no jokes. gwangsuk/euijin (1/1)
О Квансок?— угрюмое лицо с ориентировок.У Ыйджина, несмотря на полицейский жетон, наручники водятся, разве что, меховые. Он уже давно не в почете, ?канцелярская крыса??— не более. Дерьмовая статистика нераскрытых попортила ему репутацию и кровь начальнику. Не то чтобы понижение как-то его огорчало: на новом месте тихо, а если не отсвечивать, никто в его сторону не посмотрит, не подумает. Не сложит очевидные ?два? и ?два?: подавшегося в бега Квансока, сбежавшего прямиком из-за решетки их временного изолятора, и крупную сумму похищенных, которые так и не нашли даже после его поимки.Дверь в квартиру Ли Ыйджина закрывается, и ключи выскальзывают из пальцев. Его резко подпирают к той же самой двери так, что на мгновение пропадает ощущение пола под ногами, и встряхивают за грудки полицейской куртки. Ыйджин только по дыханию узнает, что это Квансок. В квартире темно, окно напротив раскрыто нараспашку, еще одни ?два плюс два? складываются в голове бывшего оперативника.—?Где. Моя. Доля? —?цедит Квансок куда-то в самое ухо. Ыйджин смеется, запрокидывает голову, вжимаясь затылком в шероховатую поверхность двери. Он бы сказал, что соскучился, но нет. Ни по голосу Квансока, ни по нему самому. Слишком много чести.Ящик комода послушно раскрывается с его легкой руки. На столе появляется пачка наличных, несомненно хрустящая, приятно пухлая, но значительно меньше обещанного. Ыйджин даже не может вспомнить, на сколько доля О Квансока стала меньше обещанной.—?Это, блять, что?Все тот же холодный тон. Деньги летят на пол, и хватка где-то на плече становится невыносимой. Но Ыйджин даже в лице не меняется?— играть на чужих нервах улыбкой до ужаса приятно, даже если попахивает мазохизмом.—?А ты думал, что все так просто будет? Ты сбежал, а ко мне нагрянули твои кредиторы и бывшие-настоящие. Все, кому ты в жизни задолжал, сладкий. Я даже за себя моральной компенсации не требую, скажи спасибо.?Спасибо? прилетает в виде тех же цепких рук на его груди, а после резко всем телом ощущается собственный стол, который жалобно скрипит под весом хозяина. Квансок просто обрушивает его вниз, Ыйджин едва не стонет от боли, каждой костью чувствуя острые углы. С губ срывается судорожный вздох вперемешку с диким смехом.—?Не шути со мной,?— цедит Квансок откуда-то сверху, Ли даже не видит его, но чувствует кожей.—?Какие шутки, Босс,?— он горячо выдыхает в чужой кулак, занесенный над собственным лицом, почти ласково ловит его за запястье и отводит в сторону.Квансок в сумерках выглядит загнанным и абсолютно диким. Садится на пол рядом, в сторону смешного куша даже не смотрит, только на собственные руки плачевно и озадачено.—?А мы, вроде бы как, сбежать хотели.Ыйджин помнит, каждое направление помнит, которое они обсуждали с горячими спорами, заклеенную заметками на стикерах карту мира на половину стены Квансоковой спальни. Им обоим хотелось куда-то подальше. И от этой дерьмовой жизни, и от укрытого снегом города, в котором холода пробирают до косточек и никакого светлого будущего. Хотелось островов, тропиков, крепких коктейлей и удушливых поцелуев на пляже.Руки полицейского аккуратно ложатся на чужие напряженные плечи, притягивают к себе, спиной опрокидывая на свою широкую грудь.—?Но у тебя все еще есть я, этого мало?Ыйджин тоскливо касается грубыми ладонями колючего от щетины лица О Квансока. Чужие руки ложатся поверх своих уверенно и доверительно. Голова О безвольно и устало склоняется на чужое плечо; Квансок целует у основания челюсти. Таким, как они, хэппи энды не писаны, но быть вдвоем?— уже не плохо, как бы дерьмово ни было.