ты — мой наркотик (1/1)

На спидометре?— под двести. Огни города становятся все ближе и ближе, но кажется, будто он ползет к ним, как черепаха. Выжимает педаль газа еще сильнее, но тут слышит недовольное ворчание со стороны.—?Ты б сбавил скорость, тут камера неподалеку.Хайд вздыхает, закатывая глаза?— и этих людей он называет друзьями? Их общество становится все невыносимее с каждым днем, но надо привыкать. Или просто сменить круг общения. Как жаль, что он не может это сделать, только не сейчас, пока находится тут на птичьих правах. Он хочет что-то возразить, усмехнуться, но чувствует, как сознание ускользает от него?— черт бы тебя побрал, Антон. Скорее бы.Хочется, чтобы этот гребаный хиппи, превративший свою жизнь в невыносимый размеренный кошмар, поскорее канул в небытие. Хочется никогда больше не наблюдать за тем, как он исправляет все, что делает Хайд, пусть неосознанно, но сглаживает все острые углы. Все портит, мешает. Бесит до ужаса, до дрожи, до желания выбраться из их общего тела и вытрясти из него всю жизнь. Душу из него вытрясти.Потому что Антон?— сосредоточие всех самых зубодробительных качеств, которые выводят Хайда из себя. Слишком обстоятельный?— любитель докопаться до сути любого вопроса, он всегда часами выясняет каждую мелочь, прежде чем что-то предпринять. В такие моменты Хайд жалеет, что заперт с ним?— это невыносимо даже учитывая тот факт, что все происходящее практически проходит мимо него. Даже наблюдая за этим сквозь пелену тумана, застилающую его разум в такие моменты, хочется выть, крушить все что попадется под руку. Потому что он весь такой правильный, даже слишком, сложно поверить, что когда-то все было совсем по-другому.Вот и сейчас?— Хайд замечает, как светящаяся стрелка сползает к восьмидесяти и мысленно морщится. Слышит приглушенный голос Антона. Он, кажется, пытается отшутиться, но получается слабо. Задумался он, вот это новости. Хайду интересно?— а если Антон когда-нибудь осознает свое состояние, что он предпримет? Предпримет ли? Он, конечно, надеется, что успеет получить полный контроль до этого момента. Терпеть все это дольше положенного он не будет.Единственная часть жизни Антона, которая приносит Хайду радость?— один из его близких друзей, Дима. Каждый раз, когда он появляется в поле зрения мужчины, хочется скорее вырваться на свободу, лишь бы побыть с ним хоть какое-то время. Хочется наблюдать за ним не через пелену тумана, а в непосредственной близости. Да что там, его просто хочется.Хайд с ним?— как кот с птичкой, которая сидит в закрытой клетке. Ходит кругами, хищно поглядывая на свою добычу сквозь прутья. Иногда замирает выжидающе, чтобы послушать как она поет. Правда, в реальности никаких прутьев нет. Между ними вообще никаких преград и это заставляет его чувствовать себя хозяином положения. Дима и не подозревает, какие мысли скрываются в голове того, кого он зовет своим другом, не понимает совсем, что порой перед ним?— и не друг вовсе.Хайд старается урвать себе каждую минуту наедине с Димой. Его делить не хочется ни с кем, совсем. И друзья их?— Димы и Антона, не Хайда?— вечно где-то рядом, вечно путаются под ногами, мешая им. Отпускают какие-то шутки про двух неразлучников, смотрят косо и посмеиваются. Хайду на них плевать, он отмалчивается или рычит недовольно, Диме хватает сил отшучиваться в ответ. Но что там друзья… чем больше проходит времени, тем яснее Хайд понимает: он ревнует, по-настоящему ревнует этого человека ко всему, что движется. Ко всем его шумным, мерзким подругам, которые вечно крутятся вокруг него, утаскивая с одной вечеринки на другую. Ко всем его друзьям, которые, по мнению Хайда, позволяют себе слишком, сука, многое. Ко всем его еще немногочисленным фанаткам и фанатам, капающим слюной на его фотки и теряющим разум от его голоса. Хайда бросает в дрожь от мысли о том, сколько пар глаз каждый день тщательно изучают его взглядом, пусть и через экраны собственных гаджетов. Нельзя, нельзя, он не позволит.Дима часто спрашивает у Антона советов насчет собственных треков. Он Антону доверяет безоговорочно. Антон ведь не обманет. Но Хайд?— не Антон. Ему все нравится, даже слишком, блять, сильно, но он просто не может позволить, чтобы все это увидело свет. Он слегка кривит губы, качает головой, мол, не то. А внутри все разрывается: от ревности, от желания. Он пытается звучать как можно мягче, когда говорит Диме о том, что ему нужно стараться, что выходит у него откровенно плохо. Наблюдает с садистским удовлетворением за тем, как парень поджимает губы, буравит непонимающим взглядом своих карих глаз?— он ведь старается, правда старается, из кожи вон лезет, и Хайд это понимает прекрасно, но продолжает гнуть свою линию. Издевается.Дима ведь не сопротивляется. Дима ведь всегда к нему возвращается. Потому что есть еще, конечно, Антон. Хайд слышит его приглушенный голос, который хвалит Диму за проделанную работу, восхищается его талантом, вносит свои поправки. Конструктивные. И это больше всего выводит Хайда из себя. Потому что Дима от этого начинает разве что не светиться как лампочка. Смотрит на него своими оленьими глазами, одаривает улыбкой?— широкой, мальчишеской, такой светлой, что смотреть на нее больно, как на солнце. Хайду такая улыбка достается редко, но все же?— достается.Дима не знает, не понимает, что перед ним бывает не только Антон. Он теряется вечно, это слишком заметно, когда видит в друге резкие перемены. Антон ведь сдержанный. Он многого себе не позволяет. Он друг, он братан. Он шутит, он подъебывает, он похлопывает по плечу одобрительно?— не более. По-пацански. Он в Диме видит своего кента, за которым и в огонь, и в воду. Парень с ним практически таким же становится. Шутливым, простым как два рубля. С ним он часто показывает свой характер по поводу и без, будто чувствует?— можно.Хайд себя сдерживать не привык. Он смотрит на Диму другими глазами и тот замечает это мгновенно. Тушуется под его взглядом, смотрит в сторону, в пол, куда угодно, только не в глаза. Хайду особенно приятно заставлять его смотреть, заставлять встречаться с ним взглядом. Вербально?— окликать его, или тактильно?— бессовестно хватать пальцами его подбородок, если сидели рядом, или руку?— если поодаль. Его вообще приятно касаться. Провести невзначай пальцами по спине вдоль позвоночника. Сжать пальцы, что-то горячо обсуждая с ним. Приобнять, взъерошить короткий ежик волос. Коснуться ладонью бедра или так удачно подставленной коленки?— будто случайно.Сильнее чем от этого, Хайда ведет только от реакции Димы на все его манипуляции. От его стремительно вспыхивающих щек, смущенного взгляда из-под густых ресниц и от того, что он вообще не против всего этого. Он будто бы даже льнет к Хайду сам, тянется к нему, замирает, когда встречается с его голодным взглядом. Будто ему мало, будто просит больше. Но тут же одергивает себя сам: переводит тему, увеличивает дистанцию. Хайд от этого готов прийти в ярость?— Антон всегда незримо стоит между ними с его дружеским отношением, будь оно неладно. Не будь его, не будь его вечных тормозов, ограничений, рамок, они могли бы зайти настолько далеко, насколько это возможно.Хайд бы сделал для этого все и сделает еще. Сделает так, что Дима будет только его и ничей больше. Привяжет его к себе сотней нитей-канатов. Сделает так, что тот будет тянуться к нему за прикосновениями, будет хотеть их. Сотрет все барьеры между ними, погасит это смущение в его взгляде, заставит его произносить, выстанывать его имя снова и снова. Он эту птичку из клетки выпустит и сделает её своей. Обязательно.Единственная проблема?— Антон. Но и с этой проблемой он справится. Сотрет этого раздражающего умника, будто его и не было вовсе, а он об этом даже не узнает. Момент этот?— совсем близко, Хайд чувствует это. Еще немного, и капкан захлопнется, еще немного, и он навсегда обретет контроль над этим телом. Еще немного.