5 - Обходной (1/1)

Семён осторожно потряс Монику за плечо.– Пора просыпаться, принцесса.Девушка открыла глаза, тут же зажмурилась от солнца и, удивлённо хлопая ресницами, ответила:– Неужели я… по-настоящему проснулась?Парень улыбнулась.– Ну… Это не сон или… не совсем сон. Как бы то ни было – с пробуждением.Сложив руки на груди, Моника улыбнулась.– Ты и представить не можешь, как это – осознавать, что спала и проснулась. Что не кто-то выключил игру вместе с тобой, а именно ты закрыла глаза и… И сцена пробуждения! Своя!Расчувствовавшись, она обняла Семёна за талию, по щекам скатились слёзы счастья. Только постояв немного так, тот наконец смущённо произнёс:– Наверное, мне стоит снаружи подождать, когда ты переоденешься…Ойкнув, Моника отпрянула, закрыла обтянутую майкой грудь руками и смущённо кивнула.Уже полностью готовая, девушка вышла и поздоровалась с Семёном, пытаясь не смотреть ему в глаза:– Вот теперь точно с добрым утром!Вожатый лениво потянулся и зевнул, выдав, что проснулся немногим раньше Моники. И что плевать он хотел на линейки, зарядку – лагерную утреннюю рутину, однако общее пренебрежение не распространялось на завтрак.– И тебя. У нас на сегодня есть план по знакомству с лагерем.– Но я же вроде…– Сегодня у нас обходной лист. Нужно пройти врача, библиотеку, клубы, может, вступить.Девушка усмехнулась.– Конечно же! – выпрямив спину, она щёлкнула пальцами. – Я вступлю, – смех перерос истерический, – в литературный!Закрыв глаза, Моника заплакала. Сгорбившись, она спрятала лицо за ладонями. Семён обнял девушку и нежно погладил по макушке.– Ну же, всё хорошо. Ты здесь не из-за прошлого, а ради будущего.Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Моника сделала шаг назад, для начала извинившись за момент слабости, и продолжила:– …Ты правда такой хороший человек?Он пожал плечами.– Скорее пытаюсь поступать правильно. Разница огромная, но в целом…Моника понимающе кивнула, и можно было не продолжать.– Так где твой лист?Улыбнувшись, вожатый достал свёрнутый в трубочку и заткнутый за пояс обходной.– Дай угадаю: ты не знаешь, откуда он берётся.Моника навела на Семёна сложенные пистолетом пальцы.– Не угадала! Из тумбочки!– Кхе-кхе. – Девушка ухмыльнулась и посмотрела в открытую дверь на заправленную вожатым вторую кровать в домике. – Ты ведь ночевал не в своём домике, а в… моём.Странно было произносить это. Дом. Собственный дом. То, что должно быть у каждого человека, но чего она была лишена в силу условностей игры: зачем делать дополнительные локации и отсылки, если это не пригодится? Никаких лишних спрайтов, никаких лишних зданий. И тут бы крикнуть – это моё, самое необходимое, я живая! Но как? Кому? Для чего? Букашку не услышит бог, а если и услышит, лишь в гневе раздавит: его игра должна продолжаться по его правилам, несмотря на протесты. Но если всё это – иллюзия, лежащая на поверхности, то что в ядре? Каким было прошлое? ?Где я жила? Чем я жила??Моника почувствовала себя брошенным на морозе младенцем, столкнувшись с этими неразрешимыми вопросами и зная, что память – лишь чистый лист, с которого смылись временные наброски, призванные подменить оригинал.– Дом, где я провёл ночь, и будет своего рода моим. Главное – проснуться во второй день и достать из тумбочки обходной. Кто его туда кладёт? Никто. Теоретически можно ещё послать Славю, она скроется за поворотом, а потом вернётся с обходным, – он махнул рукой.– Скрипты для помощницы вожатой, я поняла.Запрокинув голову, Семён подставил улыбающееся лицо солнечным лучам и ветру.– Господи, спасибо.После стольких витков наконец-то можно было не объяснять механику происходящего… Или точнее – не разъяснять её можно было всегда, но теперь этого не требовалось: спутница хватала на лету и могла продолжать фразы. Моника нагнулась к парню, чтобы рассмотреть мимику получше, после чего с задором произнесла:– Счастье – когда тебя понимают.Парень благодарно посмотрел ей в глаза и заключил ладони в свои.– Спасибо. А теперь в столовую: я – не Ольга, я знаю, на что есть время, а на что – нет. Если вообще стоит применять понятие времени.Упоминать, что в лагере по вине разработчиков отсутствует такое понятие как ?завтрак второго дня?, Семён не стал. Проснулись и проснулись, потом линейка и приём пищи – какая, в сущности, разница, как он называется. Не горевать же по теоретической возможности поесть ещё один раз в симуляции пионерлагеря!– А если не заполнить обходной?– Ничего серьёзного – вожатая будет ругаться, сломается скрипт с сахаром, с мукой… со Славей…Вроде бы, связь объяснялась тем, что нельзя пройтись по местам, которые не знаешь, ради сбора ?квестовых предметов?. Он отмахнулся.– Будете ругаться, товарищ вожатый?Моника наклонила голову и задиристо улыбнулась. Семён поаплодировал.– Но тебя я за ручку отведу. А после обходного можно даже будет на пляже купаться.Моника выпучила глаза и подалась назад.– Но у меня… нет купальника, и я…– Нет, значит, найдём: ты же человек, не забывай. Тут есть вопрос важней, умеешь ли ты плавать…Вот тут Моника задумалась и пожала плечами.– Кстати, будем делать из тебя приличную пионерку…Вожатый с лёгкостью повязал ей галстук и, сделав шаг в сторону, полюбовался, как смотрятся вместе белый бантик в волосах и алое полотнище на шее. Смотрелись более чем симпатично. Подставив руку, Семён предложил её Монике, и девушка взялась за неё.После обеда по плану была библиотека.– Какое здесь всё… Советское… – опешив, выпалила Моника на пороге.– Есть такое.– А сам поди от скуки уже ознакомился со всеми книжками, включая Маркса.– Это не совсем так работает… Большинство книг пустые, а текст загружается по требованию… К тому же Маркс – пожалуй, последний в моём списке и…– Но ведь за свои циклы ты наверняка прошел список, не так ли?– Подловила.Подойдя к стойке, Моника вопросительно посмотрела на мирно спавшую за ней девушку в очках. Непослушный локон выбивался из причёски и торчал, напоминая вопросительный знак. Решиться разбудить её значило применить насилие к миру ради личных целей, а к этому не хотелось вновь прибегать. Бросив вопросительный взгляд на Семёна, японка обнаружила лишь хитрую ухмылку, мол, это хоть и не настоящая жизнь, но испытательный полигон перед ней, а потому необходимо уметь решать проблемы и самой.Покашливание ничего не дало.– Прошу выдать мне… – секунда промедления, – ?Унесённые ветром?.Но команда также не сработала.Девушка аккуратно потрепала библиотекаршу за плечо и прикинула, что толстые стёкла очков наверняка испачкались о руку во время сна.– М?Женя, проснувшись, потянулась, обводя помещение мутным взглядом.– Приветствую, товарищ Евгения! – гаркнул Семён.Библиотекарша выпрямилась и улыбкой ответила.– Добрый день!– Мне бы одну книжку взять. Генри Форд ?Моя жизнь, мои достижения?. – Увидев поднявшиеся брови, Семён продолжил. – Это про конвейерное производство и дальнейшую эксплуатацию человека человеком.Удивленная библиотекарша пожала плечами.– Я точно помню: у нас такого нет.Пионер расплылся в ухмылке.– О, я лично заведовал пополнением фонда. Просто следует взять книгу с полки, благо, всё расставлено в алфавитном порядке.Пока Женя отлучилась, Моника тихо спросила:– Ты коммунист?– Нет, я не коммунист, но Жене стоит подыграть. Может быть, я лентяй, социофоб, коммунист, но я не порнозвезда.Девушка усмехнулась.– Это было в ?Симпсонах?.Семён аж прослезился и обнял Монику.– Боже, наконец-то хоть кто-то меня понимает...– Ты это уже говорил.– И, вероятно, скажу не раз, если продолжишь в том же духе.Женя недовольно оглянулась, но промолчала.***В музыкальном клубе было спокойно и светло.– Привет! Вижу, у тебя обходной – новенькая, значит?Моника смутилась, а Семён посмеялся и произнёс:– Вообще, я так и сказал минуту назад.– Ой, простите-простите, совсем замоталась. Точнее закрутилась, как юла. И так жарко, а если бы я во что-то ещё замоталась, то, наверное, клуб бы сгорел… И вместе со всеми инструментами. Меня Мику зовут. Нет, честно-честно. Никто не верит, а меня правда так зовут. Просто у меня мама из Японии. Папа с ней познакомился, когда строил там… Ну, то есть не строил – он у меня инженер… Короче, атомную станцию! Или плотину… Или мост. Ну, неважно!?То есть ты хафу?, – подумала Моника и тут же устыдилась.Более-менее придя в себя после пулемётной очереди из слов, девушка нашла в себе силы ответить.– А я Моника. Японка, самая настоящая, – она лучезарно улыбнулась и, наклонившись, протянула руку.Мику мягко её пожала и радостно закивала.– Ух, ты! Значит, поверишь! И здорово, тоже из Японии. Отлично! Не хочешь к нам в клуб вступить? Правда, я тут пока одна, но с тобой нас будет двое. Ты на чём-нибудь играть умеешь?Моника улыбнулась едва-едва и прикрыла глаза, чтобы снова не заплакать: прошлое не оставляет, его детали будут цеплять тебя всегда – возможно лишь изменить своё отношение к ним, иначе жизнь превратится в череду рефлексий. Можно так вообще дойти до абсурда вроде ?мой бывший тоже дышал воздухом, ах?. Дав себе команду не киснуть, девушка резко открыла глаза и перевела взгляд на рояль.– Я училась играть на фортепиано, но, кажется, так и не смогла достигнуть приемлемого для себя уровня.– Классно! Можем вместе позаниматься! Например, поиграть в четыре руки. Хм, а у нас на двоих четыре ноги… То есть мы вместе были бы как большой паук, играющий на рояле, ну, то есть если бы у пауков были бы пальцы для игры и музыкальный слух. А хочешь, научу тебя играть на трубе или на скрипке? Я на всём умею! Честно-честно!Моника замялась, почти сметённая очередной волной слов.– Я ещё подумаю, но можешь пока подписать?Вожатый улыбнулся: он отвечал так в свои первые циклы.– Да-да-да! Конечно, давай! Ты заходи, не стесняйся. Я ещё и пою хорошо!Семён кашлянул и уточнил:– Правда, а капелла или если кто-то согласится аккомпанировать. – Мику кивнула.– Есть у меня такой дефект: путаюсь или с голосом, или с пальцами, если пытаюсь сделать и то, и другое.– Может, потом поучишься у Моники. Удачи. Пока. Мы торопимся.Семён буквально утащил свою спутницу, и ответ Мику прозвучал уже из-за двери.– Думаю, теперь самое время посетить нашего куратора, твою таинственную госпожу Виолу?Моника кивнула и, отойдя подальше от здания, услышала гитару: Мику занялась делом.– Это же вокалоид. Хатсуне… Но при этом живая.– Добро пожаловать в ?Совёнок? – пожалуй, единственное место, где созданная для выступлений программа не выступает ни разу, зато мило болтает, сплетничает, питается и, вообще, живёт.