1. Оставленные (1/1)
—?А стихи будет писать…—?Герасимов!—?Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты…—?Да, Коля Герасимов… А если не верите, убедитесь сами, когда попадете к нам.—?А как мы попадем? Если нас не пускают?—?Своим ходом. Год за годом, и доберешься… —?Дурак ты, Колька. Неужели, вправду до сих пор веришь в эту чушь? Зуб даю, на нас просто испытывали какое-то излучение, вызывающее глюки. И не было никаких машин времени и пиратов. И никакая Алиса сюда тоже не прибывала. —?Значит, и таинственной незнакомки из заброшенного дома не было? —?Почему же? Была. Но только это была обычная приманка для дураков, вроде нас. А мы, лопухи, уши развесили и повелись на россказни обычной местной девчонки с большими глазами. А она, наверняка, уже была завербована. И миелофон этот?— обычная гроздь кристаллов из ближайшего магазина. —?Но кому нужно было устраивать такую подставу? Зачем? —?Да мало ли. Может, проверяли нас на героизм, или хотели посмотреть, сколько такого излучения может выдержать мозг обычного шестиклассника. А много ли надо, если помешан на героических книгах? В любом случае, это было первоклассное шоу, я не жалею. Но и помнить ту историю всю жизнь, и считать правдой?— верх глупости. Забудь уже и займись жизнью реальной, а то вечно в облаках витаешь… Давно зажившие ребра дернуло болью. Поморщившись, Коля накрыл больное место ладонью и замер на пару минут, давая теплу от руки согреть и устранить ощущение фантомного перелома. Сон отступал, клубясь молочной дымкой на краю сознания, боль покорно стихала. Когда левая сторона перестала, наконец, ныть и дергать, молодой человек устало приоткрыл глаза. Спать хотелось, спать было необходимо, но Коля знал, что, после подобных воспоминаний, провалиться обратно в объятия Морфея?— задача непосильная. Теперь понадобится минимум час, чтобы успокоиться. Духота, разлитая в комнате, угнетала. Осторожно, чтобы не растревожить всколыхнувшуюся память и не вызвать новой боли, Герасимов спустил ноги на пол, аккуратно поднялся и медленно побрел к окну. От неудобной позы во сне конечности затекли, и шаги получались неловкими и болезненными. И снова как тогда, ну надо же. Прямо не ночь, а наваждение какое-то… Защелка окна поддалась со второго раза, и в комнату хлынул прохладный ночной воздух. На свет старенького ночника в углу тут же слетелись несколько мотыльков, и Коля бездумно зацепился взглядом за их мельтешение. Детали разбудившего его сна вяло проворачивались в голове, возвращая мысли на привычную, сто раз проторенную колею. Может, он тоже как этот мотылек? Тоже тянется к свету, которого не сможет выдержать? Может, прав был Фима, что сегодня, во сне, что тогда, во время их последней встречи, пять лет назад? Нет. Герасимов присел на подоконник и, упершись затылком в шершавую от потрескавшейся краски раму, закрыл глаза. Не прав, ни разу. Он просто не понимал. Да и откуда в нем было взяться пониманию, если он не видел того мира и того света? Все, что у него было?— его, Коли рассказы и поверхностное знакомство с Алисой длиной в пару дней. Слишком мало, чтобы понять и принять, чтобы мозг выдержал и не отверг, как глупую и недостижимую сказку, ранящую слишком больно и слишком глубоко. Бездумное покачивание ногой в такт движению маятника стареньких настенных часов успокаивало. Сон отступал, размывая воспоминание, и на душе ощутимо легчало. Когда-то эти слова лучшего друга он воспринял как жесточайшее предательство, ударившее сильнее, чем это сделала бы, к примеру, ссора из-за девушки. Фима тогда не просто отверг их общее прошлое, он предал веру в самое чистое и светлое, что им посчастливилось встретить, и Коля не смог этого простить. Долгое время он даже смотреть в сторону Фимки не мог, а когда обида все-таки поблекла, жизнь сама развела двух бывших лучших друзей, погрузив их в водоворот стремительно скатывающейся в пропасть страны. И стало не до обид и воспоминаний. Пронзительный телефонный звонок разорвал уютную ночную тишину, и Коля, поморщившись, встал с подоконника. Наверняка, Буров трезвонит, чтобы с утра пораньше вышел за его, ушедшего в очередной запой, племянника. У их мастера не было ни чести, ни совести, это Герасимов уяснил себе уже давно. —?Слушаю,?— недовольно сказал он темно-зеленой трубке. —?Не спишь? —?спросила трубка женским голосом, и Герасимов мысленно вздохнул от облегчения. —?Нет,?— искренне признался он и, взяв телефон, переместился с ним на край постели, куда еще доставал провод. —?Приснилось… то самое. Тебе тоже? —?Угу. Я приду? —?Поздно уже,?— Коля мельком глянул на часы?— половина двенадцатого. —?Но если совсем не спится… Тебя встретить? —?Не надо, я из автомата у подъезда звоню, сейчас поднимусь. Ты только дверь открой. И трубка зачастила короткими хриплыми гудками. Он едва успел найти и натянуть домашние штаны, когда в дверь позвонили. Грибкова с порога критически осмотрела его выступающие ребра, которые молодой человек не успел прикрыть футболкой, и тяжело вздохнула. —?Снова ничего не ешь. Коль, сколько можно? Хочешь от истощения помереть? —?Ничего я не хочу,?— буркнул Герасимов, выуживая из-под подушки вышеупомянутую футболку и с радостью укутываясь в нее. —?И ничего я не голодный, это просто конституция такая. —?Конечно,?— с самым серьезным видом согласилась Юля, проходя в комнату и водружая на стол увесистый пакет. —?Я тебе супа грибного принесла, и котлет. Будешь?Коля отвернулся, чтобы она не увидела голодный блеск, появившийся в его глазах при упоминании таких вкусных блюд, и как можно сдержаннее кивнул. —?И не надоело тебе со мной возиться? Коля набил рот последней котлетой, хлебом, и усиленно заработал челюстями. Желудок уже минут десять как вопил о том, что набит под завязку, жадность не позволяла оставить неожиданное угощение на потом.
Юля беспечно пожала плечами и отхлебнула чая из большой кружки со сколом. —?Всегда мечтала о младшем брате. А ты такой балбес, что вполне подходишь на эту роль. Она сказала это таким небрежным тоном, что молодой человек волком посмотрел в ответ. Грибкова, не выдержав, от души расхохоталась. —?Шучу, не обижайся. Просто скучно дома одной, тоскливо даже. Раньше о бабушке нужно было заботиться, пусть земля ей будет пухом, а теперь совсем не о ком. Родителям не до меня с их бизнесом, подруги… Ну, да ты и сам все знаешь. Коля кивнул, спрятавшись за чашку с чаем, которую Юля настойчиво подталкивала к нему. Понять, что имела ввиду бывшая одноклассница, не составляло труда, он ведь и сам был точно в такой ситуации. Двенадцать лет назад их обоих словно инфицировало чужеродным и слишком прекрасным для этого мира светом, от которого окружающие шарахались не хуже, чем от чумы, и который делал этих самых окружающих в глазах ?зараженных? уродливыми и безнадежными созданиями. Не всех, конечно, далеко не всех. Но очень многих. И это сводило на нет все попытки перешагнуть границу отчужденности и завязать простые человеческие отношения хоть с кем-нибудь. Юля снова отхлебнула из своей чашки, поставила ее обратно на стол и взгляд ее посерьезнел. —?На самом деле, я не собиралась к тебе идти,?— тихо сказала она. —?То есть, собиралась, конечно, но утром, а не посреди ночи. Коля поднял глаза. Что-то в тоне Грибковой заставило его насторожиться. —?Тогда что пригнало сейчас? —?осторожно спросил он, и Юля поджала губы, ничего не ответив. Секунды шли за секундами, и Коля почувствовал нехороший холодок внутри. Выражение лица подруги было усталым и загнанным, как будто она не спала уже несколько ночей. Совсем, как он тогда, сразу после… —?Юль? —?он осторожно тронул ее лежащую на столе ладонь. Грибкова вздрогнула, в ее глазах появился осознанный блеск. Она снова взялась за чашку с чаем, отпила немного и, наконец, подняла на Колю измученный взгляд. —?Мне неуютно находиться дома,?— тихо призналась она, и уголки ее губ дернулись в слабой улыбке. —?Наверное, я стала суеверной дурочкой, и ты сейчас посмеешься надо мной, но после смерти бабушки… Что-то с нашей квартирой стало не так. Последнее, чего Коле сейчас хотелось?— это смеяться над ней, и Юля чуть приободрилась, почувствовав эту молчаливую поддержку. Она снова глотнула чаю, и на щеки ее вернулся слабый румянец. —?Я никогда не была суеверной,?— задумчиво сказала она, чуть прищурив глаза и глядя куда-то мимо собеседника. —?Не верила во всякую мистику, да и сейчас не верю. Все эти оборотни, привидения, вампиры… Чушь собачья. Но вот наша квартира… Она откинулась на спинку старенького стула и уставилась в потолок. —?Представь, что у тебя за стеной живут слишком шумные соседи. Возможно, иностранцы. И ты постоянно слышишь их многоголосье, незнакомый язык, как они переговариваются, ругаются, топают, чем-то звенят… Представил? Коля понимающе кивнул. Такую картину ему было раз плюнуть вообразить: у него за стеной как раз и жило подобное семейство, да еще и с двумя маленькими детьми. Юля кривовато улыбнулась. —?Вот-вот. Но дело в том, что за нашими стенами вообще нет соседей, на площадке только наша квартира заселена. И знаешь, что самое жуткое? Я понимаю, что слышу это уже очень давно. Но раньше, когда была жива бабушка, списывала все лишние звуки на ее шаги и бормотание, ну или на то, что мне это приснилось, или воображение разыгралось. Понимаешь? Оно уже было, и угадай, когда началось? —?Алиса? —?почти утвердительно спросил Коля, и Юля кивнула. —?Все после нее. А вдруг я сошла с ума от контакта с ней, как думаешь? Вдруг нельзя смешивать прошлое и настоящее, и я оказалась недостойна, не выдержала? Коль, ты ведь был там, да? Какие они? Мы можем сойти с ума от контакта с ними? Коля мягко высвободил руку, в которую Юля бездумно вцепилась, и осторожно накрыл ее ладонь своей. —?Они?— это мы, только через сто лет. Ну, или больше. И нет никакой существенной разницы между ?ними? и любым порядочным человеком отсюда, поверь. Они не инопланетяне и не ангелы, чтобы от общения с ними двинуться рассудком, так что не изводи себя такими глупостями. Юля устало ткнулась лбом в собственное запястье и вздохнула. —?Наверное, ты прав,?— глухо сказала она. —?Но тогда почему мне так не по себе в последнее время? Герасимов не успел ответить. Странный низкий гул наполнил комнату, и молодые люди испуганно уставились друг на друга. —?Что это такое? —?прошептала Юля, и Коля судорожно огляделся. Звук напоминал работу мощного двигателя и шел откуда-то снизу, как будто из подвала дома. —?Не знаю,?— нервно сказал он. —?Но будет лучше, если мы выйдем на улицу и узнаем уже оттуда. Вдруг, что-то с трубами, или газ… Дальнейшее напомнило дурной сон. Они не успели даже встать, когда пол под ними начал трескаться. Медленно, словно в замедленной съемке, Коля видел, как увеличиваются трещины и сквозь них наружу вырывается красно-желтое клубящееся нечто, в чем он лишь спустя минуту опознал пламя взрыва. По каким-то причинам, ни ноги, ни голос его не слушались, так что ни вскочить, ни закричать Юле, чтобы она спасалась, он не мог. Происходящее было похоже на ситуации во сне, когда очень стараешься убежать от опасности, но ноги будто ватные и совершенно не слушаются. Это было настолько жутко и нереально, что паника захватила мозг целиком.Когда ступни уже стали ощущать нестерпимый жар, кто-то резко схватил его за шиворот и сдернул с места. Водоворот красок захватил и потащил, словно вглубь непонятной, усеянной звездами воронки. Краем глаза Коля видел яркое цветастое платье Юли, летевшее сбоку, и немного успокоился, что и ее вытащили. Только откуда вытащили, что это было? И куда их тащат? Босые ноги больно ударились о гладкий каменный пол, и Коля мешком свалился на бок. В желудке все переворачивалось, перед глазами отплясывали джигу сумасшедшие звездочки. Рядом свалилась Юля, и тут же плаксиво захныкала, держась за вывернутую под неестественным углом руку. —?Сломала, похоже,?— раздался рядом незнакомый голос. —?Прости, я виноват. Но времени совсем не было, не получилось осторожно. Коля приподнял голову и кое-как разлепил глаза, чтобы понять, кто говорит. И тут же закрыл их, ткнувшись виском обратно в холодный мрамор. Совершенно очевидно, что у него галлюцинации, как и за минуту до этого, дома. У человека, склонившегося над ними, были шесть рук и неестественно-огромные фиолетовые глаза.