лакированными ботинками еле слышно отдаётся стук каблука о гладкую поверхность, а тень смешивается с темнотой, что испытывает выдержку, играется с воображением и зрением. Мужчина двигает слишком медленно и сосредоточенно, поэтому окружение дёргает за ниточки, подбрасывает под ноги звуковые иллюзии и специально наблюдает за реакцией бойца. Любуется, как в карих глазах загораются красные точки, как нервозно и ломано дёргаются плечи и руки. Надавливает на паранойю и выжидает, когда фитиль загорится алым пламенем и взорвётся осколочной бомбой. Осмотрев одну часть территории и никого не встретив, киллер думает, что ситуация какая-то нереальная, странная. Тут должен быть хоть кто-то. Не бывает так, что двери, постоянно запертые на ключ, и только в редких случаях бывавшие ненадолго открытыми, внезапно сами отворились. Здесь точно кто-то прячется. Поэтому нервы натягиваются в тетиву стальную, не дают расслабиться, а только подталкивают к пучине анализа и молниеносной реакции. Интуиция нашёптывает быть настороже, быть готовым поймать нарушителя, и телохранитель направляется на другую часть крыши, глушит в себе подползающее бешенство. Ночью очертания границы здания почти сливаются с окружением, хамелеоном впитывают окрас Иокогамы. Это вызывает у телохранителя подавленное и скрытое опасение оступиться, упасть с высоты. Но мужчина противиться, придаёт себе уверенности, и начинает ступать агрессивнее. На полминуты звуки гула снизу и свист ветра пропадают, исчезает лёгкий и слабый свет луны. Будто место показывает истинное, пугающее и отталкивающее лицо пустоты, накрывая куполом ватным крышу, отрезая человека от реального мира. А потом неожиданно, до вздрагивания и автоматически нацеленного пистолета, на краю вырастает человеческая фигура. Она далеко, обмотана шёлком непроглядной тьмы и опасностью, хаотично покачивается, балансируя на краю крыши. —?Кто ты?! Голос телохранителя сдавлен и уходит рычанием в грудную клетку. Но неизвестный не реагирует, продолжает покачиваться. Мужчина стреляет рядом с фигурой и та останавливается. Не падает, не кричит, не отзывается. На голову девиантным поведением давит. —?Ты что, глухой?! Отвечай, кто ты! —?агрессия смешивается с чем-то слабо знакомым, возможно, со страхом. Чувства животные, провоцируют кинуться охотником на неизвестного, и дико, до хруста и брызг багряных, впиться в плоть. Умертвить, сделать что угодно, но только не стоять окружённым мраком непредсказуемым, вакуумом любой ритм живой впитывающим. Смотреть в сотни выдуманных теней?— страшно, сводит с ума. За спиной раздаётся чёткий хлопок, и телохранитель срывается. Выпускает всю обойму в угрозу, но мажет, рассекая свинцом воздух искрящийся. И фигура останавливается на короткую минуту, а позже заходится смехом. Сначала еле слышное кряхтение плавно перетекает в ядовитый смех, а потом в издевательское, истеричное ржание. Человек стоит на краю крыши, в него выпустили обойму, а он в гоготе нездоровом заходиться, в судорогах смеха бьётся. Мужчина отшатывается как ошпаренный назад. —?Кто-о-о же я-я?! Ха-ха-ха! —?голос сломленный, но не совсем, сочетает юношескую звонкость и мягкий, глубокий баритон. —?Тебе интересно, кто я, хм? —?смена на серьёзный тон резкая, как взмах танто. Боец растерянно молчит, не успевает ответить. —?Ну-у же, не молчи, ты так дерзко начал! —?неизвестный говорит в женской истеричной манере, раздосадовано причмокнув губами. —?Давай, не заставляй меня повторяться, куколка. —?Кто ты, блять, такой?! Кто тебя послал?! —?Ах-ха-ха, так-то лучше,?— инкогнито разводит руками, но из-за темноты это выглядит пугающим жестом. —?Понимаешь, я немного потерялся. Было бы здорово, если твой язык сказал мне что-нибудь полезное, а не тривиальные гангстерские фразочки. —?Потерялся?.. Не держи меня за дурака! —?Для этого мне даже не нужно держать тебя,?— цокает незнакомец языком. —?Но я бы не отказался сбросить тебя с крыши. —?Заткнись и отвечай! —?мужчина перезаряжает пистолет и готовиться направить дуло на фигуру, но собеседник исчезает. Словно всё это время боец разговаривал с воображением, потому что мёртвая тишина и ни единого шороха?— не могут быть ответом такого психа. Мужчина теряется и резко разворачивается, пытаясь найти незнакомца. —?Улизнул? Чёрт! —?киллер выплёвывает слова, искажая рот в противной гримасе, пытается скрыть страх. Веет неожиданным холодом, и мужчина останавливается, чувствует, как со спины к нему незаметно подкрались и сейчас вжимают до крови нож в тонкую кожу шеи. От незнакомца веет жаром властным, давлением, которое мурашками крупными на плоть вспотевшую ложиться, волосы на загривке встать дыбом заставляет. Тело в камень трансформируется, от одного нажатия в прах рассыпется. —?Куда испарилась твоя серьёзность? —?шепот разноситься шипением кобры, в ухо заползает и в разуме красной сплошной отзывается. —?Боишься? Это хорошо. Хочешь знать, кто я? —?чужая ледяная рука сжимает подбородок и слегка поворачивает к себе, а нож сильнее впивается в горло. Мужчина ощущает тёплую кровь, что стекает по груди и красит изумрудную рубашку. Тот смотрит широко раскрытыми глазами сначала в ночные гаснущие огни, что за плечом незнакомца звёздами падают и заживо сгорают. А потом натыкается на два раскалённых сосуда с золотом, рыжих-рыжих, и перед тем, как его в охапку возьмёт пламя Небесное, слышит: —? Есть люди, для которых цель в жизни?— если это, конечно, можно назвать так?— получать удовольствие. Распивать алкоголь, кататься на самой огромной скорости по часто забитым дорогам Японии, трахать притягательных ночных бабочек, слизывать с блестящей от пота и похоти кожи порошок, быть везде, со всеми и одновременно ни с кем, гордо неся крест одинокого волка. Забирать, наплевав на честность и справедливость, всё, что хочется, что блестит и дарит чувство богатства. Всё это было тем, чем Райден дышал, смотрел, упивался и гордо считал уникальным образом жизни. Мир?— чертовски сложная штука, так зачем забивать свою голову тяжёлыми и мрачными мыслями, раздумьями о будущем? Для Райден существовало только здесь и сейчас, поэтому тот и не особо заметил, как превратил свою жизнь в бесконечный водоворот похоти, чревоугодия, жадности, нечеловеческой и смертельно ядовитой лжи. Задумывался ли он о том, чтобы остановить чёртово колесо? Измениться? Нет. Это его жизнь, и такой он видел её. Шатен откидывается на мягкую спинку дивана, напряжённо стуча пальцами по фиолетовой и мягкой обивке. Перед ним на коленях очередная красотка, выцеловывает каждый сантиметр худощавого тела, спускаясь всё ниже, к бёдрам. Райден, или, как привыкли звать дилера за нереальную адаптацию во время работы, Созоку*, уже давно бы засадил ей за щеку, и, не церемонясь, отодрал в глотку. Но он заплатил за умелые навыки малышки, а значит и пальцем не дёрнет лишний раз. Он прикрывает веки, пытается сосредоточиться на возбуждающем горячем дыхании, что волнами ласковыми ложатся на кожу и стягиваются узлом желания, на пухлых и влажных губах, умело обхватывающих твёрдую плоть. Окунуться в наслаждение с головой, до сбивчивого дыхания, пока все проблемы не померкнут, и мир не сузиться только на удовольствии Райден. Не получается, через пару минут реальность осязания незаметно расширяется, и вот маячат ненавистные и выжигающие волны пламени Наследника. Дымчатое присутствие Неба заставляют Грозу трещать и сверкать от страха и тревоги. Вспыхивать неоново-зелёными искрами, что растворяются в атмосфере вокруг, ложатся на натянутые до прозрачности нервы. Это походит на сумасшествие, манию. Противная боязнь, что дверь одного из дорогих номеров ?Peak of savagery? откроется самым непредсказуемым человеком, пиявкой присосалась к шее Созоку. Нагло выжирает здравие, кровь сладостную утягивает, оставляя дилера постоянно поглядывать на тёмную дверь в ожидании. Райден бесится, нервничает, зачёсывая жёлтой ладонью смолистые волосы. Сейчас грёбаные три часа ночи, ему сочно отсасывает миловидная куколка, а по всему периметру расставлена охрана. Минору не сунется убивать его на этой территории! Он же не псих, а разорванная связь должна была подкосить и без того шаткое состояние парня! От выбранного Неба отвернулись его Хранители, а это хуже, чем смерть. Созоку, полностью оправдывая своё прозвище фантастическим талантом втираться в доверие, без сучка и задоринки двигался по плану. Беспрекословно выполнил тяжёлое задание от Вонголы и ни разу не дал повода усомниться в себе. Что может пойти не так?! Откуда этот бесшумно подступающий страх? Вожделение пропадает как при взмахе руки, и похоть сменяется на ожидание нарастающей угрозы. —?Бля-ять, не-е-ет,?— он накрывает рукой глаза, и рассерженно толкает языком щёку. Панику вызывает только малейшее воспоминание о миссиях, что выполнялись под руководством Минору. Тот способен на многое, он по головам не гнушается идти, а достать крысу и прихлопнуть её?— легко, как щёлкнуть пальцами. —?Нет, нет, нет! —?Райден усаживается в сидящее положение, продолжая тереть лицо вспотевшими ладонями. Защита, что выстроил себе Созоку, вот-вот сломается, как тростинка от мощи урагана. Савада придёт сюда, не обращая внимания на мировой статус и влияние клуба. До тех пор, пока он Наследник сильнейшей мафиозной Семьи, и в его жилах течёт кровь моллюсков, для него не существует преград. —?Я что-то сделала не так?.. —?брюнетка усаживается на светлый ковёр и растерянно смотрит на мужчину перед собой. Тени от приглушённого света ламп ложатся предупреждающими кляксами на худощавую фигуру, а тёмно-изумрудные стены комнаты словно сужаются, заставляют ощутить себя не уютно. —?Пошла вон,?— Созоку гортанно рычит, пока в голове проигрывает судьбоносный звонок. —?Что? —?громко переспрашивает девушка. —?Я сказал пошла вон! —?от яростной фразы работница отшатывается, как от пекущего и болезненного шлепка по лицу. Несколько секунд девушка сжимает руками ворсинки на ковре, а потом поспешно и сконфуженно подрывается, хватая верхнюю одежду. —?И-извин-ните,?— короткий поклон и вжатые, натянутые плечи, как оголённые нервы, бесят одним своим видом Созоку. Проститутка успевает закрыть дверь перед тем, как брошенная ваза с ароматическими маслами столкнётся с её головой. Раскатистый звон волной прибойной сталкивается с полом и брызгами отсыпается на стенки номера вместе со стеклом цветным. Дорогая ваза превратилась в дешёвый и никчёмный мусор под босыми ногами. Бессовестно колет пятки осколками-жемчужинками, и шага не сделать. Очертила границы Райдена, что коррозионную злобу удерживают, не выпускают. Поэтому Райден сам своей яростью брюзгливой дышит, через неё на мир смотрит, каждого врагом намечает. Вот только от глупости и категоричности проигрывает, жадностью себя подставляет, на страдания жалкие обрекает. Ведь нельзя хитро усидеть на двух стульях сразу, выбор сделать придётся. А Созоку так долго откладывал этот момент, что звонок Внешнего советника, отца Минору, ножки у стульев подпилил и упасть Грозу заставил. Райдену возможность избежать смерти не дали: приказ предать в сам день боя хладнокровно отдали по телефону, и учтиво напомнили, что Гроза заигрался. Возомнил себя неприкосновенным, что далеко от правды. ?Ты выбираешь Вонголу, Райден. Подчиняешься ей и участвуешь только в тех битвах, в которых тебе дозволено. Наследнику не обязательно знать об этом.? ?Ты подчиняешься мне и моему слову, ты мой пёс, и умрёшь за меня. Я не хочу ненависти сына, поэтому, он не должен узнать о том, что ты верен не ему, а мне.? Смертный приговор подписал сам Внешний Советник Вонголы, а осуществит его?— Наследник. Огромная честь для такого падкого на деньги бандита, как Созоку. Умереть от челюстей самой крупной акулы?— не достойная ли смерть для любой сошки? Тем более, когда цена жизни Грозы?— грош, позолоченная монета, что с усмешкой год назад бросил в руки Райдена Внешник Советник. А ведь Райден сам виноват, сам ухватился за такой шанс. Поэтому сокрушаться сейчас, когда совестный момент давным-давно упущен, глупо и жалко. Словно Райден даже того брошенного гроша не стоит. Райден хватается за голову и шумно усаживается на диван. Холодный и липкий страх по спине поднимается, чашу равновесия шатает и озлобленно подпрыгивать на ноги парня заставляет. Тот на стекло вазы наступает, от колющей боли шипит и по комнате зверем загнанным мается. Сметает дорогой интерьер комнаты, разрушает всё, к чему руки прикоснуться, и в бурю эмоций падает. Теперь пол украшают разбитые бокалы и бутылки, липкие лужи алкоголя и сладких напитков, что следом кровавым тянуться по просторному помещению, содранные с огромных и красивых окон клочья занавесок. А воздух в комнате искрится от напряжения. Сверкает искрами зелёными и тонкой молнией в стену проноситься, чёрный след от пламени Грозы на обоях оставляет. Райден превращает идеальную комнату в место битвы. Парень переворачивает диван, толкает его с дури, словно следа на стенке от Пламени бесконтрольного ему мало. Вцепляется руками в волосы, оттягивая их и стукается головой об окно, и то паутиной трещин идёт. —?Чёрт, чёрт, чёрт! —?тот шипит с закрытыми глазами, от сцен смерти грядущей отмахивается, как от назойливых мух. —?Почему сейчас?! —?Райден кричит сдавлено, и на шее выступает пульсирующая венка. —?Ждал подходящего времени, да?! Затих специально, дал считать, что мы для тебя ничего не значим?! Что предательство для тебя было ожидаемым, и плевал ты на просранный поединок с Вонгольским иллюзионистом?! Что… —?парень с хрипло дышит, говорит быстро и эмоционально. —?Ты знал с самого начала?.. Ты наблюдал за нами, давал иллюзию, что не заберёшь жизни твоих Хранителей! А сам такой же, как и ебанутый папаша! Играешься с нами?! —?Созоку почти не дышит, задыхается от исходящего жара от пламени Наследника. Бьёт кулаком об окно и давиться от отчётливого страха, что окружает его кольцом огня Небесного. Интуиция дилера вопит от ужаса и опасности. Ощущает спиной стоящий неподалёку силуэт Минору, что пришёл безжалостно забрать жизнь Грозы. Чувствует силу зверя неукрощённого, что пастью вгрызётся в худощавую шею наркомана и раздавит её челюстями. Созоку в тупике, перед монстром трясется, как лист осиновый. Картинки яркой жизни перед глазами проносятся, к концу скорому обращают: а терять-то ему нечего. Райден всё время жил ради собственных выгоды и удовольствия, делал то, что хотел и плевал на всех. Вот только жизнь его полностью бессмысленна. Даже если его убьют, поставщики наймут себе новую послушную крысу, по щелчку найдут ему замену. Забудут все, будто он никогда не рождался, не жил и не умирал. Он?— всего-то временное явление. Созоку разворачивается лицом к силуэту Минору и срывается: —?Слышишь, я ненавижу тебя! Я выбрал с самого начала проклятый мешок денег и шлюх, потому что они лучше, чем никчёмный дерьмо в виде тебя! Никто не выберет, не признает слабое отребье как Наследника! Ты всего лишь марионетка в битве шизанутого отца за власть и скоро сдохнешь! Не пытайся строить из себя великого рыцаря, ведь у тебя ничего нет! И умрёшь ты никем!.. Гроза кричит до хрипа и покрасневшего лица, жадно ртом воздух хватает, от тишины, что комнату укрыла, дрожит. Но с темноты и звука не доноситься. Густая тень у двери только смотрит, действий не предпринимает. Упорно силой душит и от неизвестности в окно вжиматься заставляет. И это у Минору отлично получается, потому что дилер затыкается, челюсть сжимает до скрежета зубов и замирает настороженно. Как кролик. Маленький, глупенький, подбитый и загнанный. Не узнать в зверьке убийцу, что сотни раз пистолет на невиновных направлял и стрелял до тех пор, пока тело месивом не станет. Хлопки. Нет, аплодисменты. Глухими ударами звучат, смешком глумливым сопровождаются. —?Какая экспрессия, какая боль! Тебе говорили, что ты мог стать неплохим актёром? Нет, м-м? —?человек перед Райденом двигается медленно, наступает. Выходит из темноты и взором глаз горящих устрашает. —?Чт-т… Ч-что с тв-воим лицом?.. —?М-м? —?Минору зачёсывает рукой волосы назад и улыбается, дёргая окровавленные щеки. —?Это… улыбка. Мне весело,?— тот хлопает в ладоши и уже шире улыбается, обнажает ряд белоснежных и острых зубов,?— понимаешь же, да? Мне чертовски весело! —?он разводит руки в стороны и рисует кистями в воздухе что-то незамысловатое. —?Здесь, о, это место по-настоящему будоражит меня, поразительно интересно и забавно. А что ещё действительно любопытно, так это ты и твой язык. —?Он поворачивает голову на бок, смеётся глазами и складывает руки за спиной. —?Р-рехнулся, Минору? Явился сюда веселиться?! Крыша от предательства поехала?! Я знал, что Небеса сходят с ума, если насильно разорвать связь с Атрибутами, но блять, не ожидал, что настолько быстро! Райден истерично содрогается и отходит от окна, продолжая опираться рукой на него. Поднимает взгляд на подошедшего опасно близко Саваду и криво усмехается, надеется, что вызовет реакцию, пошатнёт, но высокий подросток перед ним смотрит равнодушно. Ледяной отблеск жажды крови секундой отражается на серо-бледном овальном лице, и недовольством?— на изрезанных губах. Райден рассматривает запёкшуюся кровь на розово-красных губах, на неровных и рваных разрезах, что складывались в изломанную улыбку клоуна. Это повышенное внимание замечает Минору. Он рывком нежданным подходит вплотную, нависая над испуганным и растерянным Райденом, хватает за челюсть низкого брюнета и мощным толчком вдавливает в стекло. Подставляет к щеке Райдена нож и проводит с нажимом к виску: —?Я хочу знать всё, и тебе лучше начать говорить по делу, иначе,?— блондин давит локтём на грудную клетку дилера, заставляя того чуть ли не лечь на идущее трещинами окно,?— пташка полетит. Райден чувствует, как от выступающего шейного позвонка до поясницы пробегает крупная дрожь. Та почти пробивает тонкую кожу, готовится впиться сотнями игл в хребет, пробить кости насквозь и добраться до органов. Сплетается комом боли, заставляя юношу незаметно вжать голову в плечи и легко обхватить себя руками. Чтобы унять бездумные сотрясения, успокоить клокочущее безумный страх под кадыком. Созоку бесцветно хрипит: —?Я-я не виноват, я н-не выбирал день… —?Точнее,?— рыком обрывает фразу. —?Мне позвонили, приказали, что я не должен мешать битве Наследника с иллюзионистом. Т-ты же понимаешь, это была только т-твоя просранная битва за престол Вонголы. М-мы же в мафии, я об-бязан подчиняться вышестоящим,?— от хватки на острой челюсти парень хрипит. —?Вонгола? —?Д-да, ты же сам знаешь, что-о-о,?— Райден затыкается, как только металл ножа касается рта и оттягивает тонкую щеку. Нож во рту проворачивают острием к щеке, что Созоку и слова не сказать, если он не хочет изрезать щеку. —?Нет, пташка должна ответить на вопрос,?— нависающий Савада почти поёт фразу в вспотевшее лицо противника. Наслаждается стекающими по красивым чётким скулам холодным потом и слезами, страхом в расширенных зрачках. Хватает за вспотевший затылок и большим пальцем поддерживает плавный контур челюсти. —?В-вонгол-ла?— К-королевская м-мафиозн-ная семья-я, а-а! —?Созоку протяжно кричит, дёргается от резкого режущего движения ножа и от выбивающего из легких воздух удара под дых, до пятен цветастых стукается затылком. —?Чш-чш, тише, я же не собираюсь убивать тебя, чего кричишь, хм? —?Б-больно! —?Почему не вырываешься, пташка, если тебе больно, м-м? Ты так умело разнёс номер и был готов убить проститутку, но почему не сопротивляешься мне? О-о? Тебе нравится?! Джокер хохочет и одним движением разрезает другую щеку и слегка отшатывается от неудачной попытки освободиться. От Райдена исходят зелёные искры грозы, и те отклик в душе убийственной лавиной жара находят. А Джокер не сдерживает лавину бурлящую, наоборот, идёт на поводу нечеловеческого азарта и любопытства, жар изнутри выпускает и на бледно-персиковый, почти белый огонь с удовольствием смотрит. Наблюдает, как ласково языки тянутся к нему, послания шепчут и теплом тело укрывают. Взгляд на корчащегося от Пламени брюнета переводит и скалиться. —?Жаль, что ты не мышка,?— Джокер толкает ногой тело и слышит, как звонко трещит стекло,?— но взмахни же крыльями, пташка! —?пронзительный, исполненный болью вопль эхом проноситься в мраке ночи, спичкой загорается и быстро тухнет. О хаосе предупреждает, но не успевает: всё здание содрогается от мощного взрыва.