Глава четырнадцатая, в которой кое-кому пора проснуться. И не только. (1/2)

Теперь каждое утро перед завтраком Снусмумрик сочинял для Филифьонки записку, на случай, если она проснется в его отсутствие.Каждый день новую. А как-то, возвращаясь лесом из гаража, нарвал по пути первоцветови поставил в бутылку из-под молока, на столик в ее спальне.Сошел лед с моря, и капитан Свенссон решил попробовать выйти, половить на ярусы, и взял в команду. Снусмумрик даже не предполагал, что так соскучился по морю! Конечно, он там больше путался под ногами у остальной команды,но просто само по себе плавание дало сил! Простор, по которому он так стосковался. Даже не понимал, насколько. Крепкий соленый ветер, брызги, этот запах, качка, даже тарахтение дизельного мотора, все вместе! Свежий рыбный дух — когда пахнет не столько рыбой и водорослями, а травой и даже арбузом. А когда выглядывает солнце, и свинец моря вдруг наливается синевой, луч прошивает насквозь волну, и она становится бирюзовой! Как он выжил без всего этого?!Ну и деньги не лишние, конечно. Капитан Свенссон платил по справедливости и сразу. Еще и рыбы давал с собой. Снусмумрик завернул небольшую треску в газету и сунул подмышку. Если Фил проснулась, как раз свежей рыбки нажарим...Он шел через поселок, заломив шляпу на затылок. Конечно, выбирая ярусы, все-таки пришлось поломаться... Да что такое! Опять какой-то мудила пронесся по улице, и обдал его из лужи. Кажется, та же самая машина. Придурок. Ладно. Этим хороший день не испортишь. Снусмурик бросил рыбину в раковину, и пошел вешать куртку на просушку. Заодно снял с веревки подсохшие шторы, отнес в гостиную — погладить, когда время будет. Зашел к Филифьонке наверх, открыл у нее окно — проветрить. Поправил простыню, заменявшую снятыешторы,так, чтобы солнце не лезло Филифьонке в глаза. Сменил в молочной бутылке нарциссы на свежие, собранные по дороге, и сел на крылечке. Он покурил, поиграл на гармошке. Ему даже в какой-то момент показалось, что начала наклевываться новая песня...Нет, показалось. Он вздохнул и заиграл старые весенние песенки. И сначала даже не понял, в чем дело, когда ему сверху ответила флейта.Не впервой она была на грани пробуждения, но каждый раз сон затягивал обратно. Тяжелый, странный, в котором явь переплеталась то со сказкой, то с кошмаром. И каждый раз сон кончался тем, что он уходит. То исчезаяпод грохот оркестра в сиянии огней рампы, то его уволакивали какие-то жуткие враги, то он уходил сам - с издевательским хохотом, или со слезами... Последнее, что ей запомнилось — как они лежат в постели, и он так ласково гладит ее, и нежно говорит: ?Какая же ты страшная...?. Она даже почти проснулась от растерянности. Филифьонка приоткрыла глаза. Ветер шевелил белую занавеску, пахло мокрой землей... Немного полежав, она снова задремала, и на это раз сон был легким и смутно-приятным.Встала Филифьонка, когда день склонился к вечеру — ее любимое время, еще не сумерки, но уже их предчувствие, когда тени становятся длиннее, а свет — мягче. На столике стояли первые нарциссы, ветер теребил краешек простыни, которой было завешено окно. С улицы доносилась мелодия — Филифьонка сначала решила, что это весенняя шарманка Туу-тикке, но нет, это губная гармошка...Снусмумрик. О небо. Они же поженились. И она впала в спячку сразу же после их первой ночи! Ой...Филифьонка не с первого раза села. Посмотрела на себя в зеркало. Фу-ты... Взъерошила волосы. Как отросли! Надо бы накрутить на бигуди...Что?!

Какие, к Морре, бигуди?! Она громко фыркнула. С жалкими кудряшками она распрощалась навсегда, разве нет?! Как и с переживаниями по поводу того, что же подумают люди... Надо сходить и подрезать волосы покороче.Разве это сейчас важно?Она еще немного посидела на кровати, прислушиваясь. Надо же, он здесь. Не ушел...Он снова может играть. Прошедшая зима перемешалась в памяти со снами, и казалась нереальной. И, тем не менее, все случилось на самом деле. Вот губная гармошка. Вот цветы на столе.Еще никогда из спячки ее не встречали цветами.Филифьонка встала, наклонилась к букету, втянула такой до боли весенний запах,подошла к окну. Снусмумика не было видно, наверное, он сидит на крылечке кухни... Она попыталась себе его представить. Глаза. Улыбка. Ощущения от прикосновений. Профиль на фоне окна, отрешенный взгляд вдаль из-под полуопущенных век. Следы от наручников на запястьях. Дыхание на ее шее...Гармошка смолкла, и до окна долетел слабый запах табачного дыма. Филифьонка все стояла, не в силах решиться и сойти вниз. Кого она там встретит? Что она там увидит? Наконец, она взяла флейту. Самую свою первую флейту, совсем простую. Гармошка заиграла снова, и она неуверенно взяла первую ноту, подхватила...Снусмумрик охнул, вскочил с крылечка, выбежал во двор. У окна стояла Филифьонка, щурилась на солнце и играла на флейте. Снусмумрик замахал ей, засмеялся, и бросился в дом...Филифьонка уже торопливо спускалась вниз, и Снусмумрик подхватил ее с нижних ступенек, закружил, теплую, мягкую, немного помятую со сна...

-- Фил, ты проснулась наконец... - Снусмумрик гладил ее по спине, сжимая все сильнее, уткнувшись носом куда-то в основание шеи.-- Пусти, раздавишь... Я еще даже не умылась...

-- Да и ладно, - Снусмумрик чуть отстранился, притянул ее голову к себе, поцеловал в нос. - Как же хорошо, что ты проснулась!Он пошел за ней в ванну, и стоял там в проеме, пока Филифьонка с полным ртом зубной пасты не обернулась, и не закрыла дверь перед его носом.

Снусмумрик потоптался у двери, а потом пошел на кухню — поставить кофе. Первая чашка кофе после спячки — самая важная!И вот Филифьонка сидела с ногами на стуле, как он когда-то и мечтал,и дула на кофе в чашке, и морщила нос, и смеялась, когда Снусмумрик в лицах представлял ей сестру Ларссон, и доктора Эклунда, и пересказывал новости...-- Пойдем в лес, - предложила Филифьонка, когда они допили кофейник. - Хочу чуть-чуть подышать... А потом я пожарю рыбы.-- И блинов можно напечь. Пойдем! Там еще кое-где есть подснежники, и вовсю цветут нарциссы...

-- Первое, что я увидела, были твои цветы. Так необычно! Так красиво.. Погоди, я возьму флейту.

-- Достану пока тебе сапоги.

-- Снусмумрик, как чисто везде! Ты что, уже устроил весеннюю уборку?-- Да так, немного...

-- Ничего себе немного, дажешторы постирал! Я потом поглажу. Ты и диван починил!-- Ну да, с Туу-тикке...

-- Она еще не ушла?

-- Вроде нет... Хотя чего-то ее давно не видно.-- Куда мы идем?-- К оврагу, я обычно всегда хожу туда первым делом, сыграть весеннюю песню, там так красиво... Ты взял гармошку?

-- Да.

-- Вот, смотри, - Филифьонка потянула Снусмумрика за руку, и они встали под раскидистой березой, на которой только-только набухли почки, над краем обрыва. - Мое любимое место. С детства.Снусмумрик встал с ней рядом, обнял за талию. Филифьонка прижалась к нему, положила руку на плечи, склонила к нему голову.

-- Знаешь, мое любимое время... Как будто дымка на деревья осела... Все такое... нежное... И запах такой...

-- Да... - Снусмумрик смотрел на раскинувшийся внизу лес, за которым угадывался просвет берега, на деревья, подернутые золотистой в лучах заходящего солнца дымкой, и не мог понять, что за чувство его затопило. - Это действительно твой лес, Фил, твое место. Я не знаю, как сказать... Ты, и вот это вот все вокруг, вы как одно целое. Это время... оно тебе очень подходит. Ты как эта весна, вот чуть-чуть, и сейчас все взорвется зеленью, а пока такая нежная тишь... У меня не получается сказать...

-- У тебя получается, - Филифьонка повернулась к нему, и поцеловала его первой.

Она целовала его губы, и веки, и гладила лицо, запустила руку в волосы на затылке, он отвечал ей, она прижалась спиной к березе, его шляпа упала на землю, они дышали все тяжелее...

-- Пойдем скорей домой, - Филифьонка вся дрожала, а голос ее стал грудным и глубоким.

Уже совсем стемнело, когда они наконец-то перебрались на кухню.

-- А мука еще есть? - Снусмумрик чистил рыбу, а Филифьонка распахивала кухонные шкафчики один за другим, осматриваясь.-- Да, в красной банке, там, над плитой.

-- Ага. Слушай, как ты тут все здорово расставил! Так удобнее.

-- Я просто до верхних полок не дотягиваюсь. Переставил туда то, что не так часто нужно.

-- Ну и правильно, - Филифьонка насыпала в блюдечко муки, смешала ее с солью и перцем, достала подсолнечное масло. - Все, можешь обваливать. Ну что, блины ставлю? Там варенье еще есть?

-- Крыжовника совсем немногоосталось, смородина, клюква, ну и черноплодка нетронутая... Клубнику и вишню я всю съел, извини.

-- Так это замечательно!

После затянувшегося ужина Филифьонка наконец добралась до ванной, а Снусмумрик растопил камин в гостиной и застелил диван. Они снова посидели у огня, пока Филифьонка сушила волосы.

-- Как скажешь, подрезать их покороче или отрастить?-- Смотри, как тебе удобнее... Мне и так, и так нравится. Только кудряшки не накручивай, ладно? Не люблю эту филифьоночную прическу....

-- Тогда подрежу. Чего это филифьоночную?! Можно подумать, остальные не завиваются! И тролльши, и хемулихи, и хомсы, и все! Даже мюмлы!

-- Юксаре не завиваются.

Филифьонка рассмеялась.

-- Представила себе Туу-тикке с перманентом!-- Жуть...

Снусмумрик лег на бок, глядя в огонь. Филифьонка перебралась через него, обняла сзади. Натянула на обоих одеяло.

-- Надел бы носки, ночью, наверное, холодно еще...-- Неохота идти.

-- Ты не болел больше?

-- Да вроде нет...

-- Что с руками у тебя случилось?

-- Да ну, Фил, - Снусмумрик повернулся к ней, - прошло все. Не хочу вспоминать.

-- Но, Мумрик...

-- Слушай, не называй меня Мумриком, а?!

-- Почему?

-- Мне неприятно.

-- А как?...

-- Придумай.-- Попробуй тут придумай. Хочешь, буду звать тебя котик? А ты меня зая...

-- Стошнит же сейчас.

-- Это потому что ты блинов объелся.

-- Ну да, ну да...

-- Кооотииик....

-- Буэ...

Филифьонка поймала его за руку, поднесла к лицу, прижалась губами к запястью.

-- Снусмумрик. Расскажи мне все-таки. Что случилось?-- Я тебе рассказывал. Пока ты спала. Тебе должен был присниться сон...

-- Я серьезно. И, да, сны мне снились. И плохие тоже. Про тебя. Как тебя забирают.

-- Значит, все знаешь.

-- Арвид Снусмумрик Юханссон!

-- Что?! - Снусмумрик высвободил руку, обнял Филифьонку и притянул к себе ближе, - что, Фелисия Викстрём? Будем болтать, или делом займемся?...

-- М-м.... Ну все... Снусмумрик!-- Что?...

-- Подожди... ой... ну не надо...

-- Что?... Разве тебе не нравится?... Да ладно!

-- Это неприлично!...

-- Глупости какие...

-- Снусмумрик...-- М-м.

-- Что с тобой случилось все-таки?

-- Я сплю.

-- Врешь!Снусмумрик долго молчал, отвернувшись. И когда Филифьонка уже почти начала засыпать, глухо сказал:-- Я зашел к Муми-троллю. Припозднился. Он повез меня домой на машине, и мы вылетели с дороги. А я паспорт забыл, в пиджаке. Нас забрали в участок. Муми-тролль все-таки уговорил полицейского съездить сюда, за паспортом. Но на меня надели наручники, чтобы я не сбежал по дороге. И перетянули...-- Небо... - Филифьонка выдохнула, прижала к себе Снусмумрика. - За что!? Больно ужасно было, да?!

-- Ничего особенного. Просто руки отекли. И ссадины остались. Я только потом нашел регистрацию в коробке с документами...

-- Я забыла тебе сказать! Думала, она больше не понадобится!

-- На самом деле, мне надо было отмечаться в участке все это время. Но Туу-тикке связалась с директором Линдберг, и та все уладила... УДО пересматривать не будут.

-- Тебя что, могли вернуть в тюрьму?! Ужас! Это я виновата!Как же... надо было меня разбудить... О, Мум.. Арвид! Тебе же... Как тебе было жутко, наверное!-- Фил, о чем ты, вообще?! Ты сделала регистрацию, ты меня спасла,я-то даже не знал, что она нужна, в чем ты виновата?!

-- Бедный мой...

-- Ну прекрати... Не реви, ты что? Да все нормально! Директор Линдберг все разрулила...

-- О-о. Так ты ходил к ней в школу?...

-- Пришлось. Взамен на помощь она меня заставила пойти в вечерку.

-- Ну... это, наверное, неплохо... Получишь аттестат, можно будет в музыкальное училище на стипендию подать...

-- Да поздно мне уже.

-- Ничего не поздно!

-- А, да. Тебе завуч Берг из вечерки просил передать поздравления с замужеством.

-- Пф! Ну спасибо передай ему!

-- Ты не хотела, чтобы он знал?...

-- Да плевать мне на него!

-- Он вроде нормальный мужик...

-- Вообще да, но... Он, ну...

-- У вас с ним что-то было, да?

-- Ну... да. Недолго совсем. Он... В общем, ничего серьезного. Не бери в голову.

-- Мне надо что-то знать? Он к тебе... он тебе ничего не сделал?

-- Он?! Нет! Просто тот час же изменил. То есть не изменял, а параллельно у него было несколько девушек, в общем, я была, оказывается, одной из многих с самого начала,и, в общем, никто никому ничего не должен, конечно, но о таких вещах все-таки предупреждать надо...

-- А-а.

-- В принципе, расстались мы легко, по-приятельски, продолжаем общаться... Ну, то есть... О, ну, Снусмумрик, ты только себе не придумывай. Ничего у меня к нему нет. Да и не было толком.

-- Слушай... а он ведь бард, да? Авторская песня, как здорово что все мы здесь сегодня собрались, и в том же духе, да?

-- Ну да, они там с ребятами походы устраивают каждое лето, на байдарках, он и меня звал...-- Ага, значит, я угадал! Чую эту породу!

-- А ты не любишь?..

-- Всю эту хемульскую походную романтику?! Терпеть не могу!

-- Почему? - Филифьонка оперла голову на локоть, с интересом посмотрела на разошедшегося Снусмумрика. - Ты же сам походник...-- Какой я, к черту, походник?! Я бродяга! Бездомный! Это моя жизнь, а они в нее играют! И... вся эта их... напускная бодрость!

-- Снусмумрик. Ты больше не бездомный. Даже... даже если ты уйдешь. Когда ты уйдешь. Дом у тебя теперь есть. Я буду тебя ждать. Как Муми-тролли когда-то.

-- Я не уйду без тебя. И... жди меня по-своему, ладно? Не как Муми-тролль. То есть... Муми-тролль это Муми-тролль, а ты...Фил... - голос у Снусмумрика пресекся, и он уткнулся головой в подушку.

Филифьонка прижалась к нему, обняла, поцеловала в висок.

-- Я здесь. Я буду с тобой, слышишь? Хочешь, буду тебя ждать, а не хочешь...-- Я... Я хочу, Фил. Но я не хочу тебя бросать...

-- Все равно же бросишь однажды...

-- Нет!

-- Не надо, не зарекайся... Просто обещай, что не исчезнешь молча, не предупредив, ладно?

-- Ладно... Но.. Почему ты мне не веришь?! Фил, я же не сбежал! Когда полицейский забрал паспорт и сказал, что мне пересмотрят УДО, и отправят в тюрьму, я хотел сбежать, но все-таки не сбежал!

-- Арвид! - Филифьонка снова заплакала, и долго не могла ничего сказать. - Как же тебе было тяжело, - наконец, вздохнула она. - Я... не знаю, как сказать, но если бы ты ушел, я бы поняла, но мне было бы так ужасно, так страшно больно, что я очень, очень тебе благодарна, понимаешь? Что ты здесь сейчас, и все это выдержал, и ходил на поклон к Линдберг, и работал с этой ужасной Ларссон, и тебя так мучили...

-- Фил... - Снусмумрик судорожно вздохнул, - не надо.. мне стыдно, что я все вывалил тебе...

-- Ну что тут стыдного?!

-- Что жалуюсь... что такая тряпка...

-- Дурак!

-- Фил... А знаешь, что еще было?...-- Что?!

-- Ничего страшного. Наоборот. Я не хотел сразу говорить...

-- Что, Снусмумрик?!

-- Доктор Эклунд отдал мне свою старую машину. Мы со Свенссоном ее скоро дочиним, и можно будет учиться на права. Ты хочешь научиться водить?-- Машину?!

-- Да... Директор Линдберг, меня, правда, жутко отчитала, что я посмел принимать такие подарки... Но док, он от всей души.. А потом, Фил, машина... Я заплачу Свенссону за ремонт, то есть доктор ему заплатит, а сумму мы впишем в договор купли-продажи, я дам на нее долговую расписку и постепенно отдам... В общем, я хотел сказать, когда уже все будет готово... Ты не против?-- Ну... нет. Здорово. И я, пожалуй, хочу научиться водить. А по деньгам мы потянем?

-- Если не потеряю работу, то справимся как-нибудь. Постепенно. Если получу права, можно будет в город наняться санитаром, доктор обещал дать рекомендации.

-- Не надо санитаром, Снусмумрик. Тяжело.

-- Там же сестры Ларссон не будет.

-- Но это такая сложная работа!

-- Да что там сложного, дерьмо отмывать... Это и мне по силам.А платят в госпитале хорошо.

-- Неправда!-- Так ты не злишься из-за машины?

-- Почему я должна злиться?

-- Сам не знаю. Линдберг сказала. Дескать, слухи пойдут какие-то...

-- Да ну. Ты женатый человек. Ну, про Эклунда, конечно, все и так все знают, но причем здесь ты-то.