5. Желание. (1/2)
Барнс открывает глаза, когда на улице уже совсем светло, и первая мысль в его голове — странно.
Странно, что он ни разу за всю ночь не проснулся от собственных криков. Странно, что после сна нет отвратительного болезненного послевкусия, а тело не ломит от повышенной температуры. Странно, что в голове совсем не шумит. Неужели всё это потому, что он спал с Наташей?
Наташа. Вторая мысль в его голове.
Барнс отрывает голову от подушки и судорожно осматривается по сторонам, но шпионки рядом не оказывается. Её половина кровати застелена, сверху брошена огромная тёмно-серая футболка, в которой она спала. Протянув живую руку, он касается мягкой ткани, сохранившей тягучий сладкий запах девушки, и машинально перебирает складки на ней, как перебирал локоны рыжих волос, засыпая.
Он не знает, почему ему с ней так хорошо и спокойно. Но он определённо не хочет, чтобы это заканчивалось.
Когда Барнс заходит на кухню, умывшись и натянув свою тёмно-бордовую кофту, Наташа сидит за столом, закинув ноги на соседний стул. Держит в одной руке чашку со свежесваренным кофе, второй — переключает каналы, но откладывает пульт, как только слышит тихие шаги за спиной, и оборачивается.
— Привет, — говорит она бодро. — Извини, не хотела тебя будить.
— Ты не разбудила.
Наташа довольно улыбается. Жестом манит его и указывает на соседний стул, убирая с него ноги в чёрных джинсах. Барнс не сразу замечает это, засмотревшись на её лицо — такое удивительно юное без макияжа, — но вовремя обращает внимание и подходит.
— Мне привезли их утром. — Девушка протягивает конверт, когда он садится рядом с ней за стол. — Почти настоящие, даже федерал разницы не заметит.
Барнс вскрывает конверт. Заинтересованно смотрит внутрь и достаёт оттуда канадский паспорт на имя Себастьяна Сёрджа Джереми с его фотографией. Там же лежат автомобильные права, страховка и ещё несколько бумаг, назначения которых он не понимает, но, подняв глаза, смотрит на девушку с благодарностью.
— Ну что, похож? — улыбается Наташа. — За документы не волнуйся, мне этот парень уже лет пятнадцать помогает. Проблем ни разу не было.
— Как ты это делаешь? — качает головой, Барнс, рассматривая себя в новом паспорте.
— Я же всё-таки шпионка. А в нашей профессии без подобных связей не проживёшь.
Барнс усмехается, в очередной раз удивляясь ей.
Теперь, когда в его голове не шумит, а мысли не путаются друг с другом, сливаясь в неоднородную бесцветную массу, Баки начинает замечать детали, и некоторые из них оказываются для него довольно шокирующими. Первой такой деталью становится осознание того факта, что Наташа не только очень добра, но и физически привлекательна. Чертовски.
Взгляд Барнса невольно проходится по стройной фигуре, когда она встаёт. Трогает изящную тонкую талию, задерживается на округлых бёдрах, обтянутых плотной тканью джинсов. Локоны её рыжих волос распущены и свободно спадают на плечи, невесомо касаясь выпирающих ключиц. Баки смотрит на то, как они пружинят, когда она склоняет голову, и подсознательно хочет, чтобы это были его пальцы. Живые. Чтобы по-настоящему попробовать на ощупь её светлую кожу.
Барнс шумно выдыхает и на секунду зажмуривает глаза. Пытается прогнать вдруг непонятно откуда взявшееся наваждение, но Наташа взмахивает волосами, поднимая в воздух их сладкий медовый запах, и попытка проваливается с треском.Баки едва сдерживает себя, чтобы не чертыхнуться вслух.
— Надо внести тебя в базы, — говорит Наташа, опуская свою пустую чашку в раковину. — Ну, точнее Себастиана Сёрджа Джереми — гражданина Канады, окончившего здесь Браун. Я пойду к компьютеру, а ты можешь побыть тут или...
— Я пойду с тобой, — отвечает Барнс, поднимаясь из-за стола, и тут же осекается, хмуря тёмные брови. — Если ты не против, — добавляет он неуверенно, переводя взгляд на девушку.
Шпионка кивает, улыбнувшись уголком губ, и выходит с кухни.
Наташа сидит за компьютером, закинув ноги на стол, и ест персик так, что смотреть на неё — выше человеческих сил. Но Баки смотрит.
Заинтересованно наблюдает, как она с наслаждением кусает сочный плод, облизывает пухлые губы, почти не жуя. Следит за каждым кусочком мякоти, оказывающимся у неё во рту, и провожает взглядом капельку сока, скатывающуюся по тонким пальцам. Она вот-вот упадёт на стол, но Наташа успевает подхватить её языком в последний момент, и Баки напряжённо сглатывает, когда она облизывает кончик пальца.Он думал, что за столько лет в подчинении и полном отсутствии воли в принципе разучился хотеть. Думал, что, основательно покопавшись в его голове, эту настройку отключили за ненадобностью. Но Романофф прямо здесь и сейчас каждым своим жестом доказывает, что все его системы до сих пор работают в штатном режиме.
Наташа сидит у компьютера, а Баки — на её небольшом диване с чашкой кофе, которую никак не может допить. Оно и без надобности — заряд бодрости разлился по телу ещё когда девушка только надкусила чёртов фрукт и случайно капнула себе на грудь. С того самого момента Барнс не может отвести от неё взгляд уже несколько минут.
Между ними метров пять, но зоркий глаз снайпера видит блеск капель сока на её губах, и мысль о том, чтобы попробовать их на вкус, сводит с ума. Баки почти не дышит, вспоминая, каково это — снова чувствовать себя живым человеком. Каким он был до войны, до Гидры. До того, как у него отняли его самого. Отняли всё, что он думал, хотел и чувствовал, и затоптали в землю, надев на него намордник и смирительный жилет.
Мыслительный процесс прерывается, когда Наташа, доев персик, облизывает кончики пальцев. Обхватывает указательный вместе со средним губами и вдруг смотрит на него с полуулыбкой на губах, заставляя смутиться и неловко потупить взгляд.
— Я закончила, — говорит она довольно.
Барнс беззвучно хмыкает куда-то в сторону.
— Я видел, — тихо отвечает он, чем вызывает у девушки смех.
— С базой закончила, — уточняет она и поворачивает к нему монитор компьютера. — Поздравляю, теперь ты выпускник Брауна. Как ощущения?
— Я пока сам не понял, — растерянно хмурится Барнс, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Наташа вопросительно изгибает бровь. Баки окончательно теряется. Мнётся на месте, кожей чувствуя, что она смотрит и ждёт какого-то ответа, но не знает, что сказать. Убирает за ухо мешающую прядь волос и, бросив что-то вроде ?мне нужно проветриться?, уходит в сторону спальни, где с вечера гудит кондиционер.
Опустив ноги на пол, Наташа встаёт из-за стола и медленно идёт за ним. Останавливается у двери в спальню, оперевшись о стену плечом, и заглядывает внутрь, где Барнс ходит вперёд-назад вдоль кровати, обхватив ладонями голову.
— Джеймс, — зовёт она тихо, и он останавливается, поворачиваясь. — Всё хорошо?
В бирюзовых глазах Барнса — замешательство. Он смотрит на неё несколько секунд, хмурится и наконец кивает, но выглядит это как-то неубедительно.
— Точно? — спрашивает Наташа, проходя в комнату. Всматривается в его лицо, в сменяющие друг друга бесконечным потоком эмоции, и вздыхает. — Прости меня.
— За что? — искренне удивляется Баки.
Шпионка подходит ближе. Останавливается буквально на расстоянии вытянутой руки и смотрит пристально, а потом отводит взгляд и садится на край кровати.
— Я чересчур давлю на тебя, наверное. Все эти документы, Браун... слишком много всего для тебя сейчас. Прости.
Барнс замирает на месте. Скользит по ней взглядом, сведя брови, и искренне недоумевает, откуда в ней столько заботы о нём. К нему слишком долго относились как к оружию, не к человеку. Требовали, чтобы он убивал по заказу, и никогда не переживали о том, что он чувствует в этот момент. Он был всё время окружён десятками людей, но при этом был как никогда одинок. И вот теперь появляется человек, которого он даже не помнит — за что жутко на себя злится, — и пытается не только помочь всеми способами, но и не заставлять его чувствовать себя от этого плохо. Человек, который видит, что его руки по локоть в крови, которая никогда не отмоется, знает, что если ему зачитают код, он может вновь пойти против них, может навредить или даже убить, а потом даже не вспомнит. И после этого она всё равно относится к нему так, словно он заслуживает её доброты. Разговаривает, кормит, пускает в свою постель, помогает с поддельными документами и... извиняется. Вот уж чего он точно никогда от неё не ждал.
Барнс садится на кровать рядом с Наташей и глубоко вздыхает. Смотрит на неё, опустившую голову, и борется с желанием коснуться рукой её лица — такого грустного при мысли о том, что она могла навредить ему.
— Ты здесь не при чём, — наконец выдавливает из себя Баки и отводит взгляд в тот же момент, когда она поворачивается. — Мне просто... просто нужно разобраться с тем, что происходит в моей голове. Избавиться от кошмаров, вспомнить, что было...
Барнс замолкает на полуслове. Хочет сказать ей что-то важное, но не может сформулировать мысль. Разрозненные слова мечутся где-то в сознании, но никак не выталкиваются из глотки, и он растерянно бегает взглядом по полу, пытаясь собрать их воедино.
— ... я хотел бы вспомнить тебя, Наташа.
Девушка изменяется в лице. Её брови ползут вверх; уголки губ приподнимаются в лёгкой улыбке, но не весёлой, а скорее слегка печальной. Она смотрит на него молча, тихо хмыкает и пожимает плечами. Склоняет голову на бок, от чего волосы тоже распадаются на пряди, открывая гибкую шею. Барнс невольно засматривается.
— Можем включить что-нибудь на телевизоре, — предлагает она, меняя тему разговора. — Тебе вроде вчера понравилось.
Баки перемещает взгляд выше. Попадает в плен изумрудных глаз, изучающих его лицо, добровольно сдаётся и кивает. Наташа нащупывает свободной рукой пульт и щёлкает по каналам.
Барнс ложится на мягкую постель, подгребая под себя подушку. Смотрит на девушку, всё ещё сидящую на краю кровати, подняв плечи и съёжившись от холода, и тихо зовёт её к себе по имени, протягивая ей живую руку. Наташа залезает, устраивается рядом с ним и вручает пульт, а Баки обнимает её за плечи, притягивая поближе.— Холодно?
Шпионка отрицательно качает головой и опускает её на его плечо. Обхватывает широкую грудь одной рукой, греясь теплом его кожи, но через пару секунд вдруг поднимается на локте и смотрит на него пристально.