Zwei (1/1)

В один из жарких дней, он впервые узнал о существовании кондиционера в своей палате. Конечно, он был за паралоном, но что важнее, он просто был. Отыскал в два счёта.А вот сам поролон, порвал, наконец-то открутившейся ножной стального стула, стоящего в углу палаты, перед этим сломав её об дверную решетку. Удивляясь, как это ещё не заметил Толя, может опять, как обычно заснул? Хотя, его это мало волновало.Сняв решетку, открутив шурупы ногтями, он задумчиво окинул взглядом безпрерывно крутящийся пропеллер кондиционера.—?Мне холоодно! —?протянул он ноя.—?Тебе будет полезно охладить свой пыл, а то достал уже. —?сонно пробунил в ответ тот.Он нахмурился, подошёл к столу и начал отчаенно барабанить по нему кулаками при этом завывая, что ему холодно.Надо пользоваться тем, что все считают тебе психом, ты уже в психушке, терять нечего. Это так, из плюсов.—?Ой, да завались ты, выключил я твой кондиционер.—?Danke! —?ответил тот, одно единственное известное ему слово на другом языке, ?спасибо?. Оно осталось на загвостках памяти.Опять завыл какой-то псих в соседней камере. Стены были не звукоизоляционные, да и вой здесь был обыденной вещью. Правда порой по мозгам ездил сильно, особо тоскливо становилось от детского плача.Он мог принять тот факт, что взрослый человек был признан психом, но ребёнок? Не слишком ли это жестоко? Он и так не дееспособен и не отвечает за свои поступки. Да и какая это профилактика и лечение, когда находишься в заточении, без родителей, насколько же это вредит его детской психике?Он качнул лохматой головой, беря подмышку мишку и снимая пропеллер, открывая перед собой пыльную вентиляционную шахту. Проём был достаточно крупным, а на одной каше и похлёбке, особо полным не будешь.Под коленями хрустел песок и прочий мелкий сор. Длинная рубаха мешалась, сковывая движения. Он задрал её по грудь на четвереньках ползя дальше.Проползая очередную сетку, он слышал голоса, зачастую монологи психов либо их моральные страдания.Он полз ощущая какой-то лёгкий страх, страх к новому и неизведанному. Он явно уже несколько лет провёл безвылазно в своей камере, по этому даже ?прогулка? по вентиляции доставляла лёгкую дрожь в коленках и пальцах. Он полз тихо, совершенно не волнуясь о чистоте, ставя руки на грязный ?пол? трубы. Поддувал ветер, принося с собой разные запахи, например супа, что готовят на кухне, либо моющих средств в прачечной.Особенно он любил запах чистой рубахи, от неё несло парашком и отбеливателем. Вообще, он больше полагался на обояние, слух и осязание, нежели на зрение, ведь порой некоторые вещи были крайне обманчивы.Он чувствовал запах перегара, ещё когда охранник только подходил к камере, и молчал в тряпочку?— нерыпался. Обычно в таком случае, было лучше не напоминать о своём существовании вовсе.Повеяло холодом и далёкими воспоминаниями, словно сейчас под его коленями путается не белая ткань рубашки, а резиновый жёлтый дождевичок, тихо хрустя.А он ползёт не по вентиляционным, а сточным трубам огромной канализации. Коленки затряслись и появилось навязчивое чувства страха, словно вот-вот чьи-то длинные руки, как змеи покажутся из-за поворота и схватят его за шкирку утаскивая вглубь канализации в холодный и тёмный подвал с потолка которого всё время капает вода.Он дёрнулся, тяжело выдыхая. Откуда же у него такие воспоминания? Чувства, которые бывают лишь когда переживаешь подобное. Он не знал и это незнание его пугало. Но отчаенно решил ползти дальше на встречу неизведанному, в надежде найти ответы на все свои вопросы.Громко раздавались голоса за одной из многочисленных встречавшихся ему на пути решёток. Два мужских голоса, о чём-то увлечённо разговаривали. Один сокрушался, другой подбадривал его:—?Лечение не помогает. Снова. Я уже просто не знаю что делать, процедура действует не долго. —?голос звучал с нотками отчаянья и хрипловато.—?Но он с каждым разом забывает всё больше и больше подробностей, в конечном итоге он может забыть абсолютно всё. —?возразил басистый голос в ответ, картаво невыговаривая букву ?р?.—?Очень на это надеюсь. —?прозвучал вдох, шаги и хлопок двери.Он аккуратно заглянул и убедившись в том, что собеседники ушли, вылез из вентиляционной шахты, выбив ногой решётку.Комната представляла из себя свободный кабинет с большим окном позади стола из которого ярко светило дневное солнце. У стены расположился большой платяной шкаф и стеллажи с многочисленными карточками и бумагами.Здесь он был впервые и даже особо не представлял, где это. Где-то очень далеко от его камеры, в двух поворотах на лево и в пяти поворотов на право по вентиляционой трубе. Если предпалогать, что каждая решетка это одна комната, то это около пятнадцати комнат. Но с математикой у него было всегда плохо. Считая паралоновые подушки на стенах своей камеры, он досчитывал где-то до 50 в слух, но в конечном итоге сбивался и приходилось начинать всё снова. Словно он не помнил как произносится то или иное слово.С интересом разглядывая каждый стеллаж, он выбрал один и начал перебирать карточки, проходясь своими бледными и тонкими пальцами по их переплётам и шершавым страницам.Это была картотека, или небольшая её часть. Здесь находились досье на исключительных сумасшедших с тяжёлым случаем. От страниц приятно пахло бумагой и чернилами, так что хотелось зарыться в них носом. Просматривая каждое досье он спрашивал себя, а не я ли это? И смотря на прикреплённую фотографию уверял себя?— не я. Пусть он и видел лишь очертания своего отражения, но этого было достаточно, что бы понимать хоть частично какой ты есть.Но подойдя к большому дубовому столу он похоже нашёл именно ту карточку?— его. Она была старая и немного потрёпанная, с ещё чёрно-белой фотографией, с которой на него смотрел молодой паренёк лет 17, уже в белой рубахе и со спутанными волосами.Острые скулы, большой рот и голубые глаза?— и это всё он? Чудеса… Он чудной.Теперь он знает, что его зовут Клаус Ягер, полное имя Николаус, ему где-то Около 30-ти. И его приследует прошлое, тёмное и вязкое, окутывая его всего. А терапии по потере памяти, якобы, как лучик света.Упекли его сюда несколько лет назад, за то что он заявился в ментовку и рассказал сказочную историю, достойную отдельной книги, о том как его забрал на остров, таинственный человек в плаще. И что словно этот остров?— большая машина, чрево, переводящаяся в движение усилиями тысячью маленьких детей.Клаус смотрел на пожелтевшую бумагу не двигаясь, замерев и не моргая. Он чувствовал?— вот его ответы на все вопросы.Всё что он говорил тогда в участке было правдой, он это помнит, обрывочно, размыто, но помнит.Но так же здраво понимает, что всего этого просто быть не может.В голове всплывают образы маленького мальчика с русыми волосами, голубыми глазами и россыпью веснушек на носу.—?Ко-ля…— тихо шепчет он, отчего-то вспоминая, как зовут того мальчишку и почему же наконец так назван плюшевый мишка.У них явно было много общего, чем просто имя. Обо мягкие и милые, потрёпанные жизнью, но с огоньком в глазах, в случае с медведем, в глазу.Клаус усмехнулся, наконец почувствовав умиротворенние, словно важная часть его вернулась на место, заполняя собой пустоту в сердце, и заглушая тупую тоску.Того мальчика он взял с собой когда бежал с чрева?— большой машины, охарактеризовывающую одну их людских грехов?— чревоугодие. Раз в год на него приходили посетители и ели, много ели, без остановки. Приходили и больше не уходили никогда. Клаус бежал тогда от них, такой маленький и беззащитный, ускользал под столами и забирался на самый верх под потолок.Была на чреве и хозяйка, госпожа в белом кимоно и с маской на лице, она словно не шла, а парила над землёй. И от неё у Клауса пробегали мурашки по всему телу.Она питалась энергией, жизненной силой гостей чрева. И всё было лишь ради этого, лишь для её существование.Маленькие дети трудились каждый день, что бы чрево жило и действовало. Старый охранник, монстр с длинными руками и сполсшей кожей на глаза, следил за детьми. Он ловил их и садил обратно в камеры с железной решёткой под напряжением.Были в том чреве и повара на кухне, толстые неповоротливые существа, готовые убить любого кто сунется к ним. И там Клаус пробегал, дразня их, и уворачиваясь от летевших в него ножей.Как он там оказался, на чреве? Его как и говорилось ранее забрал какой-то мужик и привёз туда, ровно до этого он лишился родителей и осиротел.Теперь же, зная всё это он даже растерялся. И что же дальше? Ему снова сотрут память? Не так-то просто, конечно сейчас он к ним прибежит.Клаус решил бежать, отсюда и как можно дальше.Вот только его побег закончился в тот момент, когда распахнулась дверь в кабинет и вошёл амбал охранник, мужчина крепкого телосложения и под два метра ростом. Это был явно не Толя…Клаус шмыгнул за стол, пялясь на него.—?Не Клаус ли это? Как ты вышел из камеры? —?прогремел охранник.—?Это меня тот хрен за решёткой выпустил?— ответил ехидно Ягер, сидя за столом так, что над столешницей видно было лишь его глаза.—?Толя? На него всё реже можно положиться. —?недовольно прогудел амбал. —?Доктор Марсель будет в ярости, когда вернётся из города… Ну и ладно, ты пойдёшь со мной. Я запру тебя в твоей камере.—?Ещё не поздно подружиться?— блеснул глазами фриц из-за стола с неподдельным интересом рассматривая местный персонал.—?Мы не враги тебе, Клаус.—?Тогда, прекратите стирать мне память и уничтожать меня! —?он развёл руками.—?Ох, нет.?Отличные друзья??— мысленно скептически вздохнул Клаус, почасав нос.—?Ну что пойдёшь? —?вопросительно глянул на него охранник, повторив своей вопрос.—?Ни-ког-да~?— протянул он, опускаясь ниже, так что теперь было видно лишь его макушку. При его комплекции он мог полностью забраться под стол. Но решил, что это бесполезно, ведь если его придёт вытаскивать охранник, он не сможет сбежать от него.—?Ты не сможешь вечно прятаться за своим письменным столом.—?Посмотрим?— усмехнулся Ягер. ?Смогу.??И что, мне теперь тут вечно сидеть? Он так и будет стоять даже не пытатся словить меня??Охранник после того как зашёл в комнату и с места не сдвинулся, стоял закрывая собой дверной проём, как настоящая полноценная дубовая дверь.?Дерево?— дуб? усмехнулся про себя Клаус постучав по столу.—?Если ты не отойдёшь от двери, то я направлю на тебя своего бойцовского медведя?! —?он устрашающе вскинул руку вверх с плюшевым мишкой и помахал им из-за стола.Охранник раскатисто заржал.—?Взять, Коля! Взять! —?ещё бы чуть-чуть и мишка бы реально зарычал. ?Я б на твоём месте так не ржал, кину щас в тебя его?—?Ещё раз спрошу, ты пойдешь со мной?—?Никогда!—?Что за детский сад, Клаус. Ладно, как хочешь, тогда подождём тут, пока не вернётся доктор Марсель. Даже если придётся ждать весь день. У меня куча времени. —??Какой ты сука ответственный охранник??Дам ему ноготь он обосрётся от страха. На бери??— Клаус запыльнул в него откгрызенным ноготём.—?Эй, ты это брось! —?чисто для вида возмутился охранник, видимо давно привыкший к похожим выкрутасам местных психов.?Я в тебя и бросил, чё те не нравится, дурак???— Не хочешь узнать, как я на самом деле сбежал?—?Ну, говори.—?У меня есть секретная психо-сила! Ещё один шаг и я превращу тебя в бульдога! Трах-тибидох! Ой, она же не действует на бульдогов! —?засмеялся ехидно Клаус, поблёскивая голубыми глазами.—?Хватит дурачиться!В этот момент Ягер резко рванул, пробегая перед ним и хватая клюжку для гольфа, что была так аккуратно сунута с зонтами в расписную вазу. И размахнувшись, огрел ней по голове подбегающего взади охранника.Тело охранника без сознания, сунул в большой платяной шкаф, низ головой, зацепив его же ступнями за балку для вешалок. И посчитав, что дело сделано, а улики спрятаны, довольный удалился, прихватив свою карточку. Она ему нужнее.Сейчас бы неплохо бы ему пройти мимо Толи незамеченным, а то этот любитель гибрида пирожка и котлеты, сидел сейчас в коридоре на стуле и чуть ли не впрямом смысле пинал хуи.А что насчёт ?булочки с котлетой?, то это котлета была явно не из телятины. Однажды Клаусу посчастливилось её попробовать. Но это совсем другая история, испорченного аппетита и больного живота.А сейчас не идя, а скорее ползя по стеночке, как перед расстрелом, Ягер подходил к лестнице и молился всем известным ему богам, что бы Толя не решил вдруг направить свой праведный взор на него. Так же его терзал вопрос, первый он такой? И удавалось ли остальным сбежать? Чисто, что бы прикинуть свои шансы, а то что-то подсказывало, что все кто пытался сбежать больше не общаются с людьми и не едят овсянку… вообще нечего не едят.С такими удручающими мыслями он ступил на первую ступеньку лестницы…и она конечно же скрипнула, ну куда без этого.Толя обернулся, сверкнул своими маленькими чёрными тараканьями глазками и опомнившись рванул за ним. Клаус бежал без разборки, залетая в первую попавшуюся комнату. Это оказалась кладовая со всякими банками-склянками и кровью в пробирочках. Типичная лаборанская любой уважающей себя биологички, правда обычно там ещё пахло какой-нибудь травой, что они курили, вместе с географической, побрезгав спустится в подсобку. Но биологички, если здесь и были, то по своим камерам, не могли ему помешать, распахнуть окно и соскользнуть на карниз, убегая.В след ему уже матерился Толя.—?Афидерзеейн?— Клаус с характерным звуком проехался пятками по черепице скатываясь ниже к другому открытому окну. Солнце безжалостно палило и всё живое уже давно спряталось в тень, даже охранники главных ворот, славившиеся своими стальными яицами, ушли в спасительный тенёк крыш.Клаус недолго полюбовавшись с высока на все владения психушки, и на развалившегося в кроне листвы рыжего кота, залез в окно одной из комнат. Похоже это был туалет, такой обыкновенный, с кабинками и расплывающиеся по полу водой. Шлёпая по ней босыми ногами он собирался выйти, как из кабинки вышла девушка и с визгом выталкнула его сама.